Андрей Белянин - Тайный сыск царя Гороха. Пенталогия
– Тока где ж ему со мной справиться? – скромно выгнул грудь довольный Митька. – Я ж его, долгополого, раз-два – и в стальной захват по вашей системе дзюдо! Вот он, беглый каторжник… У-у-у, а меня из-за него едва под суд не отдали! Шею бы ему намылить, да не могу – милицейская честь не позволяет…
– Ах, так? Вообще ничего не буду говорить!
– Гражданин Груздев, вы задержаны по подозрению в соучастии в краже перстня с хризопразом, сундучка с червонцами, в шантаже боярина Мышкина, неоднократных покушениях на жизнь работников управления по охране правопорядка, вступлении в преступный сговор с шамаханскими террористами, предоставлении им базового места жительства, побеге из тюрьмы и сопротивлении при повторном аресте. Достаточно?
– Легавые вы, легавые и есть… – задумчиво признал дьяк.
– Значит, будете говорить, – понимающе кивнул я. – Митька, дуй к царю, доложи о поимке опасного преступника, да не слишком преувеличивай свои личные заслуги в деле задержания. Передай царю, что через два часа Филимон Груздев поступит в его полное распоряжение.
– Слушаюсь, Никита Иванович! А… только как же я вас одного с энтим отъявленным уголовником оставлю? Не ровен час, бросится да и укусит…
– Ничего, Баба Яга заступится. Выполняй приказание – чтоб через пару минут был обратно!
Парня словно ветром снесло. Бабка жалостливо посмотрела на дьяка:
– Есть-то небось хочешь?
– Муки голода претерпеваю смиренно, ибо сказано в Писании…
– Покормите арестованного, – разрешил я, вставая из-за стола.
Яга быстро сообразила миску щей, краюху хлеба, большой пирог с капустой и кружку кваса на третье.
Дьяк Филимон уписывал за обе щеки, благодарно похрюкивая. Я чувствовал, что моя прежняя версия, о его главенстве в этом деле, дает первую трещину. Этот человек слишком неуверен в себе, труслив, скандален, чтобы составить столь долговременный и тщательно разработанный план. Не все так просто…
– Гражданин Груздев, если вы поели, то напоминаю: за вами придут уже через час. Если вы откажетесь сотрудничать со мной, то царские палачи будут учить вас откровенности на дыбе. Итак?
– Ни в чем ни повинен! – твердо стоял на своем дьяк Филимон.
Ну, и черт бы с ним, я и так знал, что он действительно ни в чем не виноват, но ведь мог бы, гад, и помочь следствию! Пришлось брать его за уши, спасая упрямца как минимум от тюрьмы. Максимум – от разнообразных вариантов публичной казни, практикуемых в Лукошкине с высочайшего монаршего соизволения.
– Спрашиваю еще раз, вы знали о фактах злоупотребления служебным положением боярина Мышкина Афанасия Федоровича, отвечающего за надлежащую охрану казны?
– А то нет! Да ведь это любому дураку с первого взгляда ясно. Я давно хотел батюшке государю на него, вора бессовестного, донос писать. Он ведь каков гусь лапчатый – все себе так и прет… Однако все как-то недосуг, а тут еще ты со своей милицией…
– Значит, признаете, что шантажировали его? Если да, то с какой целью?
– Чего я с ним делал? Чтой-то слово какое богомерзкое…
– Вы требовали от него денег?
– Нет!
– Повторяю вопрос: не получали ли вы денег от гражданина Мышкина Афанасия Федоровича?
– Получал, – неожиданно признался дьяк. – Как же не получать, ежели дают. Он ведь какой человек? Широкой души, доброты, намерений, жалости, щедрости и сострадания… Помогал он мне в дни бедствия, спасая от голода и холода. То денежку ссудит, то две, гривной мог пожаловать, а то и рубль серебряный жертвовал не скупясь – дело-то божеское. Я и брал, отчего не брать, когда дают?
– Странно, а сам Афанасий Федорович имеет на эту «благотворительность» другие взгляды. По-видимому, вам придется устроить очную ставку, но пока еще несколько вопросов. Как в вашем доме прописались шамаханы?
– Не ведаю! Знать ничего о них не знаю, ибо нехристи они волосатые. Избави меня Господи от одного их названия, да чтоб и духу энтих поганых язычников не было на нашей святой земле, чтоб…
– Не увиливайте от ответа!
– Слышь, ты, сыскной воевода, ежели у меня в дому кто и шастал, так я о том не знал. Вот те крест святой – не знал! Я ить тружусь, аки пчелка небесная, – с утренней зарей на работу в думный приказ, весь день в хлопотах, на вечерней заре уж еле ноги волоку. Домой являюсь затемно, перекушу чем Бог послал, помолюсь Николе Угоднику, да в постелю жесткую так не раздеваясь и падаю. А что мне за труды сии адские? Хоть бы слово доброе кто молвил…
– Итак, – подытожил я, – с ваших слов можно предположить, что в ваше отсутствие в вашем доме в вашей личине мог свободно разгуливать ваш двойник из шамаханов.
