Илья Некрасов - Укуси меня, имплант!
Николае Д. сделал небольшую паузу. На экране сменился видеоряд - появились чудовища, похожие на тех, что охотились на людей в фильмах серии "Чужой".
- Несколько другие чувства вызывает подобный процесс развития стрекоз, - продолжил ведущий несколько изменившимся, более хищным голосом,- вы видите вполне реальное существо, личинку стрекозы. Она подстерегает маленькую рыбку. Смотрите, глупый малек не подозревает об опасности...
- О нет, на этом закончим, - запротестовал опекун Лили, потянувшись за пультом.
Через минуту он набрел на очередную медицинскую программу. Серия роликов иллюстрировала отношения организма и его клеток.
- Самым показательным примером является эпидермис, - говорила пока невидимая, но, очевидно, вполне реальная ведущая Елена М., - его жизненный цикл организован так, что для выполнения своей функции живые клетки трансформируются в неживые. В результате превращения образуется слой ороговевших чешуек, отделяющий среду организма от внешней. Проще говоря, их предназначение - погибнуть в нужное время в нужном месте. Интерес организма состоит в безотказной работе конвейера смерти его составляющих, причем они не должны иметь выбора. Они как бы обречены умирать вместо организма. Для подавления несогласных есть репрессивный аппарат - иммунитет. Ведь случается и так, что клетки становятся невосприимчивыми к программам системы. Верх берут более фундаментальные или... с точки зрения организма более примитивные стимулы - питания и размножения за счет ресурсов системы. Возникает рак, и организм воспринимает это как агрессию.
Мелькание картинок закончилось, и на экране возникла студия, в которой материализовались Елена М. и мужчина средних лет в деловом костюме, никак не проявлявший себя до сих пор.
- В последнее время высказывалось мнение, - продолжила ведущая, поправив очки, - что рак можно рассматривать как болезнь только с точки зрения конкретного организма. На самом деле возможность канцерогенеза запрограммирована на клеточном уровне и необходима популяции. Не исключен вариант, когда при изменении внешних условий новообразования не только перестанут мешать, но и благотворно скажутся на человеке. Вероятно, мы имеем дело с естественным механизмом, призванным обеспечить гибкость популяции. В нем возможность нового витка эволюции.
- Или сваливания в штопор, - ухмыльнувшись и обнажив кончики клыков, заключил мужчина.
- Зависит от точки зрения. Попробуем подытожить?
Опекун Лин вздохнул и вновь принялся переключать каналы. Перед его глазами мелькали подушечки Орбит и отбеливающий Колгейт... В конце концов на экране возникло то странное место, ток-шоу, с которого начался вечерний сеанс телегипноза.
Гости студии выглядели заметно уставшими.
- ... на уровне чувств и эмоций, - будто из последних сил говорил Драгомир, - способны общаться только два-три близких человека, а чтобы строить сообщество, мы вынуждены...
В этот момент возникли помехи, и звук пропал.
- ... короче, все взорвется, и мы умрем, - удалось расслышать реплику представителя "Гешефт Систем".
Опекун Лин взялся за пульт. Он понял, что устал от них и выключил телевизор. Закрыл глаза... но затем встрепенулся, вспомнив, что нужно уколоться иммуномодулятором. Мужчина участвовал в экспериментальной программе - специально для сотрудников государственных органов разрабатывали состав, позволяющий бороться с большинством заболеваний, от рака до диабета. Опекун запустил руку под диван и извлек оттуда коробочку, а из нее - маленький шприц-тюбик. Ввел иглу под кожу и надавил на пластик, ощущая, как меняется восприятие пространства...
Неожиданный порыв ветра раскрыл форточку, и в комнату залетел мышонок.
- Ух-ты, - выдохнула девочка и проводила взглядом летучую мышь, которая забилась под диван.
Кажется, опекун не увидел мышонка, а потому не удивился. Мужчина уставился в потолок.
Лин же бросила робота на подоконнике и пулей метнулась к дивану... Осторожно заглянула под него.
Там, в темноте, горели маленькие красные глазки. Раздавался робкий писк - на грани слышимости.
"Укусит или нет?" - думала Лин, когда тянула туда руку.
- Я назову тебя... Владик, - зашептала она, нащупав мордочку зверька. - Не бойся, маленький. Я буду заботиться о тебе. Ты хочешь...
Хлопнула форточка - порыв ветра закрыл ее. Девочка вздрогнула и оглянулась. Увидела то, что смотрело на нее через прямоугольную рамку окна. Пронзительное синее небо, которое... будто заглядывало прямо в душу.
