Людмила Астахова - НЧЧК. Дело рыжих
Я еще и ключи потеряла! И мой благородный начальник, конечно, не смог оставить меня отсыпаться на коврике под дверью, а принес к себе домой. Обстановка-то знакомая: та же планировка, та же казенная мебель, почти такой же плед с инвентарным номером… Экая у него тут… казарма, право. Хоть бы плафон на лампочку повесил…
Так, ну, хватит. Как любил говаривать Энгус, перед битвой весь эль не выпьешь. Сидя тут и предаваясь самоуничижению, я только оттягиваю неизбежное. Надо встать, пойти к нему и сделать единственное, что будет достойным после вчерашнего.
Написать рапорт.
А потом пойти к себе – и застрелиться, пока табельное не отобрали.
Я потерла виски, неловко сползла с дивана и завернулась в плед.
Ох… пару сотен лет жизни за глоток воды…
Держась за попадавшиеся на пути стенки, на подгибающихся ногах, босиком я поплелась на кухню.
В дверях я споткнулась и остановилась, вцепившись в косяк так, что пальцы побелели. За кухонным столом, на табуретке, склонившись над моим ноутбуком восседало… нечто. Волны табачного дыма окутывали его, придавая сходство то ли с древним шаманом какого-нибудь кровожадного племени эльфоедов, то ли с идолом, каковому это племя поклоняется. Кожа существа за ноутбуком, облаченного в футболку и старые джинсы, пестрела синяками и ссадинами, правая половина лица была заметно синее, чем левая, но цвет и общий вид левой я бы тоже не назвала здоровым.
Все заготовленные речи мгновенно испарились из моей головы, когда чудище остро глянуло на меня красными с недосыпу очами и голосом Эринрандира недовольно буркнуло:
– С добрым утром.
– Кхе-е… – подавилась я приветствием.
Честно говоря, в мозгу моем билась теперь лишь одна паническая мысль…
Эру! Это… его… Неужели это тоже – я?! Не помню, чтоб я его била… но кто же меня знает?
– А-а… – протянула я, украдкой косясь на свои кулаки. Вроде кожа на костяшках не содрана. – Э-э-э…
– Ы-ы-ы! – передразнил меня шеф. – Как самочувствие? Головка не болит?
– Н-нет… – пролепетала я, с удивлением обнаружив, что и вправду не болит.
– Садись, – он кивнул на табуретку.
Нервно теребя в руках псевдо-Мурзика, я пару раз глубоко вздохнула и решилась:
– Хм-м… скажите, пожалуйста… это… кхм… это я вас так, да?!
Начальство хмуро молчало.
Ну, все. Понятно. Значит, именно я.
– Садись, – повторил шеф.
– Я… лучше постою… – я слегка попятилась и наткнулась на косяк.
– В общем, так, леди, – вид у него был очень… кровожадный, – счет у нас с вами «один-один». Но если это, – шеф постучал согнутым пальцем себя по лбу и поморщился, попав, видимо, по свежей шишке, – повторится, я лично выпорю тебя солдатским ремнем перед главным входом в Управление. Тем более что санкция вашей матушки у меня теперь есть.
Матушка… Я похолодела. Я должна была позвонить маме. Я не позвонила. Значит, она сделала это сама… и нарвалась на свежеизбитого Эринрандира… и… Что он ей рассказал?! Видимо, все. Ладно… Я проглотила подкативший к горлу комок и тайком ущипнула себя, чтоб не зареветь.
– Не повторится, – хотелось произнести это гордо, с высоко поднятой головой, а получился какой-то сдавленный писк. – Я… я сегодня же напишу рапорт, милорд. Я не гожусь для этой работы. Надеюсь, Вы найдете минуту, чтоб подписать… Только… только не говорите Ытхану Нахыровичу. Я сама все расскажу…
И позорно шмыгнула носом, едва удерживаясь от слез.
* * *
Ну вот! Сейчас прольется море слез.
О, женщины! Имя вам – коварство! У вас как принято? Сначала наворотить бед, непостижимым обычной логикой способом сыскать на свою хорошенькую попку неприятностей, размазать чужие мозги по черепной коробке, потом чистосердечно и слезно раскаяться в содеянном, потребовать немедленного и сурового наказания, и тут же заставить себя, бедную маленькую невинную девочку, пожалеть.
Искушение посадить себе на колени заплаканное создание, у которого на каждой ресничке висит по бриллиантовой слезке, и затем ласково погладить по стройной гибкой спинке, у Эрина, естественно, появилось тут же. Кто бы там и что не говорил, а он вполне здоровый мужчина, обремененный правильной сексуальной ориентацией, к тому же вовсе не железный. К слову, для вчерашнего, посапывающего в обнимку с шапкой домашнего ребенка, Нолвэндэ выглядела слишком уж соблазнительно. Но, по понятным причинам, заходить так далеко в своих желаниях энчечекист не осмелился. Профессиональная этика вкупе с богатым жизненным опытом – это вам не чих кошачий.
