Кир Булычев - Похищение чародея
— Шутник… — Моршинки собрались вокруг глаз Тантунчока. — Фабрика застрахована на триста пятьдесят тысяч.
— Ну что ж, — искренне вздохнул я, — тогда лучший выход — поджечь фабрику и получить страховку. Но сделать это надо срочно, желательно сегодня.
Тантунчок мог бы возмутиться, выставить меня за дверь, но он ничего подобного не сделал.
— Как XIы и испорченны люди! — сказал он и посмотрел на алтарь с позолоченной статуэткой бодисатвы.
Фабрика в Танги стоила по крайней мере четыреста тысяч.
И главное, так она была оценена в списках управления снабжения армии. Если встанет вопрос о компенсации владельцу, именно эту сумму выплатит управление снабжения. Больше ни слова о фабрике. Лишь одно скажу: национализация не проводится в первый же день после смены власти. Национализация всегда направлена на благо народа. Следовательно, плодами ее должны пользоваться самые достойные его представители.
— Я знаю, — сказал я, — что твои капиталы вложены в предприятия, которые привлекут внимание нового правительства. Я предлагаю спасение. Теперь я, с твоего позволения, уйду, ибо время дорого. Но предупреждаю: через неделю я не дам за фабрику и пятидесяти тысяч.
Я поднялся. Тантунчок не двигался. Я спросил:
— Ты не примешь решение?
— Уходи, — сказал Тантунчок.
Малаец стоял в дверях, словно опасался, что я не подчинюсь.
— Ты должен быть мне благодарен, — сказал я на прощание. — У тебя есть два часа, чтобы принять меры. Деловые люди должны помогать друг другу.
Улица опустела. Последние торговцы сворачивали свое добро, тушили газовые лампы, подсчитывали выручку. Далеко, на башне вокзала, часы пробили одиннадцать раз. Над городом раздался гул и оборвался далеким ударом. Неужели началось? Нет, это пролетел истребитель. К. не мог ошибиться. До переворота еще два часа.
Машина стояла за углом, я отпер дверцу и с минуту сидел, положив руки на руль и продолжая думать. В конце концов я решил, что визит к Тантунчоку был не напрасным. Через два-три часа он убедится в моей правоте. И если я был прав в том, что переворот произойдет сегодня ночью, он поверит и в национализацию. Он будет напуган. И он продаст мне эту фабрику. А если так, то записка подполковника К. уже принесла мне по крайней мере триста тысяч ватов.
КАРТИНКИ ЛИГОНА
«Столица этого древнего и молодого государства Лигон живописно раскинулась вдоль берегов широкого полноводного Кангема — одной из крупнейших рек Азии. Сюда поднимаются и бросают якоря у протянувшихся на километры причалов океанские корабли под флагами различных государств. В последние годы лигонцы привыкли видеть среди них и флаг нашей Родины…
Население города приближается к полумиллиону. На улицах можно встретить и крестьянина, неторопливо погоняющего повозку, запряженную парой буйволов, и роскошный «Кадиллак», принадлежащий владельцу каучуковой плантации, и скромные велосипеды отечественного производства. Льется поток прохожих, и в нем соседствуют европейские костюмы чиновников, оранжевые тоги буддийских монахов, индийские сари, разноцветные длинные юбки лигонских студенток. Старое и новое перемешалось в этом удивительном городе, и зримые черты независимого Лигона видны в белозубой улыбке докера и трубах сталеплавильного завода, выросшего на окраине».
Ю. С. Вспольный. Там, где течет Кангем. М., Мысль, 1976. Директор МатурГостиница «Империал» не отвечает своему гордому названию, хотя когда-то, лет семьдесят назад, она считалась импозантной и предназначалась для приезжих чиновников из Калькутты или Лондона и для индийских набобов. Стоит она неподалеку от порта, на границе Китайского города, ее викторианский фасад давно потерял респектабельность, а гипсовые украшения, что должны напоминать о замках старой доброй Англии, осыпались.
Китаец-портье мирно дремач за конторкой, и при желании я мог бы незаметно пройти в нужный мне номер. Но я этого не сделал. Господин Дж. Сун солидный делец. Нельзя беспокоить его ночью, не предупредив заранее.
Я подошел к стойке и постучал по ней костяшками пальцев. Портье проснулся, растерянно моргнул, но ему было достаточно одного взгляда, чтобы осознать, что имеет дело с джентльменом.
— Господин из двадцать четвертого номера у себя?
Портье бросил взгляд на доску с ключами. Я сделал это раньше его. Ключа от двадцать четвертого номера там не было.
