Андрей Белянин - Казачьи сказки (Сборник)
— Может, у робота получится? — неуверенно вымолвил Боткин. — Электронные мозги не то что наши.
Мы переглянулись. А ведь и в самом деле, как мы не додумались до этого раньше?! Вызвав робота, мы вернулись в рубку. Теснотища стала такой, что мне, как самому низкорослому, пришлось взгромоздиться на систему управления полетом. Торжественная пауза явно затягивалась, но Тенев почему-то продолжал молчать.
— Черт побери! — наконец выползло из него. — Едва я собираюсь отдать приказ роботу, челюсти словно слипаются! И ведь сколько раз я спорил с Комиссией об этой проклятой кнопке, предназначенной только и единственно для включения центрального корабельного компьютера! Так нет же, у них все одно: капитан-де не должен оставаться без дела, чтоб их! И вот теперь я спрашиваю вас, как же нам теперь взлететь?!
Последние слова были обращены не ко мне лично, но отчаяние в голосе нашего железного командира заставило меня напрячь мозговые извилины.
— Капитан! — вскричал я, гордый своей сообразительностью. — Мы совсем забыли, что у нас есть синтезатор! Если он справляется с отбивными, значит, ему раз плюнуть произвести и все остальное.
Свинцовые тучи на лице Тенева начали таять. И все-таки, когда он обратился к Боткину, его голос сохранил суровость интонации:
— Боткин, у тебя остались пробы хронарного воска?
— Самая малость, то, что успел наскрести с пары нор. Вот если бы туземцы не застукали меня…
— Для анализа этого вполне хватит. Займись этим немедленно, а результаты введешь в программу синтезатора. Действуй, а мы с Фонгом пойдем прогуляемся… Кстати, сколько весил тот ком воска, что ты у них стянул?
— М-м, килограмма три, не больше.
— Ну, всего-то, до вечера вполне управишься. И до тех пор, пока не синтезируешь большой священный камень — с корабля ни шагу. Не скучай.
Оказавшись за пределами корабля, мы с трепетом приблизились к потухшему очагу, где нас радостно встретили останки кулинарного искусства капитана. Подгоревшие и остывшие, они все же смогли хоть ненадолго поднять настроение горе-путешественников. Утолив голод, мы отправились в мою временную обитель, чтобы скоротать время за игрой в «сложи 9999». Замысловатые правила модного ныне развлечения требовали от игрока усидчивости и умения концентрироваться, чего как раз и не хватало моему сопернику. Увы, наш капитан, при всех его несомненных достоинствах, был плохим тактиком и каждый свой проигрыш воспринимал как личную трагедию, то и дело порываясь взять реванш. К вечеру затянувшаяся игра мне порядком наскучила, а капитан все никак не мог угомониться. Поэтому, увидев Боткина, я не смог удержаться от громкого вздоха облегчения.
— Уже закончил? — спросил Тенев. Ему не удалось скрыть раздражение, да он и не особенно старался.
— В общем, да, — смущенно ответствовал Боткин. — Химический состав воска невероятно сложен. Синтезатору не удалось воспроизвести все цепи молекул, так что пришлось поломать голову, как дополнительно связать их между собой.
— Ну, тебе это удалось?
— Конечно. Я создал синтетический воск отличнейшего качества.
— Значит, наши проблемы позади. Вот и чудненько, отправляйся с подарком к туземцем и живо обратно.
— Я бы не стал так спешить, капитан…
— В каком смысле? Боткин, не нервируй меня!
— М-мнэ-э… Есть одна маленькая загвоздка… Количество…
— Что «количество»? — капитан начал закипать. — Сколько ты синтезировал?
— Около грамма. Я же говорил вам: очень сложные молекулярные цепи…
— Около грамма?! За целый-то день?! Ты меня в гроб сведешь! — Массивное тело капитана угрожающе нависло над субтильным Боткиным. — Если я правильно понял, то при таком мизерном КПД нам понадобится как минимум десять лет?!
Испуганный Боткин метнулся за мою спину.
— Хоть убей меня, но не получится больше! — выкрикнул у меня над ухом «великий открыватель».
Если бы на этой планете водились мухи, то в наступившей ватной тишине мы услышали бы их жужжание. Очередной удар от старушки Мойры заставил Тенева пошатнуться. Что-то прорычав, он выскочил из комнаты, сорвав весь накопившийся гнев на двери, которая лишь чудом удержалась в петлях. Боткин какое-то время крутился возле меня, ища сочувствия, но так и не найдя его, бесшумно удалился.
