Ярослав Петрашко - Черный бульвар
Воцарилось неловкое молчание. Мог бы пролететь тихий ангел, но они здесь, по-видимому, не летали. Ян еще налил себе коньяку до краев и залпом выпил. Саша тоже опрокинул рюмочку и неловко попытался утешить Яна: «Двадцать семь - это еще не предел».
– Не предел, говоришь? - Ян криво усмехнулся. - А вот это еще как сказать! Ладно, по будем о грустном. Давай лучше еще выпьем.
– А не достаточно ли?
– Да ну, я только начал!
И Ян снова наполнил бокалы. Саша отсалютовал в ответ на его «будем», проглотил что-то уж больно ласковый на этот раз дринк, взял лимонину и тут его осенило: «Слушай, а ты не тот ли самый Понятовский?…»
– А если тот? - голос Яна вдруг сделался ледяным, - это что-нибудь изменит?
Саша был удивлен. В последнее время местные газеты превозносили доктора Понятовского как «восходящее светило - онкологии и прочили ему грядущую всемирную славу, упоминая, что он нелюдим, холост и весьма скромен в быту. В сашином воображении рисовалось нечто совершенно отличное от того, что он имел пород глазами.
– Это что-нибудь изменит? - повторил Ян. - Или врачу запрещено сидеть в кабачке?
– Нет, я просто хотел узнать…
– Что делает в этом баре «восходящее светило онкологии»? Объясняю: сидит и пьет коньяк. - Понятовский довольно рассмеялся.
– Но вернемся к нашим баранам… Черт, бутылка совсем пустая. Алеша! Повтори, сударь мой, по полной программе, - в пьяных глазах его сверкнул огонек.
– Я так и не объяснил, почему я назвал тебя тем, кого я ждал. А-а, вот и коньячок. Разливай, Алеша… Можешь быть свободен… как Остров Свободы.
Он пьяно хихикнул, а Саша туманно подумал о том, что некоторые не так уж пьяны, как хотят казаться и что кое-кому не мешало бы на это обратить внимание… И пока он пытался сообразить, к кому именно относятся эти мысли, Ян наклонился к нему через столик и заговорил, глядя своим странным взглядом прямо Саше в глаза: «Понимаешь ли, Александэр… В этом баре я бываю каждый год. И именно в этот день. Даже если меня нет - ни один завсегдатай сегодня не сядет сюда, будь он хоть родным братом старшему бармену. Никто, слышишь, никто! не садится сюда… если я этого но захочу. Сегодняшний вечер - первое исключение за последние годы. Ты - первый человек, который пришелся мне по душе за все это время.
– Но почему?!
– Видишь ли… Вот уже четвертый год, как я вернулся в родной город. Друзей детства не осталось, однокашники разлетелись по стране, старые любовные привязанности вышли замуж, новых я не ищу, потому что… да не ищу, вот и все! Работаю в этом скорпионнике, где каждый ждет, когда другой споткнется, чтобы ужалить. Вечером - пустой дом или какой-нибудь кабак с пьяными рожами… Неприкаянное существование! В своем медицинском деле я - бог, там рядом со мной некому встать. А в обычной жизни - космонавт, который вышел в космос и забыл пристегнуть страховку. Так и болтаюсь - не улетаю и но приближаюсь… Прозит!… А твое лицо мне сразу понравилось, оно открытое и доброе. К тому же, ты был чем-то расстроен, и мне захотелось пообщаться с тобой, развлечь тебя и развлечься самому. А сейчас я очень рад, что ты не ушел, и надеюсь, что наше знакомство продолжится.
Он говорил еще и еще, а Саша слушал и все больше жалел его, и они все пили и пили…
* * *
…Было переговорено множество важнейших тем, Саше казалось, что они с Яном знакомы чуть ли не с детской палаты в роддоме, и он уже объяснил Яну, что ни с кем он так запросто не сходился, уже поведал про сложности сегодняшнего дня и про старика-ворона на Черном Бульваре, как вдруг друзья обнаружили, что стоят на улице перед закрытым баром. Над городом неподвижно, без единого ветерка или вздоха висела густая и черная, как шоколадная глазурь, южная ночь. Ян обнял за плечи нового друга и спросил, заглянув в глаза: «Послушай, Алекзандэр, как у тебя со временем?»
– Вообще или сейчас? - не понял Саша.
– Сейчас. Насчет «вообще» выясним попозже, - обнял его за талию Ян.
– До пятницы я совершенно свободен, - отшутился Саша и принялся искать то, что у него закончилось час назад, а именно - сигареты.
– До пятницы управимся, - совершенно серьезно ответил Ян, чем прервал безуспешные сашины поиски.
– Это в каком… смысле? - Саша попытался сфокусировать зрение на лице своего странного друга, одновременно стараясь отделаться от ощущения, что они летят в вертолете с оторванной лопастью.