— Предупредите его, что пришел директор Матур.
Вежливость — достоинство королей, так учил нас отец Джонсон в миссионерской школе. Я всегда вежлив с теми, кто ниже меня.
— Он не один, — сказал китаец, не глядя на меня.
— Пошлите кого-нибудь предупредить о моем приходе.
В «Империале» нет телефонов. Непонятно, почему здесь останавливается Сун.
— У него женщина, — ответил портье, разглядывая потолок, на котором не было ничего достойного внимания.
Я не люблю расставаться с деньгами просто так, без нужды. Деньги достаются человеку трудом и отдаются за труд. Но мне ничего не оставалось, как положить на стойку пять ватов. Портье глядел на голубую бумажку и долго изучал изображенный на ней парусный кораблик, словно любовался рисунком. Потом бумажка исчезла со стойки.
— Эй! — позвал портье.
Появился мальчишка в когда-то белой ливрее, на которой не хватало половины позолоченных пуговиц.
— Скажи господину Суну, что к нему пришли.
— Господин директор Матур, — произнес я.
Бой поплелся к лестнице. Я отошел в сторонку. Свет в холле был погашен, но в полутьме я разглядел кресло и опустился в него. И тут же сверху со скрипом приехал лифт. Из него вышли господин Дж. Сун и незнакомая мне девушка. Кабина лифта была хорошо освещена, и я мог оценить вкус господина Супа. Я хотел было подняться, но не счел удобным сделать это в присутствии девушки, которая не относилась к девицам легкого поведения, а происходила из хорошей, хотя и небогатой семьи, — подобные суждения, и всегда верные, я выношу почти мгновенно. Я сразу же понял, что это деловое свидание. Господин Сун был предупредителен, притом ни разу не прикоснулся к девушке. «Может, к лучшему, — подумал я, — что мальчик разминулся с господином Суном».
Видно, портье подумал то же, что и я. Он ничем не показап господину Суну, что я его жду, но выскочил из-за стойки и побежал на улицу звать такси.
— Непременно, — донеслись до меня слова господина Дж. Суна, — все будет в порядке. Завтра в десять я вас жду.
Нужна смелость либо крайняя нужда, чтобы девушка решилась прийти в гостиницу в этом сомнительном районе.
Хрупкая красота девушки произвела на меня впечатление. Я пытался понять, что связывает ее с господином Дж. Суном, однако вынужден был отказаться от этих попыток. Сун вернулся в холл. Я вышел из темноты навстречу ему.
— Что-нибудь важное? — спросил господин Сун, не здороваясь. Он лишен хороших манер, он, как говорят американцы, «селф-мейд мен». Но Сун пользуется большим весом в своем не всегда благонамеренном мире.
— Очень важное, господин Сун, — ответил я. — Мне не хотелось бы говорить здесь.
Господин Сун кивнул, и мы направились к лифту, где нас уже ждал бой в грязной ливрее, тупо заявивший господину Суну: «Этот человек пришел к вам». Сун кинул бою монетку. Он из тех счастливых людей, которые умудряются отделываться минимальными чаевыми и не терять при этом достоинства в глазах черни. Эго завидное умение. Я же всегда даю слишком много.
— Говорите, — сказал Сун, пропуская меня в комнату.
— Важная новость, — сказал я, — для господина князя. Полагая, что вы сможете связаться с его светлостью…
— Что случилось?
— Сегодня ночью будет военный переворот.
— Удачный?
Меня удивила реакция господина Дж. Суна. Пожалуй, это был самый необычный вопрос, который можно задать в такой ситуации. Но в вопросе был смысл. И я ответил уверенно:
— Очень удачный!
— Кто во главе?
— Очевидно, бригадир Шосве.
Я протянул Суну записку. Он указал мне на кресло, сам сел в другое, налил себе виски из бутылки, стоявшей на столике. Я бросил взгляд на постель. Постель была тщательно застелена.
— Когда вы получили информацию? — спросил Сун, складывая записку.
— Записку следует уничтожить, — сказал я. Сун кивнул и сжег записку над пепельницей. Когда он завершил эту операцию, я сказал: — Информация получена мною только что. Я сразу отправился к вам.
Маленькая ложь не потревожила моей совести, все равно не в силах Суна было отменить или отсрочить переворот.
Он надолго задумался. Я поглядел на часы. Менее чем через час танки двинутся к президентскому дворцу. В любой момент может начаться стрельба. У меня дома беззащитные женщины и дети…
