Юлия Славачевская - Замуж за Черного Властелина, или Мужики везде одинаковы
— К вечеру будем в Дорсете.
— Я счастлива, — буркнула я в ответ, вызвав у него улыбку.
На этой ноте наша продолжительная беседа подошла к концу. В полном молчании мы доехали до ворот Дорсета. Когда мы уже попали во двор и меня, как всегда, всучили Кайлу, откуда-то появилась маленькая сухонькая старушка и бросилась к Кондраду, вытирая слезы и приговаривая:
— Сынок, приехал-таки! Живой, здоровый! Дай-кась на тебя посмотреть!
Мужчина поймал старушку в объятия, расцеловал в морщинистые щеки и со словами:
— Рад видеть тебя, Ниала, — поставил на землю. Указал ей на меня: — Познакомься, это Илона. Отдаю ее под твою защиту. Надеюсь, ты хорошо о ней позаботишься. Ты же самая лучшая!
— Конечно, сынок, конечно, — растрогалась Ниала и, вперив грозный взгляд в Кайла, стоявшего со мной на руках, приказала: — Следуй за мной!
Кайл потоптался на месте и попер следом, а я высунулась из своего кулька и с недоумением уставилась на Кондрада. Мужчина, широко улыбнувшись, послал мне воздушный поцелуй и помахал рукой. В ответ на подобное издевательство я показала ему исподтишка кулак, вызвав веселый смех.
Ниала провела нас сквозь череду больших, богато украшенных залов, поднялась на второй этаж и распахнула дверь одной из комнат, приглашая зайти. Очутившись внутри, Кайл, повинуясь знаку старушки, осторожно сгрузил меня на кровать и вышел, а я крутила головой, оглядывая свое новое обиталище. Белоснежная комната оказалась громадной и роскошно обставленной. Мебель, сделанная из черного дерева, была украшена золотой инкрустацией, необъятного размера пушистый ковер радовал глаз нежным бежевым цветом с замысловатым коричневым рисунком. В таком же аристократическом стиле были выдержаны оконные драпировки и кроватный балдахин, увитый золотистыми шнурами.
В то время как я глазела на убранство комнаты, Ниала вернулась, притащив поднос с едой. Она сервировала небольшой столик у окна и позвала меня:
— Дочка, иди покушай, покуда воду греют.
Отказываться я не стала и с удовольствием уплела ужин за обе щеки под одобрительным взглядом пожилой женщины, которая подвигала мне поближе тарелки и приговаривала:
— Кушай-кушай, а то вон какая худенькая.
Через некоторое время в дверь постучались, и слуги начали таскать ведра с кипятком, наполняя громадную мраморную ванну. Та обнаружилась сразу за массивной дверью, скрытой алой расписной ширмой.
Налопавшись до макушки, я почувствовала, что меня клонит в сон, но матушка Ниала проявила настойчивость. Силком впихнув меня в ванную комнату, она содрала с меня рубашку и охнула:
— Ой, боги! Что это? — разглядывая мои пока еще заметные следы от ранений и побоев.
— Бандитские пули, — пробурчала я, залезая в чудовищное сооружение, ошибочно названное ванной, где с удовольствием вытянулась и расслабилась в горячей воде.
— Ась? — не поняла старушка.
— Это я с одним нехорошим человеком поругалась, — исправилась я, наблюдая, как она сыплет в воду порошок и взбивает пену.
— За что ж он тебя так? Как у него руки-то не отсохли? — причитала Ниала, выставляя рядом на столик батарею баночек, скляночек и флакончиков с маслами и притираниями. Впрочем, ответа ей не требовалось. Я наслаждалась, прикрыв глаза и впервые за все последнее время не испытывая смущения или стыда. Красота!
Позвенев флакончиками, старушка приступила к мытью, не обращая внимания на мои протесты. Длительно молчать она не привыкла и, действуя руками, не прекращала работать языком, вываливая на меня ворох прелюбопытных сведений:
— Уж как я счастлива-то, что Кондрад тебя привез! Прямо сердце не нарадуется, что мой мальчик девушку себе по душе отыскал. Судьба-то у него ох какая трудная! Отец его, прежний владетель Дорсета, дочь вассала девицу Миреалу силой по пьяному делу взял, когда ее отец богам душу вручил. Вот так и родился Кондрад бастардом. Не признал герцог своего сына тогда, отрекся. Миреала после рождения сына недолго прожила, всего, лишь пять годочков. Стыдилась уж очень своего позора, так и зачахла. После ее кончины никого из взрослых родственников не осталось, чтобы, значит, о мальчике позаботиться. Тут уж герцог Стефан наложил свою руку на земли сына и забрал его к себе. Я-то в ту пору нянькой у его двух сыновей служила. Все на моих глазах происходило. Так Стефан мальчонку и не признал, на кухню отправил. Я его у свиней в хлеву нашла, жил ребенок там впроголодь, и шпыняли мальца все кому не лень. — Ниала всхлипнула, отдаваясь во власть воспоминаний, но мыть меня не прекратила, а я слушала, затаив дыхание, и поражалась испытаниям, выпавшим на долю маленького Кондрада.
