Андрей Белянин - Оборотный город
— Однако, — вдруг сказал я сам себе. — Если эти кровопийцы притащили меня на кладбище аж вон с той просёлочной дороги, то, возможно, они видели, куда убежал дядюшкин конь? Не такое уж он и благородное животное, кстати… Простой донской жеребец, верно, остался бы рядом с упавшим хозяином, а этот поступил как последняя скотина. Вовремя же я успел избавить дядюшку от столь коварного французского подарочка. «Бойтесь данайцев, дары приносящих!» А ну как он бы его вот так же скинул посреди боя, под копыта вражеской конницы, и прощай, наш всеми любимый Василий Дмитриевич…
Я едва не всплакнул, представив себе эту ужасающую картину в красках — белый араб предательски вытряхивает из седла моего дорогого дядю, тот упирается руками и ногами, потом они падают и кувыркаются, публика делает ставки, и война заканчивается просто потому, что все переключились на их клоунаду, напрочь забыв, зачем и кого пришли бить… Мир вам, люди и животные!
— Тьфу ты, зараза какая, стукнет же в голову, — опомнившись, сплюнул я. После чего не поленился связать два чуть дышащих тела под локтями их же поясами и, вытащив саблю, аккуратно пошлёпал каждого плашмя по темечку.
Злодеи зашевелились…
— Подъём, прохиндеи! И как только вы посмели помыслить о нападении на казачьего офицера?! Да я вас за это… да мой дядюшка за меня…
— Не пугай, пуганые, — сипло откликнулся один.
— Хорошо, — сразу согласился я. — Не будем тратить время на перевоспитание. Давайте по существу: коня моего не видели?
— Видели, да тока не твой он боле, его сама Хозяйка приобмыслила, — сквозь зубы процедил другой. — А вот ты, ежели лёгкой смертушки хошь, так нас развяжи! Мы тя тихо зарежем, а не то чумчары прослышат, так живьём на клочки разорвут!
— Ух ты, — невольно заинтересовался я. — А поподробнее?
— Рехнулся, чё ли?! — дружно заморгали оба. — Ты, поди, хлопчик, когда с коня упал, все мозги отшиб, умертвий не боится…
— Я казак, нам вообще бояться по чину не положено. — Для порядку пришлось дать им по маковке ещё разок, вроде присмирели. — Так какая там ещё домохозяйка посмела увести моего араба? И между прочим, не лично моего даже, а самого генерала Иловайского 12-го, чей полк квартирует всего в нескольких верстах отсюда. Знаете, как он наказывает конокрадов?
Лысые переглянулись. По их плоским мордам скользнула некая неуверенность. Собственно, это был явный отголосок моих сомнений, потому что если вдуматься, то кто у нас первым спёр этого самого злосчастного жеребца… Вот именно.
— Тама твоя коняга, — наконец решился один, кивая на плиту. — Под землёю.
— Да вы что, его… закопали, что ли? Целиком, с копытами?!
— Чё пристал? — огрызнулся второй. — Сказано те, Хозяйка прибрала, она всё к себе под загашник волочёт. И тя бы унесла на котлетки, да мы поперёд успели, укрыли в бурьяне. Думали, хоть перекусим свежатинкой. А ты сразу драться…
— Да вы кто? — запоздало спросил я.
— Мы-то? Упыри.
— Э-э… вампиры, что ли?
— Вампиры — энто худобень иноземная, — презрительно сморщились оба. — В манишках ходют, руки перед едой полощут, губы салфеткой утирают, им с нашим братом и в один сортир сходить зазорно… А мы тут упыри местные, у нас всё по-простому, без выпендрёжности — кого пристукнем, да где поймали, там и сожрём!
— Патриоты, значит?
— Ага.
— Но кровопийцы по сути?
— На том и стоим.
— То есть нечисть вы поганая и есть! — Я гневно поднял над головой саблю, намереваясь одним ударом избавить мир от двух негодяев сразу, но… Заунывный вой, леденящий душу, не собачий, не волчий, а таинственно нечеловеческий и человеческий одновременно, переливами взвился над испуганно замершей луной.
— Тьфу ты, дождалися… Чумчары пришли!
В сумерках мелькнули тощие, плохо различимые фигуры, скрюченные, горбатые, с длинными руками до колен.
— От не послушался ты нас, казачок, — с укором простонал самый говорливый. — А щас они кучей-то набегут, так ты лютую смерть примешь, тута небось саблею не отмашешься. Энти мигранты ить человека рвут бесчинно, и сами вечно голодны, и с нами не поделятся, даже пальчика погрызть не оставят!
— Сколько ни живи, а помирать всё равно придётс… — начал было я, но второй завопил так, что мне пришлось заткнуться со своими пофигистическими взглядами.
— Офонарел, хорунжий?! Всё б ему помирать! А ну как те кобели горбатые и нас вниманием не помилуют? Мы ить связаны, а им всё одно в добычу!