Лин хорошо запомнит сегодняшний вечер. Именно с этого момента девочку начнут преследовать странные ощущения - что кто-то следит за ней... И чувство дежавю. Она ни разу не скажет о видениях посторонним, даже когда остальные люди сами начнут меняться. Ребенок будет бояться того, что она другая, что с ней происходит нечто неправильное.
Круг первый: Зов Трансильвании
1-ая печать
Они защищали Родину - мужчины и женщины, добровольцы службы республиканской безопасности. Они были как одна большая семья, объединенная общей целью. Все личное отдалилось, было отодвинуто на второй план, ведь на их землю пришли захватчики. И вместе с ними война.
Отряд партизан собрался в опорном пункте, километрах в трех от линии фронта. Люди молча наблюдали за рассветом в горной Валахии... Где-то за вершинами гряды раскинулось Трансильванское плато, куда еще не добралось невыносимое солнце. Там еще сохранилась прохлада ночи и пелена искусственных туч. Здесь же стояло сухое и жаркое лето, с безоблачным синим небом и ослепляющим солнцем.
Молодой новобранец, сидевший на ящике с боеприпасами, напевал народный мотив. "Трансильванский голод". Ему подвывал совсем маленький волчонок, который прибился к отряду, появившись неизвестно когда и откуда. Слова народной песни, такие простые и понятные каждому, будто переносили их домой, помогая переносить изнуряющую погоду.
Трансильванский голод... холод... души...
Твои цепкие руки длинны... длинны...
Горы холодны... холод... души...
Опасливая тень... всегда в ночи...
Возьми меня... услышь мой зов,
Возьми меня во мрак дневного сна,
Навечно быть мне в тени твоего Дворца...
О, ненавижу жить... лишь кровь тепла...
Так Чист... столь холоден...
Трансильванский голод!
Приветствую вас, ярые вампиры!
Мой план готов к осуществлению:
Быть тем, кто вдыхает Ветер Горя -
Горе и страх, дражайший катарсис!
Изящное Зло - быть ужасным Графом,
Часть Сговора, который истинно бессмертен.
Слушай Зов, он сковывает страсти.
Трансильванский голод... мои горы холодны.
Так чист... Холоден, зол
Трансильванский голод.
Новобранец поднялся и побрел в сторону схрона с оружием, а волчонок побежал следом. Щенок обернулся к горам, когда с их стороны донеслась тихая и мелодичная песня дикого волка: "уууу-уууу... уууу-уууу..."
Возможно, где-то в тени гор еще остался запах валахской ночи, похожей на ту, о которой пел партизан. Он был особенным, этот отряд. Противодиверсионная группа охотников-егерей. Каждый боец на каком-то глубинном уровне осознавал суть своего дела: она в особой форме слабости, болезненности... которая странным образом дает силу и направляет во время охоты. Но в чем причина противоестественной связи?
Охотники понимали, что связь существует, надеялись со временем понять ее, но в данный момент это было невозможно. Словно чего-то не доставало для того, чтобы обратить смутные и разрозненные видения в единую, ясную картину.
- Командир, получен приказ, - сухо отрапортовал связист, приложив ладонь к непокрытой голове. - У нас пятнадцать минут.
Выглядело это довольно нелепо, поскольку последние намеки на воинский устав изжили себя давно. Здесь никто не воевал из-под палки, никто не кричал и не требовал. Люди просто решали, что нужно делать и выполняли принятые решения. Они вели себя просто и естественно. Как братья.
- Отлично. Докурим. И на исходные, - ответила Селин.
Командир группы егерей. Здесь ее знали только по имени, а кого-то только по прозвищам. Фамилии больше не использовались. На ней была аккуратная пятнистая форма серо-черных оттеков без знаков различия.
На плечи падали локоны темных, почти черных волос. Холодные голубые глаза все еще смотрели в сторону гор. Мужчины почти привыкли видеть в ней только своего командира, "Одинокую волчицу", вожака. Хватало одного ее взгляда, чтобы остудить любого и дать понять - она из особого типа женщин.
Селин достала из кармана сигарету, и поднесла ее к губам...
Она вдыхала этот запах, но не чувствовала его. Сладкий дурман, в котором растворялось сознание, являлся чем-то другим.
Это был... аромат охоты. Селин не воспринимала его как обычный запах зоны боевых действий, вроде сожженного тола или алкоголя. Скорее, это шло изнутри.