Старушка промокнула слезы и продолжала рассказывать:
— Мне-то боги своих детей не дали, вот я к нему сердцем-то и прикипела. Подкармливала, обихаживала, потихоньку в классную комнату пускала, где сводных братьев обучали. Когда подрос, с кузеном своим Гайром, начальником стражи договорилась, чтоб, значит, воинскому искусству мальчонку обучил. А Кондрад способный оказался, все на лету схватывал. И учителя уже сами с ним занимались после обычных уроков, и Гайр много времени уделял. Тут герцог Стефан второй раз женился, на молоденькой совсем, Киарой звали. Красавица была необыкновенная и доброты неописуемой, всем помогала и сочувствовала. У них с Кондрадом всего лишь два года разницы и было: ей шестнадцать годочков, а ему четырнадцать. Уж не знаю, что там промеж них произошло, только герцог осерчал сильно. Киару избил да под замок посадил, а Кондрада на конюшне плетьми засек до полусмерти. Три недели парень между этим миром и тем маялся, не ведаю, как и выжил. Наш-то лекарь, подлец, руки опустил и лишь смерти его дожидался. Ан нет, на поправку сынок мой пошел, как будто с богами о чем-то договорился. Милостью богов Кондрад выжил, дак герцог его в армию отослал, мол, пусть уму-разуму поучится… ну и от дома подальше. А через полгода известие пришло — герцогский бастард погиб. Тут Киара из окна выбросилась. — Ниала прервалась, опрокинув мне на голову ковш с водой, и, намыливая волосы, продолжала: — Слух ложным оказался, ранили его только сильно, живой остался, зато девушку уже не вернешь. Стефан тогда сильно бушевал, проклясть все грозился, да не проклял, потому как воинский талант у парня открылся. Взрослые мужчины к подростку прислушивались, советам его следовали. — Старушка смыла мыло с моих волос и ополоснула водой.
Она помогла мне вылезти из ванной, закутала в большое полотенце и проводила до постели. Дождавшись, когда я удобно устроюсь, сунула мне в руки кружку с отваром и сказала:
— Выпей вот, хорошо усталость снимает и сил придает.
Мне было ужасно интересно, что же случилось дальше, поэтому кружку осушила, в три глотка. Я справилась у матушки:
— А потом что случилось?
— Потом-то? — отозвалась Ниала. — А потом к нам пришло моровое поветрие, и герцогская семья в три дня вымерла, как есть до единого, кроме Кондрада. Долго болезнь бушевала, очень долго, много жизней лихорадка унесла. Но меня, как видишь, не тронула. И Гайра не коснулась. И никто не умер, кто к малышу Кондраду хорошо относился. Люди в ту пору шептались, что кара богов Дорсет настигла. Мол, признали боги Кондрада своим любимцем и гневаются. Правда то али нет, от него разве узнаешь? Рукой махнет, отшутится… и не скажет ничего, — пожаловалась она, отбирая у меня кружку и подтыкая одеяло. — После смерти фамилии Дорсет признал Кондрада герцогом, не посмотрели люди, что байстрюк, уважали сильно. Я вот одного в толк не возьму, зачем он остальные страны завоевал? Искал, видно, что-то или кого-то, — подмигнула мне старушка. Я поморщилась, не принимая намека, и внезапно даже для самой себя поинтересовалась:
— Почему вы мне это все рассказываете? — А как же иначе? — опешила Ниала. — Будущая жена обязана знать про мужа. Он сам-то не расскажет, скрытный очень.
Опять двадцать пять! Переклинило их всех на этом браке!
— Ниала, мне не хочется вас разочаровывать, но я за него замуж не собираюсь, — озвучила я свою позицию.
Старушка посмотрела на меня так, будто я ей сказала что-то очень неприличное. И с таким неодобрением, словно старый Ломоносов, которому пьяные студенты принесли на лабораторку заново открытую формулу спирта. Она открыла рот, потеряв дар речи на какое-то время, и вдруг выпалила:
— Ничего не понимаю! Уже месяц, как лучшие мастерицы Дорсета шьют свадебное платье…
— Что шьют? — перебила я ее, решив, что ослышалась.
— Свадебное платье, — повторила Ниала. — С месяц назад гонец прискакал с письмом. Там были указаны размеры и приказ готовиться к свадьбе. Я не могла перепутать, имя у тебя редкое для наших мест.
— Вы уверены, что там была речь об Илоне, а не Иалоне? — выдвинула я свою догадку.
Она ее сразу отвергла:
— Конечно, уверена. Про Иалону, принцессу Лайе, я наслышана, но речь шла о тебе.
