Сергей Боровский - Волшебный приборчик
Я спустился вниз и вошёл в танцевальный зал.
Она сидела одна. Диск-жокей взял паузу, и все разбрелись по своим комнатам, чтобы подзаправиться. Пашки возле неё я не заметил. Сел рядом, нарочито не обращая на неё внимания, нащупал в кармане выключатель...
- Мы продолжаем нашу Новогоднюю программу! - раздалось в динамиках. - Объявляется белый вальс! Дамы приглашают кавалеров! – пояснил голос, как будто кто-то нуждался в пояснениях.
Она поднялась со своего места и повернулась ко мне.
- Можно вас пригласить?
Я тоже встал, взял её теплую руку и поплёлся за ней, как малолетний недотёпа за своей мамашей. Мы прошли на середину зала, заняли «пионерскую» позицию и стали медленно топтаться на месте, слегка покачиваясь, как того требовала мода.
Зал был практически пуст, и танцевали мы совершенно одни. Народ только-только начал возвращаться, но все почему-то садились на стулья или вставали, прислонившись к стенам, словно боялись нарушить воцарившуюся гармонию. Мелькнувший в проёме дверей Пашка сотворил на своём лице брезгливую гримасу и тоже плюхнулся на стул рядом с какой-то девчонкой, ненароком положив ей руку на плечо.
Мы молчали и смотрели друг другу в глаза. Я видел своё отражение, похожее на искривленный образ в стеклянном шаре, но даже оно не выглядело смешным или глупым.
- Как тебя зовут? – спросил я.
- Катя. А тебя?
- Андрей.
Наконец-то, мы познакомились.
- Бицепсы сорок сантиметров — это, наверное, много?
Невероятно, но она запомнила всю эту чушь, которую я нёс пару часов назад. Объяснение было столь же очевидным, сколько невероятным — прибор работал! Валька не врал, а я — действительно тупое бревно, лежащее на пути научно-технического прогресса. Но даже эта не позитивная мысль не ухудшила моего настроения.
***
Мы оставались в зале до самого утра, часов до шести, пока не пришёл дежурный преподаватель и не свернул развлекательную программу. Особо буйных и недовольных, в числе которых меня на этот раз не оказалось, развели по комнатам принудительно под угрозой отчисления.
Мы вышли с Катей в коридор, продолжая держаться за руки.
- Почему я раньше не видел тебя? – спросил я, обращаясь, скорее, к судьбе.
- Наверное, потому что я живу дома с родителями. И учусь только на первом курсе. Ты проводишь меня?
Провожу ли я её? Ответ на этот вопрос созрел у меня быстрее, чем свет преодолевает расстояние из одного угла лаборатории в другой.
Мы поднялись на второй этаж в комнату её подружек, где она оставила пальто, потом заглянули в мою. Я на мгновенье нырнул в «чёрную дыру», не включая света, чтобы не испугать гостью какой-нибудь героической новогодней панорамой, набросил шубу, и мы вышли на улицу.
На погоду Валькин прибор вряд ли имел какое-либо влияние, но она, тем не менее, тоже удалась. Шёл великолепный крупный снег, сверкая и переливаясь в свете фонарей. Было тепло и безветренно. Ни о каком такси и речи быть не могло. Она взяла меня под руку, и мы тронулись в неблизкий путь, обсуждая всякую всячину.
- Тебе что больше нравится, зима или лето?
- Зима, - соврал я, чтобы соответствовать моменту.
- А мне лето, - призналась она.
- Лето — это тоже нормально. В поход можно. Или на рыбалку.
- А мой отец зимой на рыбалку ходит.
- Подлёдный лов, - блеснул знаниями я.
- Ты тоже любитель?
- Ну, так. Иногда, - уклончиво ответил я, представляя себя, сидящего возле лунки в двух полушубках, одетых один на другой.
- А как ты относишься к Булгакову?
О! Попадание в яблочко. Как раз пару месяцев назад мы всей комнатой проглотили «Мастера и Маргариту», и я буквально ломился от цитат. Катя любезно предоставила мне возможность выпустить большую их часть на свободу. Михаил Афанасьевич благосклонно взирал на нас с небес и тихо радовался, перешёптываясь о чём-то с Архангелом Гавриилом.
В общей сложности, болтая без умолку и не замечая, как приближается первый день наступившего года, мы брели по городу часа два. Лишь у безжалостного подъезда её дома мы остановились, моментально ощутив неизбежную разлуку.
- Встретимся после первого экзамена? - предложила она.
- Обязательно, - согласился я, плохо представляя, как смогу прожить без неё хотя бы минуту.
- Тогда я пошла?
Она нерешительно взялась за ручку двери, но потом вдруг быстро вернулась назад и порывисто поцеловала меня в щёку.
