Игорь Горностаев - Самый лучший из возможных
— И как ваши ощущения?
— Да будто продаю свои волосы на парики.
«Откуда ему знать про волосы»? — удивился капитан, скользнув взглядом по макушке собеседника.
— А конкуренты хотят меня пришить к матрице. Тогда мое место займет клон — и все пропало! А деньги у меня есть. Мои клоны очень смешно умирают. И в разных положениях, и… У меня есть записи. Хотите посмотреть? Я очень популярен. Даже слишком. Когда проводился чемпионат мира — выбрали сорок моих копий, так что все оказались в одинаковых условиях. Чемпионат проводила фирма «Калиф».
— И кто выиграл? — совсем некстати задал вопрос Ом.
— Адмирал нашего космофлота.
— Он летает на «Джоне Д. Сильвере», да? Серьезный мужчина.
— Он серьезный? Знали бы вы, что он сделал с моим клоном! Так поможете?
— Да кем же я тебя возьму?
— Поваром. Все продукты — мои.
И, цепкими глазами окинув лицо и фигуру Ома, добавил:
— Я умею готовить плов.
А вот это уже аргумент.
— Иди на кухню. Проэкзаменую — решим.
Когда Юрий Михайлович умчался священнодействовать, стул занял высокий черноволосый парень с длинным, немного прямоугольным лицом.
— Штурман. Закурю? Тут больше штурманов нет. Кусочек возьму? Спасибо.
Штурманы — они легко считают пути. И ситуации. Но этот был слишком резов.
— Как зовут? — кинул Ом в спину черноголовому
— Алекс, — ответил тот не оборачиваясь.
— Как и меня.
Напротив уже сидел новый человек. Среднего роста. В очках-сканерах. Пухлые щеки, осторожные движения.
— Звездолетчик.
— Моторист? — уточнил Гена.
— Настолько, насколько вы — Гад-джет, мой капитан…
Беда с этими двигателистами. У всех спецов-тайконавтов в дипломе пишется — звездолетчик. Но только мотористы себя называют именно так, считая всех остальных — побочной ветвью профессиональной эволюции. А почему? Потому что умеют то, что не дано даже пилоту — клепать сопло у ракеты. Ну, и вообще — клепать.
Зато слух — изумительный. Нюх на технику — лучше всех. Чувство стиля — поразительное. Да вот, хотя бы эти очки. Но интересуются только космосом. Причуды специализации.
Уважение, конечно, от коллег — преогромное. У всех написано — звездолетчик. Но — никто так себя не называет.
— Ты сюда есть пришел, или хамить? — Гена почувствовал необходимость одернуть стилягу. — Бумаги попрошу.
Тот молча положил на стол несколько документов.
Ом с трудом удержался, что б не присвистнуть. Человек, сидящий перед ним, оказался членом нескольких межпланетных академий и академиком десятка планет. Почетным президентом университета и лауреатом множества премий.
«Этот что, тоже прячется»?
— Полеты мое хобби. — Ответил на не заданный вопрос претендент.
От такого спеца отказаться невозможно. Еще один кусочек мяса исчез. Всё. Команда набрана… Ах, да. Еще этот, клонист. Кстати, вот и он.
Со стороны кухни приближался Юрий Михайлович с чадящим казаном. Масло, которое вздумало загореть прямо в посудине, повар затушил только когда поставил емкость на пол и сам устроился рядом, по-турецки сложив ноги.
— Прошу, капитан.
Гена Ом опустился подле и втянул ноздрями ароматный дух. Газоанализаторы выдали результат: есть можно. Самое главное!
Гена вздохнул, запустил руку в варево, поднес к лицу….
Жир горячими, обжигающими струйками потек между пальцев, изредка унося с собой желтоватые рисинки и мелкие кусочки лука. Уже просто теплыми потоками устремился в рукав и принялся застывать где-то в районе локтя. Хорошо, ах, хорошо! Геннадий распахнул наполнившийся слюной рот как можно шире и отправил все, захваченное в пригоршню, во внутричерепную полость — между верхней и нижней челюстью. О-о-о-о… Жир облепил щеки и подбородок; а язык, нёбо, внутренние стенки рта возрадовались и послали приказ мозгу: ЕЩЁ!!!
Жадно нависнув над медным казаном, загребая плов двумя руками поочередно, Гена Ом запихивал огромные порции в рот, не жуя, заглатывая рис с кусочками мяса, опытной рукой повара превращенные в подобие черных мягких изюмин со вкусом чернослива. О-о-о-о… Звуки, которые при этом неслись по залу, были, видимо, не очень. За соседним столом кому-то стало дурно. О чем все поняли по истошному женскому крику:
— Принесите мне бумажный пакет!
