Александр Матюхин - Голова, которую рубили-1
— Что он несет? — осторожно спросил я, опасаясь за здоровье своего друга. Сева пожал плечами.
— Ты о чем?
— Я о том, что методом наблюдения и эксперимента можно добиться многого! — важно изрек Мусорщик, делая попытку скрестить пухлые руки на груди. Мешало пальто, и он, после некоторой безрезультатной борьбы с рукавами, засунул руки в карманы.— Понимаете меня?
— Нет,— признался я.— Перейди на простой русский язык, только без мата, и все подробно расскажи. Начни, наверное, с тех, кто там что-то не за того выдает или как дальше... тебе виднее, в общем.
Мусор вздохнул и начал излагать. Излагал он долго и с выражением. Тело его слабо покачивалось взад и вперед, словно ожидая приказа куда-нибудь резво побежать, руки то вылетали из карманов и начинали бешено порхать перед нашими лицами, то снова погружались в них. А лицо выражало одновременно столько эмоций, что, казалось, по Карловым щекам, носу и двум подбородкам топчется кто-то большой, все время подпрыгивая.
Я успел одолжить у проходившего мимо гражданина в шляпе сигаретку и согревал легкие куревом, стараясь не обращать внимания на все больше замерзающие ноги. Пошевелив пальцами, я определил, что мокрые носки превратились в замерзшие носки и немного похрустывали.
А Сева молча внимал. На его лице, как в зеркале, отражались все Мусорщиковы эмоции, и даже губы шевелились в такт словам, которые вылетали изо рта Карла подобно искрам из-под напильника.
А рассказал Мусор вот что.
Карл Давидович Мусорщик, в отличие от доброй половины нормальных людей России, справлял Новый год не где-нибудь, а у своих друзей.
Друзья каждый год были разными, и выбор их зависел преимущественно от того, где больше нальют, где есть икра черная (не менее двух полулитровых баночек на человека) и, самое главное, де можно хорошо потанцевать, не боясь зацепить руками новогоднюю елку. В этом плане как мне, так и Севе повезло. В моей квартире строго-настрого запрещалось танцевать, поскольку была она малогабаритной и с картонными стенами, а Сева никогда не покупал черную икру, денег у него столько не наблюдалось...
По всем пунктам на этот год Мусорщику подходила мало кому известная семья Перлов- цевых. Да и гости подобрались знатные: Леонид Теодорович Шнапс, ученый человек и душа компании, Николай Афанасьевич Вухоплюев, знающий тысячу и один анекдот и рецепт быстрого приготовления рыбы под шубой, а под конец пришел даже Александр Панкратов, известный в городе пьяница и балагур. Его вежливо попросили удалиться и не мешать веселью. Александр (не менее вежливо и вдобавок шаркнув ножкой) указал, в какое именно место семья Перловцевых может засунуть елку, икру и
Мусорщика лично, так как был с ним знаком и не единожды им бит ногами по почкам. После всего этого Панкратов плюнул на коврик перед входной дверью и с гоготом убежал.
Начавшегося веселья он, однако, не испортил. К тому моменту, как глубокоуважаемый президент всея Руси пожелал гражданам счастливой жизни в новом году, а часы на Красной площади начали свой оглушительный отсчет, гости в квартире Перловцевых уже давно расползлись кто куда.
Некоторые сидели на кухне, курили, потягивали холодное пиво и хриплыми голосами обсуждали свои планы на ближайшие пять-шесть дней.
Женская половина закрылась в спальне госпожи Перловцевой и обсуждала не менее насущные проблемы, а именно:
— где Перловцева купила шубку с воротником из кроличьего меха и лиловыми пуговицами из чистой слоновой кости;
— почему некая Хрюмина С. С. не пришла, а явился только ее муж, окосевший после третьего бокала шампанского и теперь мирно дремавший где-то в области елки.
И другие не менее важные вопросы.
Под столом обитала третья группа празднующих во главе с Вухоплюевым и от души там веселилась, потому что Вухоплюев придумал новый способ рассказа анекдотов, из-за чего уже ровно шесть раз стукался макушкой о крышку стола, уронил стул и едва не опрокинул на пол еще практически полную бутылку шампанского.
Так как Карл Мусорщик не курил, анекдоты не уважал из принципа, а к женской половине никак не относился, то оставалось ему только одно — танцевать. Что он успешно и делал порядка полутора часов.
Выходившие было из кухни подкрепиться икоркой и огурчиками созерцали удивительное зрелище: стол, отодвинутый к стене около дивана, елка, небрежно уложенная на табуретки, а посреди комнаты весело скачет маленький плотный человечек, размахивая пухлыми руками. Рубашка у него расстегнута на пузе, выбилась из брюк и торчит колом, тело лоснится, блестит и переливается различными огнями, отражая свет гирлянды, а лицо настолько красное, что не дай господь еще ночью такое приснится. Ошеломленные искатели продовольствия сглатывали и ни с чем возвращались обратно на кухню, чтобы поделиться впечатлениями с остальными.