Все утро я размышлял над событиями вчерашнего дня, пытаясь найти выход из щекотливой ситуации, в которой мы оказались, пока не почувствовал, что мозги начинают плавиться. Поэтому решил немного размяться. Прыгая через скакалку, я заметил в открытый иллюминатор капитана в сопровождении Тутмы. Я выбежал им навстречу, но кэп жестом велел мне вернуться обратно. В коридоре я столкнулся с Боткиным. Метнув в его сторону испепеляющий взгляд, я отправился в туалет, где в умиротворяющей обстановке употребил время на обмозговывание перспектив нашего затянувшегося пребывания на планете.
Через полчаса капитан снизошел пригласить нас на корабль. Он был серьезен и задумчив, его гигантское тело, казалось, сгибалось под тяжестью незримого бремени.
— Боткин, — сказал капитан неожиданно мягким тоном, ответственность — страшная штука, верно?… Особенно, когда она целиком лежит на мне одном. Попытайся меня понять и выслушай без обид. Сегодня у меня был серьезный разговор с верховным жрецом Тутмой. Он, конечно, дикарь, но человек, в общем, не злобливый, склонный к поиску взаимопонимания и компромиссов. К сожалению, эти компромиссы не касаются тебя. Если бы ты знал, насколько драматична ситуация, в которой по твоей вине оказались местные жители! Поверь, их претензии к тебе более чем основательны. Дело в том, что аборигены используют хронарный воск вместо часов и календаря. Он имеет свойство медленно испаряться, и, таким образом, весовая разница проб, снятых в различные временные интервалы, используется для измерения периодов стабилизированного времени. Не удивительно, что в условиях здешнего непостоянства временных потоков точное измерение времени превратилось для аборигенов в религию, единственный смысл их жизни. С помощью большого священного камня обитатели планеты определяли продолжительность веков, так что, если тебе не удастся его синтезировать, ты попросту погубишь летосчисление, всю историю, уничтожишь фундамент уникальной цивилизации! Такие вот дела, брат. Теперь ты понимаешь, что морально просто обязан вернуть аборигенам то, что им по праву принадлежит?
Тенев откашлялся и, выдержав паузу, продолжил:
— Мы с Фонгом не можем торчать на Тэте целых десять лет лишь ради того, чтобы ты не скучал, пока будешь трудиться над синтезированием воска. Поэтому вполне логично, если здесь останешься только ты… Не переживай, мы о тебе не забудем, и по возвращении на Землю сделаем все для того, чтобы снарядили за тобой корабль. Я прекрасно понимаю твои чувства. Да, это тяжело, но ведь иного выхода просто нет. Однако во всем есть и положительный момент. Посмотри на проблему под иным углом: в конце концов, твоя жизнь среди местных жителей может принести немалую пользу Земле. Ты сможешь заняться обогащением своего научного опыта, накоплением новых знаний, успеешь досконально исследовать хронарных насекомых, даже, может быть, путем селекции тебе удастся вывести новую их разновидность, которая будет отличаться высокой производительностью, и тогда… Опять же, туземки очень даже ничего. Уверен, они внесут элемент экзотики в твою жизнь. А потом… ты напишешь мемуары, станешь знаменитым! Ну, что скажешь, Боткин? Согласен остаться?
— Нет! — выкрикнул он, побледнев. — Не хочу! Я… я боюсь.
— Кого, местных женщин? — усмехнулся капитан.
— Нет, вообще боюсь.
— А когда ты спер большой священный камень и за тобой гналась разъяренная толпа туземцев, ты не боялся?
— Это разные вещи. Тогда доминировали мои научные интересы.
— Ну а теперь доминируют наши. Что ж, раз не хочешь добровольцем… Будем голосовать — инструкцией это предусмотрено. Итак, я за то, чтобы Боткин остался на планете. А ты, Фонг?
Моя рука неуверенно поднялась.
С тех пор я не нахожу себе места, тягостные мысли не покидают меня. Вы ведь понимаете, как это страшно — чувствовать себя предателем? Моим слабым утешением остаются слова капитана, забывшего перед взлетом отключить интерфон в моей каюте. Я хорошо видел его на экране. Видел, как он колеблется нажать кнопку старта. Потом он все-таки сделал это, пробормотав: «Так будет справедливо, Боткин!».
ПЛАМЕН МИТРЕВ
(Перевод с болгарского Элеоноры Мезенцевой)
БЕЗ ИМЕНИ
Богоравный стоял пред Небесными Чертогами. Выпрямив свой совершенный стан, слегка опустив атлетические плечи, ОН просто стоял, и ЕГО небрежный взгляд, блуждающий где-то за пределами Обиталища богов, следил за лихорадочной суматохой, вызванной его появлением — там, наверху, в Цитадели Сотворения. На высоких крепостных стенах из полированного розового базальта с бойницами из блестящей яшмы и башнями из небесного нефрита все божественное воинство, уцелевшее после прежних столкновений с ним, Богоненави-стным, собралось на Последнюю битву. Битву, предсказанную в Скрижалях Времени тысячелетия назад… С предопределённым, фатально предопределённым исходом…