Ещё некоторое время после её ухода я стоял, не двигаясь с места и разогревая в памяти прошедший вечер, и только когда пальцы ног настойчиво напомнили о том, что они не в тёплых носках, я двинулся в обратный путь.
Пешком идти мне больше не хотелось, и я решил «упасть на тачку». Какую бы дыру в моём бюджете это действие ни сотворило. Первая же машина с зелёным огоньком на стекле остановилась возле меня.
- В «студгородок» поедем? – заискивающе спросил я водилу, держа палец на сенсоре и мысленно содрогаясь от вероятной суммы.
- Сколько?
- Три рубля, - назвал я обычную таксу без всяких «новогодних скидок».
- Садись, - устало сказал таксист.
По дороге он выспросил меня, на каком факультете я учусь, и как оно там вообще, в институте-то.
- Сыну на следующий год поступать, - пояснил он свой интерес. - Вот, приходится думать за двоих.
- Понятно, - буркнул я, прекрасно зная, чем на самом объяснялась его повышенная болтливость и доброта.
***
Утром следующего дня, если можно квалифицировать как утро половину четвёртого пополудни, я проснулся с отчётливым ощущением эйфории. Центр её располагался где-то в левой стороне груди, а нервные окончания — в руках и ногах, судя по тому, как ловко мной проливался чай или ронялась на пол посуда. В таком состоянии ни о какой математике и речи быть не могло, поэтому я присоединился к весёлой компании в соседней комнате и таким нехитрым образом продлил себе праздник.
Второго января, пролежав весь день с учебником на лице, я пришёл к неоспоримому выводу о том, что о Кате мне думается гораздо легче и приятнее, чем о математике. Любая формула, вызванная из глубин памяти, тут же приобретала милые женские очертания. В результате вечер закончился тем же, чем и накануне.
И только третьего числа я, наконец, заставил себя открыть конспект и прочитать целую страницу, прежде чем в моей руке оказался стакан с опущенной в него соломинкой. Замысел автора состоял в том, чтобы разбавленный водопроводной водой ликёр оказал тонизирующее воздействие на организм и активизировал мозг. В принципе, так оно и произошло, но только ближе к полуночи, когда перешли на молдавский коньяк.
В день экзамена, четвёртого января, эйфория отошла немного на второй план, но времени, чтобы воспользоваться предоставленной передышкой, больше не осталось.
Встретив мой честный комсомольский взгляд, «математик» прямо-таки взорвался улыбкой.
- А! – закричал он. – Это тот, который за колонной сидел!
Вытянул я билет, сел на место, изучил задание. Вопросы, вроде бы, пустяковые. По крайней мере, ответ мне на них известен. Но ведь не даром же про «математика» сочиняют все эти страшные истории: будто бы он листок с подготовленным материалом откладывает в сторону и начинает разные интересные вопросы задавать. Про всё на свете, и ничего о том, к чему ты готовился.
Набросал я вкратце конспект своего сольного выступления и поднял руку в знак готовности. Прибор включил и прямиком к столу.
- Разрешите?
Он мне благосклонно, по-иезуитски кивнул головой. Я сел. Пересказал словами, что на листке написано. Не бодро так, с опаской, но и не мямля. И при этом в глаза ему смотрю — гипнотизирую. Он тоже на меня смотрит. Что-то в мозгу его учёном шевелится, и глаза по-звериному блестят.
Посидел он так с минуту или больше, отложил мою писанину в сторону, взял зачётку и что-то в ней начеркал.
- Счастливо! - Это он мне на прощание.
Вышел я из класса на ватных ногах и даже дверь за собой не закрыл. Любопытный, насмерть перепуганный народ тут же обступил меня со всех сторон и учинил допрос.
- Ну? Сдал?
А что я им отвечу, когда сам не вполне уверен?
Выцарапали они зачётку у меня из негнущихся пальцев, и пошла она гулять по рукам. И только когда книжица вернулась ко мне в раскрытом виде, пройдя круг почёта, я окончательно поверил — чудо свершилось! Самое настоящее «отлично» красовалось рядом со строкой «математика».
- Ну, ты даёшь! – похвалил меня ничего не подозревающий Валька.
- Терпенье и труд! – продекламировал я, поучительно подняв к потолку указательный палец.
А Катя уже ждала меня в условленном месте.
Мы не торопились бросаться друг к другу в объятья. Только лёгкий кивок головы, только едва ощутимое прикосновение. Нужно сначала восстановить те чувства, которые связали нас, убедиться, что всё это не приснилось нам в новогоднюю ночь.
Прибор тоже на всякий случай я держал наготове.
- Сдала?
- Сдала. На отлично. А ты?