– Можно, – важно согласился дьяк. Несмотря на постоянную ругань, упреки и угрозы в адрес милицейского управления, ему ужасно льстило, что вот он – в центре внимания, его расспрашивают, его мнением интересуются, он, возможно, даже жертва жестоких политических махинаций… Незаконно репрессированный, так сказать борец за веру. Кое в чем он темнил… Деньги с боярином они наверняка просто делили по договоренности. Предположить, что дьяк и шамахан успешно подменяли друг друга, так ни разу и не столкнувшись, тоже было весьма проблематично.
– А не было ли у вас в последнее время каких-нибудь странных снов, провалов в памяти, необычайных происшествий?
– Жизнь моя в последние годы печальна сверх всякой меры, – тут же поддержал благостную тему умасленный дьяк. – Тружусь на благо Отечества со страшной силой, аки лев рыкающий бросаюсь на дела служебные, ночи и дня не разделяючи… Встанешь, бывало, а не помнишь, чего вчера было. На службу прихожу, так младшие писцы все удивляются: «Чего ж вы, Филимон Митрофанович, о прошлых делах хлопочете, все уже давно решено усильями вашими безмерными!» А я так и не помню, что когда подписывал… Голова кругом вдет, одна мысль движет – полезным быть государю-батюшке.
– Ясно… Продолжайте, пожалуйста, – ободряюще предложил я, быстро переглянувшись с Ягой.
Бабка незаметно подмигнула, похоже, мы одновременно подумали об одном. Шамаханы, обхаживая дьяка в соответствии с украденной мной характеристикой, видимо, что-то ему подмешивали… Какой-то сильнодействующий наркотик, провоцирующий долгий сон и провалы в памяти. Бедняга мог спать весь день, а в это время шамахан в образе думного дьяка Филимона Груздева обделывал свои делишки. Только так разрозненные кусочки мозаики вставали на свои места. Только так шамаханы могли шантажировать боярина, устроить поддельных богомольцев на подворье Мышкиных, рыть подземный ход прямо из дьяковского подвала, ходить вместо него на службу, получая доступ к самым секретным документам, имея, таким образом, возможность осуществления заговора на самом высоком уровне. Цель? Организация мятежа, быстрая атака мобильными отрядами, дезориентация ополчения, военные смуты и беспорядки, а в результате – свободное взятие агонизирующего города. Если все это действительно спланировано в рабочем кабинете Кощея Бессмертного, то мы имеем дело с новым преступным гением. Так разработать сложнейшую операцию, с привлечением кадровых специалистов шпионажа, магией перевоплощения, учетом подмены должностных лиц, предвидением событий… Я начинал проникаться глубоким уважением к противнику. Нет, при первом же случае посажу как миленького! Он делает свое дело, я – свое, просто всегда приятно бороться не с заурядным воришкой, а с опытным представителем уголовного мира. Дьяк все нудел о своей недооцененной роли в жизни всего прогрессивного человечества. Пришлось вернуть его к действительности.
– Напомните мне, пожалуйста, как и за что вас задержали стрельцы.
– Как? Среди бела дня навалились на базаре ярыжки кабацкие и давай руки крутить. Уж я кричал, возмущался, грозил даже – ни в какую! Их ярыжное дело нехитрое, за столом сидеть, речи крамольные слушать да болтунам подливать… Дальше стрельцы указанных в оборот берут. Ну, а меня-то за что сцапали?!
– Записал. Вас задержали ярыжки, а дозорные стрельцы, приняв с рук на руки, отвели в царскую тюрьму?
– Истинно так… А по дороге оскорбляли всячески, в загривок напинали и слова обидные говорили, дескать, я – супостат переодетый! Ну, тут я опять же в крик – неправда, дескать! Не я это был, не меня видели, не мной грех совершен… Не слушали. Так в погреба каменные и запихали. Ну, да лично царь-батюшка с ними еще разберется…
– Царь Горох говорил, что спускался в подвалы, для того чтобы лично учинить допрос, но не смог. Вы были настолько пьяны… Он не сумел добиться от вас ни одного членораздельного предложения!
– Ну… тут такое дело… – замялся дьяк, – я и сам-то ничего не знаю… Ведь тверез был аки стеклышко! Капли хмельного в рот не брал. А как тока надежа государь двери-то распахнул, меня ровно как туманом накрыло… Все вижу, все понимаю, все рассказать хочу – ан нет! Язык не ворочается, руки не служат, ноги не держат, в голове такая бесовская музыка – хоть святых выноси… Вот и ушел спаситель мой несолоно хлебавши.