Знаем! Уже проходили. Никогда не угадаешь, в какой момент твои действия будут превратно поняты, неверно истолкованы и гневно заклеймены, как подлое домогательство. И рыдающая дева буквально во мгновение ока из кающейся грешницы превратится в суровую обвинительницу. «Да как вы посмели даже подумать? ЖЫвотное!» – воскликнет она, и будете вы тут же посланы на вечное поселение в тот город, где таким жЫвотным самое место. Правильно! Ф Валчанск!
Сей великий дар – переворачивать все с ног на голову, даруется женскому полу еще в утробе матери и наследуется от самой первой прародительницы в неизменном виде. Самая проштрафившаяся барышня сумеет извернуться таким образом, что виноватыми окажутся все вокруг, кроме неё самой. Все мужчины, разумеется. Это они – похотливые жЫвотные – втравили нашу невинную овечку в коварные тенета порока, лишили возможности сопротивляться и, в конце концов, оставили без помощи пред лицом врагов. Да, да, да – так и было дело, а все доводы логики и разума не более чем сугубо мужские, шовинистические происки, с которыми давным-давно следует бороться, как с самым вопиющим злом. Ну, или что-то в этом духе.
Эрин заставил себя не смотреть на обнажившееся из-под пледа плечико и гладкие коленки. На всякий случай, он крепко сомкнул ментальные щиты. Вполне возможно, леди Нолвэндэ и не планировала пускать в ход приемы истинно женского коварства, но тогда незачем оскорблять девушку своими параноидальными подозрениями.
Поэтому эльф лишь опустился на корточки перед подчиненной и сказал самым мягким тоном, на который был способен:
– Нол, если бы каждый энчечекист после того, как напился и не рассчитал своей силы… при общении с коллегами, подавал в отставку, то Родина осталась бы без НЧЧК. Это раз. А если отбросить лирику, то без мыслечтеца и графомага мне придется очень туго. Это два. Так что не бросай меня на произвол судьбы с попаленными тобою же мозгами. Договорились?
Эльфийка горестно вздохнула, когда шеф деликатно пожал кончики её пальцев.
В принципе, это тоже был запрещенный маневр. Ну, какая девушка станет упираться и гнуть свою линию, когда благородный рыцарь, покрытый свежими боевыми ранами, искренне взывает о поддержке и помощи? Как не подставить свое хрупкое, но надежное плечо? Вот именно! Что и требовалось доказать!
Тем временем закипела вода в кастрюльке на плите.
– Ты пельмени есть будешь? – поинтересовался Эрин самым обыденным голосом, словно ничего ровным счетом не случилось.
– Нет, – всхлипнула Нол. – Не буду.
– А пельмени? – переспросил эльф.
Она отрицательно покачала головой.
– Ну, тогда только пельмени, – решительно заявило начальство и высыпало в бурлящий кипяток полную пачку продукта из стратегических запасов.
Словом, завтрак прошел в теплой и дружественной обстановке.
Откровенно говоря, в наступившем рабочем дне места унынию и самобичеванию быть не могло. И то, и другое там просто не помещались. Сначала Эринрандир отправился на освидетельствование.
– Лишняя бумажка обвинению не повредит, – объяснил он напарнице.
Едва эльф переступил порог кабинета доктора Жах, сизоликая врачиха-гоблинша вцепилась в Эрина, словно ястребица в зайчонка. Бегло оглядев несимметричный лик следователя, Готзилла Шахидовна вооружилась фотоаппаратом и скомандовала громовым басом:
– Раздевайся, ап-Телемнар!
Ассистентка докторши – маленькая изящная хоббитянка – уставилась на эльфа во все глаза, хотя и залилась краской смущения от макушки до пяток. Она рисковала стать героиней дня в женской части коллектива НЧЧК.
Эрин растерянно оглянулся на барышню.
– А? Э?
– Она не в первый раз видит твою голую задницу, – фыркнула гоблинша, насмешливо пошевелив одиночным, но длинным усом, гордо реющим над верхней губой. – Кто же виноват, что об твою смазливую рожу всем так и хочется почесать кулаки.
– Я за ширму, – быстренько сообразил Эринрандир и нырнул за спасительную и непрозрачную створку.
– Скромник.
Доктор Жах презрительно фыркнула и приступила к осмотру, время от времени делая снимки особо живописных синяков и ссадин.
– Имеются обширные подкожные кровоизлияния в районе грудной клетки… Сделай вдох и выдох… Тут больно? А тут?… Вроде бы переломов нет. Это хорошо… Рот открой… Зубы целы.
Хоббитянка сосредоточенно протоколировала.
