Саша Суздаль - Замкнутые на себя
— К сожалению, нет, — развёл руками Сергей, — у нас днём звёзды не светят и кактусы не разговаривают.
Они двинулись вдоль ограды из круглых стержней, выходящих прямо из пола и скрывающихся вверху, в темноте. Следующим оказался жираф, голова которого едва просматривалась в высоте. На вопрос Элайни, есть ли он на Земле, Сергей ответил утвердительно, а она подозрительно на него посмотрела.
— Что? — не выдержал он.
— Может, мы всё-таки на Земле? — недоверчиво спросила Элайни.
— Нет, — неуверенно ответил Сергей. Понятно, что если бы они оказались на Земле, то Сергей мог добраться до своего дома, но тут, где они были, что-то неуловимо-незнакомое напоминало им чужбину. Следующая клетка подтвердила их подозрения: в ней находился странный белый четырёхпалый зверь с огромными крыльями, который печально светил на них большими глаза. Сергей оказался прав – это не была Земля, но такая уверенность совсем не добавила ему решительности.
— Бедненький, — жалобно сказала Элайни, протянув руку и погладив зверя по чёлке, — давай его выпустим?
— Чтобы нас закрыли в такую же клетку? — ухмыльнулся Сергей. — Ты осторожнее с ним, а то он укусит.
— Я не кусаюсь, — произнёс зверь, поднимая лохматую голову и печально глядя на Сергея. «Ох и паразит, — подумал Сергей, — так жалобно смотрит, что, и правда, выпустить хочется».
Элайни через прутья гладила зверя, а когда тот подставил свой затылок, чтобы она почесала, она блеснула слезой и прохлюпала: — Сереженька, я не могу! Давай его выпустим?
Лохматое создание, покрякивая от удовольствия (Элайни чесала), жалобно сообщило: — Я хороший, — и лизнуло ей руку.
« Ах, ты хитрая зараза», — хмыкнул в душе Сергей и, чтобы привести всех в чувства, спросил: — Как ты его выпускать будешь? Ты видишь, какие здесь прутья?
— Четыре, пять, если тонкой струёй, я разрежу, — присмотревшись к ограде, сказала Элайни, — а на большее сил не хватит.
— Если удалить пару прутов он не пролезет, — посмотрев на чудо в перьях, сказал Сергей.
— Режьте только внизу, — сообщила птичка и, расправив одно крыло, продемонстрировала, что перьев у неё нет, а есть кожистые перемычки, покрытые белым пушком. Элайни глянула зверю в глаза, и он продемонстрировал в них такую трогательную бесконечную грусть и надежду, что ей не оставалось ничего, кроме как направить всю энергию на прут. Через секунду тот дзинькнул, освобождаясь от напряжения. Элайни, потерев руки, принялась за второй, потом за третий. Остановилась и присела, отперевшись на решётку.
— Что? — напряжённо спросил зверь. Грусть или притворство в глазах снесло, как с запотевшего окна.
— Погоди, немного передохну, — тихо сказала Элайни. Глянув на дрожащего от нетерпения зверя, Сергей с сомнением сказал: — Как бы мы об этом не пожалели.
Элайни глянула на него и набросилась на четвёртый пруток. То ли он был перенапряжён, то ли Элайни сильно перегрела, но он, как камертон, зазвенел и разошёлся в разные стороны. Где-то завыла сирена.
— Бегите! — крикнул им зверь, хватаясь за первый пруток и изгибая его с невероятной лёгкостью.
— А как же… — спросила Элайни, но зверь её перебил и, изобразив страшную морду, крикнул: — Бегите!
Сергей схватил Элайни за руку и бросился к выходу. Огонёк, безнадёжно отставая, плёлся сзади, и они бежали в потёмках, благо, что кроме клеток натыкаться было не на что. Выскочив на лестницу, они метнулись вверх, сбивая дыхание, но, не останавливаясь ни на секунду. Преследуя их, свет от стен стал мигающим, с красноватым оттенком, а сирена, до этого звучащая где-то вдали, неуклонно приближалась.
Они добежали до первого этажа и вылетели в коридор, когда на их пути оказался Гликогерен, который успел удивлённо спросить: «Что вы здесь де…», — как Сергей коротким ударом заткнул ему рот. Сзади послышался громкий топот и в коридор втиснулся (а иначе не скажешь) их знакомый зверь, который крикнул: «Прыгайте мне на спину», — и понёсся, ничуть не останавливаясь, на них. Сергей, как пружина, руками выбросил Элайни вверх и, оттолкнувшись, сам оказался в воздухе, приземляясь на зверя лицом назад. Придерживая Элайни, он увидел, как за хвост зверя вцепился Гликогерен, а его лицо выражало такой страх, как будто он падал в преисподнюю.