– Вот ты, например, ищешь сигареты. Это не предположение, это констатация факта. Ищешь ты их напрасно, потому что пачку ты смял и выбросил еще в баре. Следовательно, у тебя их нет. НО! - Ян торжественно поднял к звездам палец, - я знаю одно местечко неподалеку, где они водятся в достаточном количестве. Это - раз. Второе - там же, в этом самом месте, причем заметь, совсем недалеко отсюда, в достаточном количество имеется точно такой же коньяк, как и тот, что переливается сейчас в наших кровеносных (почему-то он с особым удовольствием подчеркнул это слово) сосудах. Кроме того, там же имеется достаточно сносная закуска, а также видеосистема, н-ну, не то, чтобы очень отличная, однако вполне пригодная» для просмотра тех двух-трех дюжин кассет, которые я предпочитаю всем остальным. Итак, ты готов отправиться со мной туда, чтобы достойно завершить сегодняшний вечер?
– А куда это?
– Как, я разве тебе еще не сказал? Ко мне домой. Это через парк, сразу за Черным Бульваром.
– Да как-то неудобно… А что скажут твои?
– Мои? - Ян от души расхохотался и довольно долго не мог остановиться.
– Моих там никого нот. По крайней мере за последние несколько лет я там никого не встречал из моих. Так что, мы никому не помешаем. Пошли!
…Несмотря на отвратительные пилотажные качества вертолета с оторванной лопастью, они довольно быстро оказались у старого дома в грязном переулке сразу за Черным Бульваром. Подъем на четвертый этаж прошел на удивление организованно и быстро («дома и стены помогают» - прокомментировал Ян, отпирая дверь), и они очутились в темной прихожей, в которую проникал из какой-то далекой комнаты красноватый непонятный свет. «Милости прошу к нашему шалашу, - хихикнул Ян. - Хоть у меня, конечно, но Разлив… но. и не Шушенское».
После этого он заявил, что идет на кухню, а Саше предложил чувствовать себя как в общеевропейском доме. Саша ощупью двинулся на светящуюся красным дверь. Квартира была настолько огромна, что по мере продвижения он все больше трезвел, а вместе с отрезвлением начал появляться страх и злоба на свою нерешительность. Надо было уйти, уйти как можно раньше. Бесплатных пирожков но бывает, все эти баснословные угощения, горячая дружба, граничащая с любовью…
Ба! А может быть Ян - просто «голубой»? Хорошо бы, если просто… Саше вспомнился рассказ старичка-ворона на Черном Бульваре о жутком ночном убийстве. Бульвар, кстати, под боком. Н-да, повезло,- как России в 17-м году! Удирать надо, пока ветер без кирпичей!
В этот момент он, наконец, добрался до комнаты, еще более необъятной, чем коридор и в красном фотографическом свете высокого торшера боковым зрением заметил персидские ковры, черный кабинетный «Беккер», уходящий под потолок камин из тускло блестящего кирпича, но в центре, прямо перед собой он увидел нечто, заставившее его похолодеть от ужаса: напротив двери, заслоняя собой более мелкие детали комнатной обстановки, слегка покачиваясь, беззвучно скалилось на него огромное мохнатое белое чудовище с горящими красными глазами…
Воскресенье, 27 июля, 22.38.
…Снег задержался в своем кабинете позже обычного. Он перебирал фотографии и экспертные заключения Технической службы, доставленные ему только что. Здесь были снимки следов, подробные протоколы осмотра места происшествия, описания и анализы обнаруженных явлений и предметов. Внимательно ознакомившись со всеми этими материалами и отметив про себя высочайший профессиональный уровень (все-таки. Свободная Зона - не какой-нибудь карломарксовский район бывшей совдепии), он занялся тщательной сортировкой.) Ту часть фотографий и документов, где фиксировались следы неидентифицируемого животного из породы собачьих, а так же данные химического и лазерно-спектрального анализа обнаруженных волосков белой шерсти, он изучил особенно внимательно и часть из них уничтожил вместе с приложенными образцами в полиэтиленовых кулечках. Все это сгорело в специальном приборе для уничтожения документов, а зола и пепел были спущены в унитаз. Оставшаяся группа была рассортирована и описана в протоколе следствия таким образом, чтобы соответствовать той версии, которой был склонен придерживаться Старший инспектор. Правда, версия эта была во многом пока еще умозрительной, нуждалась в обогащении свидетельской и материально-доказательской базой, но в основу работы ее вполне уже можно было положить. Инспектор с удовольствием выпрямил затекшее от долгого сидения за столом тело и потянулся, негромко застонав… Что-то вдруг заставило его насторожиться и замереть. В следующую секунду он опрометью кинулся к двери, забыв даже запереть сейф с документами, чего с ним никогда но случалось…