На секунду Ом оторвался от жратвы, буркнул:
— Ты принят…
А потом Гена Ом заснул и, спящий, упал грудью на опустошенный чан. Команда заботливо подняла пилота, отнесла на «Зеркало». Характерно: пустую медную посудину капитан из рук не выпустил. Прижал к себе и больше не отпустил.
Путь до космодрома оказался долог (никто не хотел подвозить такое жирное тело) и по дороге Гена Ом многократно оказывался то «на щите», то «накрыт медным тазом».
Надо ли говорить, что очнулся Гена с головой в бардачке, а весь плов был… Н-да. «Жирная пища плохо усваивается организмом», — философски подумал пилот, отпустил казан и под его грохот отправился переодеваться.
Следующим в повестке дня значилось распределение обязанностей меж членами экипажа.
***
О, женщины!
Примус, друг ГорацияОни все собрались в концертном зале корабля. Раньше такие большие помещения носили название «актовых залов», но после нескольких плачевно окончившихся коллективных попоек их так больше не именовали. Во избежание.
Каждый занимался своим делом.
Арина с традиционно грустной улыбкой рассматривала рояль. Рояль действительно, представлял определенный интерес: шестиногий, зеленого цвета, с шершавой поверхностью.
Алекс и Алекс чем-то болтали. Судя по звуку, применялись карандаш и стакан. Наверно, обсуждали вопрос создания с использованием демонстрационной модели. А о чем штурман и двигателист могли судачить на судне, кроме как о сотворении вселенной?
Повар читал нотации. Вслух. Ему внимал доктор. Странно: проходя мимо каюты лингвиста, Гена Ом видел на двери табличку «Не входить! Человек спит!». Странно. И чем доктора могли заинтересовать нотации, касающиеся работы камбузного отсека?
Лось отжимался. Ом собрался отпустить древнюю, как само занятие спортом, шутку: «Она ушла!», но сдержал. Не отпустил. Слово — не почтовый голубь: выпустишь, домой не вернется.
— Экипаж! Смирна!
Все застыли. Только карандаш еще сделал несколько кругов в стеклянном просторе, но и он наконец притих.
— Вольно.
Гена не был вредным капитаном. Но ему приходилось служить на таких кораблях, где капитаны команду «смирно» держали минут по пять. А сами ходили между членами экипажа и заглядывали с подленькой улыбкой в лица в надежде рассмешить кого и послать чистить картошку.
— Я уже кое с кем знаком. Прошу представиться по очереди, а я сообщу его обязанности на «Зеркале».
Воин-спец поднялся с пола и протянул Геннадию паспорт. Капитан покраснел. Вот, оказывается, почему Лось не хотел говорить, как его величают. Имя, фамилия и отчество полностью совпадают с действующим президентом Космической Людской Федерации. «Надо выходить из положения», — нервно шевелил мозгами Ом.
— Друзья мои! — наконец воскликнул он громко. — Перед нами известный боец-спец Лось!
Все же выбранное решение не совсем удачно. Кому-то послышалось «спеклось», кому-то «боец спец-лось».
— Вопрос можно? — Арина сделала шаг вперед. — Зачем Лось приделал роялю еще три ноги и обложил матюками?
— Не матюками, а матуканами, — хмуро уточнил Лось. — По уставу рояль должен быть в кустах. Но я кустов не нашел, а из всех растений обнаружил только вот эти перуанские кактусы. А ноги… Чтоб бегал быстрее. Мне тренироваться надо.
— Вот, Лось будет нашим охранником. Вы, Арина, — потребовал капитан, чтобы не углубляться в личные проблемы воина с физподготовкой.
— А я, что я? — изумилась Арина. — Я рояль не трогала!
А у самой в волосах имелось два цветочка, явно перуанского происхождения.
Весь экипаж дружно рассмеялся.
— Арина будет отвечать за хороший микроклимат! — объявил Ом.
— Слушаюсь, капитан, — отрапортовала Родионова и принялась выставлять на стол из карманов стограммовые мерзавчики с текилой. Скоро на столе уже стояло литра два целебного духоподнимающего и микроклиматулучшающего напитка.
Геннадий сделал вид, что ничего не видит. Словно слепой, подошел к повару, схватил за руку и спросил:
— А вы кто такой?
— Я? — корабельный кок задумался. Вопрос был совсем не таким простым. В штатном расписании значилось — кок. Но после того, как русские вложили в слово «петух» не свойственный ему в английском языке смысл, коком быть никто не хотел.
— Я по снабжению продуктами, — наконец признался Юрий Михайлович. — А зовут меня — Сэм. Можно по-родственному — «дядя Сэм».
Мужчина, надо полагать, решил прятаться всерьез и надолго.