Зверь на ходу, не останавливаясь, ударил лапой в дверь, и та вывалилась наружу, сорвавшись с замка и петель. Сделав несколько огромных прыжков, он взмахнул крыльями и тяжело оторвался от земли. От его ритмичных взмахов спина бугрилась мускулами, но они почему-то успокаивали, как толчки паровоза, выбравшегося на прямой путь. Сергей и Элайни вздохнули, вцепившись руками в шерсть зверя, изредка поглядывая вниз, на мелькавшие деревья в саду.
— Вытащите меня, — сквозь ветер в ушах раздался жалобный крик, и они удивлённо оглянулись. Гликогерен, вцепившись в хвост зверя, и не думал его отпускать. Его побелевшее лицо жалобно смотрело на них, умоляя о пощаде.
— Давай его вытащим, — пожалела Элайни. Сергей покачал головой и, обхватив ногами зверя, наклонился назад, протягивая руки. Элайни одной рукой схватила его за пояс брюк, а другой отчаянно вцепилась в шерсть зверя.
— Руку давай, — крикнул Сергей, но Гликогерен, судорожно вцепившись в хвост, не мог даже пошевелиться. Сергей повис над ним, схватил руками за плечи и, изнывая от напряжения, рывком выбросил его рядом с собой. Откинувшись на зверя, он тяжело задышал, пытаясь остановить сердцебиение. Элайни положила ему руку на голову, и он затих, умиротворённый и расслабленный.
— Ты зачем за хвост вцепился, дуралей, — миролюбиво спросила Элайни.
— А мне всё равно не жить, — махнул рукой Гликогерен, — за глея профессор мне голову снесёт.
— За какого «глея»? — не поняла Элайни.
— Мы летим на глее, — сказал Гликогерен и удивлённо спросил: — А вы что, не знали, кого украли?
— Во-первых, мы никого не крали, — назидательно сказала Элайни, — а во-вторых, что это за зверь такой, «глей»[2]?
— Между прочим, я всё слышу, — повернул голову зверь, — и могу нечаянно перевернуться.
— Он что, разговаривает? — удивился Гликогерен.
— Ты что, не знал? – удивилась Элайни и звонко захохотала. — По-моему это вы с Профессором его украли. Кстати, у Профессора имя есть?
— Бартазар Блут, — сообщил надутый Гликогерен.
— Имена у вас какие-то корявые, язык сломаешь, — посетовал Сергей.
— Мы будем их звать Глико и Бартазар Плут, — засмеялась Элайни. — Правда, Глико?
Глико надулся и отвернулся.
— Меня звать Флорик, — повернул голову глей.
— Мы тебе имени не давали, — прокомментировал Глико.
— Замечательное имя, — сказала Элайни и принялась чесать Флорику затылок. Тот от удовольствия закрыл глаза и потихоньку стал заваливаться направо.
— Элайни, прекрати, — поглядывая вниз, сказал Сергей, — мы с вами грохнемся раньше времени.
Флорик выровнял полёт, а Элайни подставила голову ветру и принялась смотреть вниз. Под ними бескрайним зелёным холстом расстилался лиственный лес. Рассматривая его, Элайни с удивлением заметила, что каждое дерево имеет неповторяемый цвет и лес не является безличным и однообразным, а распадается на множество самобытных особей имеющих, кроме цвета, свою особинку, свой изгиб, свой объем и фактуру.
«Как люди», — подумала она и вспомнила Байли и мать. «Как они там?», — спросила она у воздуха, но тот ничего не ответил. Она взгрустнула и почувствовала себя пылинкой, по воле неведомой ей судьбы заброшенной на какую-то планету, не знамо, зачем и почему. «Хорошо, хоть Серёжа со мной», — подумала она с теплотой и, повернувшись к нему, без видимых причин принялась его целовать.
— Ты что? — настороженно спросил он, обнимая её и искоса поглядывая на Гликогерена, пялившегося на них.
— Вспомнила о маме и Байли, — призналась Элайни, хлюпая носом. – А куда мы летим?
— Ко мне домой, — объяснил Флорик, не поворачивая головы.
Вскоре стало немного прохладно, так как глей стал подниматься выше и ранее далёкие облака нависли прямо над их головами. Флорик перемахнул перевал, сплошь заросший зелёными деревьями, и им открылась удивительная картина долины, расположенной между гор.
Посредине находилось озеро, наполняемое горными ручьями, в котором отражались кусочки неба, не закрытые туманом, опускающимся прямо из тёмных облаков и струившимся тугими волнами по откосам гор. Замкнутое пространство, вверху ограниченное облаками, а по сторонам крутыми склонами гор, иногда освещалось тонким лучом, умудрившимся проскользнуть вниз, чтобы поиграть бликами в озере и утонуть в нем, а потом снова вырваться из тумана и шаловливо побегать по склонам.
Флорик пошёл на снижение, планируя крыльями на самую середину озера, где буйно зеленел причудливый остров, порезанный глубокими бухточками и заводями. С острова им навстречу вылетели две белые птицы, которые, приблизившись, на поверку оказались глеями, окинувшие их взглядами больших глаз и в недоумении рыкнувшие на Флорика. Тот басом им ответил и они, развернувшись, пошли на снижение, сопровождая его с двух сторон.
