Ольга Громыко - Один к двум
— А что я должен делать?
— Ну… встать хотя бы!
— Если бы я мог это сделать, то только бы ты меня и видела, — огрызнулся Трий, осторожно счищая иголки с расшибленных коленей.
— Ой, — тон людки тут же поменялся на встревоженно-сочувственный, — что у тебя с ногами? Ты их поранил?
— Нет, — сквозь зубы процедил Трий. — Они от меня сбежали!
— Чего? Так вот же…
— Их должно быть вдвое больше! — в сердцах брякнул жеребец.
— А! — невесть что сообразила людка. — Сейчас.
Девушка метнулась к зарослям орешника и, громко потрещав ветками, приволокла Трию две длинные палки.
— Фот, — торжествующе сообщила она, на ходу отгрызая последнюю измочаленную, но не сдающуюся веточку. — Тфои нофые кофтыли! Мерфкие рафбойники, как они пофмели напафть на калеку!
Жеребец, который совсем было вознамерился лечь и помереть прямо здесь, уставился на нее в полнейшем недоумении.
— Давай, вставай! — Людка всунула палки ему в руки рогулинами кверху и услужливо подхватила Трия под мышки. — Раз, два…
Гнедой не успел опомниться, как очутился на ногах. Он судорожно впился в палки и закачался на них, как новорожденный жеребенок.
— Бедненький! — Девушка продолжала заботливо его поддерживать, только мешая сохранять равновесие. — И давно ты… такой? С детства, да? Заболел или спиной ударился? А…
— Часа два, — буркнул Трий, глянув на солнце.
— А что случилось?
— Угораздило на мага наткнуться, он в меня каким-то заклинанием и засветил…
— Тогда тебе срочно надо к придворному чародею! — вдвое против прежнего засуетилась людка, и без того напоминавшая жеребцу звонкого, вертлявого овода. — Вдруг оно какое-нибудь ползучее, к вечеру еще и руки отнимутся?
— А вдруг оно еще и заразное? — вкрадчиво предположил Трий. Ну да, так этот чародей и кинется ему помогать!
— Таких не бывает, — возразила людка (украдкой, впрочем, отряхнув руки о юбку). — Думаешь, ты один от этого мага пострадал? Да во дворец каждый год по дюжине жалобщиков приходит! Половина, правда, сами с головой не в ладах или нажиться хотят. Всем невинно пострадавшим король обещает бесплатное исцеление и моральную компенсацию, это все равно дешевле, чем постоянных лесников держать. Да и маг обычно по мелочи гадит: то икоту нашлет, то облысение… странно, чего это он на тебя взъярился? — Девушка подозрительно уставилась на жеребца.
— Я его испугал, — признался Трий. — Нечаянно, правда.
— Нечаянно не считается, — решительно возразила людка. — Пойдем вместе, я подтвержу, что ты невинный… ну, то есть жертва. К тому же ты меня спас, и тебе полагается награда!
— Разбойников король тоже оплачивает? — удивился жеребец.
— Нет, глупый! Он оплачивает меня, я его племянница!
— О боги… — Трий слишком хорошо успел уяснить, что от племенных кобылиц лучше держаться подальше. Угораздило же снова нарваться!
— Ты что, не рад?! — возмутилась девушка. — Да любой рыцарь нашего королевства спит и видит, как оказаться со мной наедине… эй, а где твои штаны?! Их что, тоже маг украл?
— Угу, — буркнул жеребец, рассудив, что с мерзкого старикана не убудет, а признаваться людке, кто он, совсем не с копыта.
— Старый извращенец! — с чувством сказала девушка. — Хм… думаю, вот эти тебе подойдут.
И тут же так ловко содрала штаны с одного из разбойников, будто всю жизнь только этим и занималась.
— Одевай!
— Как? — Трий недоуменно уставился на протянутую ему тряпку. Девушка расценила его вопрос по-своему, отнеся к нынешней ситуации, а не к штанам вообще.
— Поднимай ногу! Выше… еще выше… ой! Знаешь, я думаю, лучше сделать это лежа…
Жеребец, который уже и так лежал, приподнял голову и поглядел на нее с предельно недружелюбным выражением, дозволенным в отношении кобылиц.
— И безрукавка у тебя какая-то совсем жидкая, — продолжила девушка, хозяйственно ухватив разбойника за рукав.
Трий хотел возразить, что он в ней даже зимой ходил, но спохватился, что его действительно познабливает. Хлипкому человеческому телу требовалась более теплая одежда, а заодно и обувь. Кошмар какой-то — не говоря уж о том убожестве ниже пояса… весенний задор как рукой сняло.