И вдруг Мусорщик застыл. Как танцевал, так и замер — одна рука над головой, левая нога согнута в колене, а глаза уставились в одну точку.
Из-под стола, плавно раскачиваясь, медленно вытягивалась голова Вухоплюева. Рыжая его борода встопорщилась, очки сползли на кончик носа, лицо же выражало неописуемую радость.
— Гарсон, водки! — воскликнул Вухоплюев, щелкнув пальцами, и плюхнулся лицом в тарелку, стоящую рядом на полу.
Но не это высказывание так поразило Карла и даже не рыжая борода, о которой сам Мусорщик мечтал уже много лет, а поразило его совсем другое. Ясная мысль, неизвестно какими путями забредшая в мутную голову, прорезала Мусорщика насквозь и скрылась этажом ниже. А Мусорщик вдруг понял: почти все люди— это инопланетяне! Лишь малая часть населения является коренными землянами. Остальные же— вероломные захватчики, пробравшиеся на нашу родимую матушку-планету с целью ее прямого порабощения.
И еще, понял Мусорщик, вглядываясь в то поднимающуюся, то опускающуюся спину Вухоплюева, определить, кто настоящий человек, очень и очень просто. Всего-то и нужно — посмотреть на шею. Если она слишком тонкая или, наоборот, чересчур толстая (в общем, не подходящая к телу), то будьте уверены — перед вами иноземец...
— Я не знаю, откудова явилось столь ясное понимание дела,— заливался Мусор, сверкая возбужденно глазами,— но зато мне совершенно понятно, почему господин Алексеев ведет себя так странно. Теперь вам все ясно, товарищи?
— Ясно, что ты чокнулся,— изрек я убежденно.— Я иду домой.
— А м-мы здесь при чем? — Сева потянулся, хрустнув суставами.— Уж не хочешь ли ты сказать, что мы с В-витьком... того?
— При твоем телосложении трудно сказать,— пробормотал Мусорщик,— но я не об этом. Глядите,— он порылся в карманах пальто и вынул фотокарточку,— вот мое доказательство!
— Если там будет овчарка с лампочкой на голове, то я уйду,— сказал я,— это начинает раздражать.
Мусорщик открыл было рот, напоминающий более всего бездонный колодец, чтобы, наверное, сказать какую-нибудь длинную и нудную речь о моем скверном характере и нежелании сотрудничать (а еще друг называется), как вдруг над нашими головами что-то сильно громыхнуло. Я поднял голову. Оказалось, пока мы слушали Карла, на небо успели набежать тучи, оставив лишь вдалеке уголок синевы. Тут не заставил себя ждать и дождь. Первые тугие капли ударились о землю, распугивая прохожих, не имеющих зонтов.
Подумав, Карл решил не заострять внимание на обсуждении моих вредных качеств и, буркнув: «Пошли ко мне», направился к дороге.
Мы последовали за ним и вскоре оказались в платном туалете, который моему другу, собственно, и принадлежал. Как раз вовремя, потому что на улице хлынул такой чудовищный ливень, словно туча всосала в себя весь Тихий океан и теперь решила вернуть его обратно.
Внутри было тепло и, как это ни странно, когда речь идет о платном туалете, уютно. Помимо комнаты, где из широких кабинок сияли своим великолепием и чистотой унитазы, здесь находилась еще и своеобразная пристройка, предназначенная для самого Мусорщика. Карл называл ее «рабочим кабинетом» и говорил, что это единственное место, где он может отдохнуть от земных проблем и расслабиться. Насколько я знал, в кабинете у него стоял стол, несколько табуреток, компьютер (старенький, но с кряхтением работающий, на нем Мусор тренировал свое творческое эго) и куча книг. Стоит ли говорить, что, кроме фантастики, Мусор ничего не держал.
— Располагайтесь поудобнее.— Мусор обвел комнатку рукой. Я уселся прямо на подоконник, прислонив насквозь промокшие ноги к батарее. Батарея грела не то чтобы слабо, но все же могла бы и лучше. Сева сел на одну из табуреток, заботливо переложив с нее стопку книг, и снова уставился на Карла преданным взглядом верного пса. Карл этот взгляд оценил и некоторое время молчал. Видимо, хотел усилить эффект. Мне к тому времени стало уже почти все равно- как только тепло коснулось мокрых носков, захотелось лечь и поспать пару часиков.
— Вот! — Мусор ткнул фотографией прямо мне в нос.— Смотри! Эксклюзивный показ всего на несколько минут! Редкая фотография, такую вообще не часто увидишь!