— Ваши предложения? — прокашлялся я. Умирать и близко не хотелось, так, понты…
— Айда с нами в могилу!
— Куда?!
Упыри бодро вскочили на ноги, упали, вскочили ещё раз и ещё раз упали (неудобно же, когда связаны спиной к спине), а затем с руганью и причитаниями кое-как навалились лбами на каменную плиту, сдвигая её в сторону. К моему немалому удивлению, из-под земли бил слабый свет…
— Интересное дело-о, — задумчиво протянул я. — Стало быть, у вас там подземный мир, затерянная цивилизация, зона перехода миров и слияния вселенных, куда обычному человеку вход воспрещён, ибо Платон, великий мыслитель, учит нас не доверять непро…
— Верёвки разруби! Апосля и философствуй, ирод!
Вой стал насыщенней и громче, в нём отчётливо слышались скрежещущие звуки смыкающихся клыков и липкое захлёбывание голодной слюной.
Один взмах клинка — и лысые ринулись на свободу! То есть резко сдвинули плиту и поочерёдно сиганули в широкую щель.
Я на мгновение замешкался, да и кто бы не притормозил на моём месте — как можно очертя голову прыгать неизвестно куда, в разверстую пасть могилы, за двумя отпетыми кровопийцами, искренне гордящимися тем, что они простонародные упыри?!
В тот же миг отточенная сталь выскользнула из ножен. Я обернулся даже не на шорох (тварь подкралась совершенно бесшумно), а скорее на едва уловимое движение воздуха. Батюшкина сабля в моей руке взметнулась над головой ещё до того, как я полностью увидел, кого рассекаю едва ли не напополам! Ох и жуткое это оказалось существо…
Василий Дмитриевич был прав, мы, Иловайские, труса не праздновали никогда. Я не любил военную службу, но по необходимости рубился, стрелял и джигитовал не хуже любого казака в полку. Потому и второму нападавшему смахнул с плеч башку, не задавая вопросов и не впадая в сентиментальности.
Война так война! Третья тварь успела сдержать порыв и злобно зашипела что-то нечленораздельное…
— Надеюсь, после твоего рождения папа кастрировал себя сам, не дожидаясь решения суда? — больше утвердительно, чем вопросительно заявил я этому самому чумчаре.
Прозвание подходило, в нашем русском пантеоне сказочной нечисти такие уроды не попадались. Горбат, сутул, волосы висят грязными лохмами, глаза круглые, рот до ушей, носа вообще нет, а руки длинные и с загнутыми острыми когтями. Наверняка повивальную бабку просто в обморок бросило, а оно, пользуясь моментом, и уползло…
Спереди, сзади, справа и слева раздался нарастающий топот, — видимо, лысые не врали, говоря, что эти пакостники охотятся кучей. Чуя близкое подкрепление, тварь бросилась мне на грудь! Ну и напоролась, естественно…
Я стряхнул её с клинка прямым ударом кулака в лоб и, не мешкая, нырнул в могилу. Каменный свод над моей головой встал на место, и торжествующий вой нападавших мгновенно сменился на разочарованно-озлобленный. А потом раздалось удовлетворённое чавканье, хотя, может, мне это просто и показалось…
* * *Двое упырей деловито отряхнулись и кивнули в мою сторону уже как старому знакомому.
В могиле оказалось довольно уютно. Впрочем, наверное, это и не могила была вовсе, а довольно чистенькая узкая глинобитная комнатка с глухими стенами и широкими ступенями, ведущими куда-то вниз, к свету. Странно звучит, да что ж поделаешь, коли так оно и было…
— Так ты чё, казачок, точно с нами?
— Любопытство — двигатель прогресса! — наукоёмко ответил я, демонстративно вытирая клинок об их рваные одежды. Намёк был понят. Если в их головах и зрели нехорошие мыслишки на предмет ужина мною (хорунжий в собственном соку), то теперь мужички передумали резко и надолго.
Но, как оказалось, всё-таки не навсегда…
— И чё нам к Хозяйке сразу казачка вести, она ить не поделится, а добыча наша. Наша, мы нашли, нам половина!
— Тихо ты, пеньком стукнутый, услышит ещё… А сабля у него вона сам видел какая: разок махнёт — и лови твою башку за уши, пока она по ступенькам прыгает…
— А чё делать-то, чё делать? Может, рискнём, да и завернём ему шею набекрень, нас-то двое, а он один. Небось управимся?
— Он троих горбатых в единую минуту завалил, да ещё и обхамил без стеснения! Время выждать надобно, тогда и завалим со всей гарантией…
Лично я делал вид, что не слышу. И вовсе не потому, что все мы, Иловайские, такие уж хитромудрые, просто казачий менталитет рекомендует беречь нервы, а значит, просто не замечать проблемы в упор, пока она не встанет во весь рост и не скажет: «Покусаю!»