Гнедой безропотно позволил натянуть на себя все, что девушка сочла нужным, и снова поставить себя на ноги.
— Ну давай, пошли! — поторопила довольная людка. — Наш чародей мигом все исправит, обещаю!
Жеребчик вздохнул и сделал первый неуверенный шаг.
* * *Спустя три часа Трий понял, что погорячился насчет телег. Ни одна по тракту так и не проехала. Оставалось только надеяться, что они идут к жилью, а не от него.
Гнедой более-менее приноровился ковылять на этом пятипалом убожестве, чувствуя себя большим калекой, чем если бы ему прокололи сухожилия. Пятки жгло углями, зверски болела поясница — спину приходилось держать по-другому, и хотя «стараниями» мага его позвоночник обрел нужные изгибы, жеребец постоянно забывался и откидывался назад, каждый раз еле избегая падения.
Как выяснилось, самка человека мало чем отличалась от кобылицы. Разве что копыт к ее вздорному норову не прилагалось.
— Так что, говоришь, с тобой случилось? — рассеянно переспросил Трий, вырванный из раздумий неожиданной паузой в людкиной трескотне.
Девушка, только что закончившая излагать свою печальную историю, обвешанную подробностями, как утопленник раками, ошеломленно хватанула ртом воздух. Краткий, но эмоциональный пересказ уместился в трех словах:
— Меня похитили разбойники!
— Да ну? — удивился жеребец. — А с виду такие приличные люди…
— Приличные?! — снова взвилась людка. — Ты называешь это приличным — набросить мешок на голову ничего не подозревающей девушке, перекинуть ее через седло и уволочь за тридцать верст от дома?!
— Я видел здешних разбойников. — Трий деликатно умолчал, что он с ними еще и шашлыки из оленины жарил; ребята были очень компанейские и уверяли, что они не бандиты, а знахари пущи — должен же кто-то взять на себя эту неблагодарную работенку! — В лесу с банями и портными не густо, знаешь ли. А твои похитители выглядели так, словно ехали на званый ужин.
— Ну, не знаю, — неохотно сбавила тон людка. — Но их способ знакомства мне все равно не понравился! И где это они ужинать собирались? У кентавров?
Трий с трудом представлял себе эту картинку. Табунники вообще бы не выпустили эту компанию из леса, все переговоры с людьми велись на их земле. Особенно весной, когда племенные жеребцы приходили в ярость даже при виде собаки, приближающейся к их гарему.
— Тебе виднее, это ж тебя украли.
— Наверное, они хотели получить за меня выкуп, — поразмыслив, предположила девушка.
— Или уже получили. Авансом, — не удержался от шпильки гнедой.
— Чего?! Ах… ты… да дядя во мне души не чает! Я, между прочим, его единственная племянница, а детей у него нет.
— Так он же вроде еще не старый, — припомнил Трий купеческие рассказы о нынешнем короле.
— Нет, но жениться во второй раз не хочет, — с искренним сожалением вздохнула девушка. — А тетя семь лет назад умерла…
— Выходит, ты еще и его единственная наследница?
— Ни за что в жизни! — пренебрежительно отрезала девушка. — У меня есть дела поинтереснее, чем протирать юбки на троне.
— Например?
— Ну… писать картины. И у меня отлично получается, я даже на выставку в Стармин их возила! — торопливо добавила людка.
Трий, вопреки ее подозрениям, не рассмеялся. Художники, способные остановить мгновение, запечатлев на холсте летящую птицу или цветок-однодневку, искренне его восхищали. Вот только у табунников подобное занятие считалось пустой тратой времени. Впрочем, рисовать они и не умели.
— А я луки делаю, тоже вроде неплохие. Жалко, мой сломали, а то я бы тебе показал. — Жеребец прикусил язык, спохватившись, что «кентаврийский» лук от человеческого отличит даже ребенок.
— Ух ты! — Девушка посмотрела на него куда уважительнее. — Обожаю рисовать оружие. У дяди огромная коллекция, всех известных мастеров. Поговори с ним, может, он тебя в поставщики для войска возьмет! А ты откуда родом?
— Оттуда. — Трий неопределенно махнул рукой назад.
— С побережья? — удивилась его спутница, без раздумий вычеркнув с мысленной карты земли табунников.
— Вроде того…
— Ты ведь не коренной шаккарец, да? У тебя такой интересный акцент!
— О, смотри! — Показавшееся впереди село спасло Трия от скользкой дорожки, на которую свернул разговор. Вдвойне вовремя: уже начинало смеркаться и от леса расползался туман, под покровом которого любили охотиться мантихоры.
Людка величественным жестом поправила прическу (точнее, намекнула, что обычно она там имеется), одернула платье и смело направилась к первому же дому.
