Терри Пратчетт - Цвет волшебства (сборник)
— С ума сойти. Весь день, говоришь? — Ринсвинд почесал в затылке. — Ну, я вам таких проблем не доставлю. Когда меня будут вешать, я уже буду далеко отсюда.
— Вот это мне нравится! — Караульный одобрительно хлопнул Ринсвинда по спине. — Биться, так до конца!
Со стороны горы под названием Винc донеслось утробное рокотание.
— Винc говорит, ты его очень обяжешь, если, когда он будет надевать тебе на шею верёвку, ты плюнешь ему прямо в глаз, — перевёл караульный. — Будет что порассказать внучатам.
— Слушайте, может, вы наконец оставите меня в покое?! — не выдержал Ринсвинд.
— Понимаю, понимаю, тебе нужно время, чтобы спланировать побег, — закивал караульный. — Будь спок. Уже уходим.
— Спасибо.
— Вернемся часов в пять утра.
— Ага, — мрачно отозвался Ринсвинд.
— Есть какие-нибудь пожелания насчёт последнего завтрака?
— А что у вас тут готовится дольше всего? Пару-другую годиков? — спросил Ринсвинд.
— Вот это дух!
— Убирайтесь!
— Будь спок.
Троица удалилась, но караульный через некоторое время вернулся. Вид у него был задумчивый.
— Слушай, кое-что ты все-таки должен знать. Это касается повешения. Гарантирую, твое настроение сразу улучшится.
— И что же я должен знать?
— На тот случай, если люк виселицы заест три раза подряд, у нас предусмотрена особая, гуманная традиция.
— Какая?
— Хочешь верь, хочешь нет, но пару раз такое случалось.
На почерневшей ветке надежды пробилась крохотная зелёная почка.
— И что это за традиция?
— Мы ж не звери какие, мы ж понимаем: бессердечно заставлять человека больше трёх раз терпеть такое. Тем более когда он знает, что в любую секунду…
— Ну, ну?
— …А потом все его…
— Ну?
— …Но хуже всего, когда ты…
— Я уже понял тебя, понял! Так что случается после третьего раза?
— На то время, пока плотник починит люк, преступника отводят обратно в камеру, — довольно сообщил караульный. — А если ремонт затягивается, мы даже приносим ему ужин.
— И?
— Ну а когда плотник починит люк и несколько раз его проверит, мы отводим преступника обратно и вешаем. — Караульный обратил внимание на выражение лица Ринсвинда. — И нечего так на меня смотреть, это всё равно лучше, чем торчать полдня на улице под палящим солнцем! Так ведь и солнечный удар недолго схватить.
Когда он ушел, Ринсвинд уселся на лавку и уставился в стену напротив.
— Ба-а!
— Отвяжись.
Так вот, значит, как всё закончится. Осталась одна короткая ночь, а уже следующим утром, если процедурой и в самом деле будут заниматься эти клоуны, радостные ребятишки с папами и мамами будут долго бродить по улицам в поисках его головы. И вы называете это справедливостью?!
— ЗДОРОВЕНЬКИ, ДРУГ.
— О нет. И ты туда же…
— Я ПОДУМАЛ, НЕПЛОХО БУДЕТ ЗАРАНЕЕ ПРОНИКНУТЬСЯ ДУХОМ ПРОИСХОДЯЩЕГО. УСВОИТЬ КОЕ-КАКИЕ МЕСТНЫЕ ТРАДИЦИИ. ОЧЕНЬ МИЛЫЕ И ОБЩИТЕЛЬНЫЕ ЛЮДИ, НЕ ПРАВДА ЛИ? — заметил Смерть.
Он сидел рядом с Ринсвиндом.
— Тебе что, уже не терпится? — с горечью произнёс Ринсвинд.
— БУДЬ СПОК.
— Значит, теперь и правда конец. А мне, знаешь ли, было ПРЕДНАЗНАЧЕНО стать спасителем этой страны. А вместо этого я по-настоящему умру.
— О ДА. БОЮСЬ, ЭТО НЕОТВРАТИМО.
— Но больше всего меня злит идиотизм происходящего. Полная глупость! Ведь по сравнению с переплётами, в которые я, бывало, попадал, это полная ерунда! Меня могли испепелить драконы! Сожрать чудовища с гигантскими щупальцами! Не говоря уже о том, что моё тело могло просто распылиться на миллионы частичек.
— БЕЗУСЛОВНО, ТЫ ПРОЖИЛ ИНТЕРЕСНУЮ ЖИЗНЬ.
— А правда, что, когда умираешь, перед тобой проносится вся твоя жизнь?
— ДА.
— Мерзость какая. Даже думать об этом неприятно. — Ринсвинд поёжился. — О боги… Я только что подумал о куда более неприятном. Что, если я как раз в эту минуту умираю и всё, что сейчас происходит, и есть моя прошлая жизнь?
— ТЫ, КАЖЕТСЯ, НЕ ПОНЯЛ. ПЕРЕД ТЕМ КАК ЧЕЛОВЕК УМРЁТ, ВСЯ ЖИЗНЬ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПРОХОДИТ У НЕГО ПЕРЕД ГЛАЗАМИ. СОБСТВЕННО, ЭТОТ ПРОЦЕСС И НАЗЫВЕТСЯ «ЖИЗНЬЮ». КРЕВЕТКУ НЕ ЖЕЛАЕШЬ?
Ринсвинд бросил взгляд на корзину, стоящую на коленях у Смерти.
— Нет, спасибо, что-то не хочется. Довольно опасные твари. И должен заметить, не очень-то хорошо с твоей стороны приходить сюда и злорадствовать, да ещё жрать у меня на глазах креветки.
— ТЫ ЭТО О ЧЁМ?
— О том, что меня ведь наутро повесят.
— ПРАВДА? В ТАКОМ СЛУЧАЕ БУДУ С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДАТЬ ВЕСТЕЙ О ТВОЁМ ПОБЕГЕ. НУ А МНЕ ПРЕДСТОИТ ВСТРЕЧА С ЧЕЛОВЕКОМ В… — Роясь в файлах своей памяти, Смерть загадочно поблескивал пустыми глазницами. — АХ ДА. В ЖИВОТЕ У КРОКОДИЛА. В НЕСКОЛЬКИХ СОТНЯХ МИЛЬ ОТСЮДА.
— Но тогда что ты делаешь ЗДЕСЬ!
— Я ПРОСТО ПОДУМАЛ, ЧТО ТЕБЕ ПРИЯТНО БУДЕТ УВИДЕТЬ ЗНАКОМОЕ ЛИЦО. НУ, ПОЖАЛУЙ, МНЕ ПОРА. — Смерть поднялся. — ВО МНОГИХ ОТНОШЕНИЯХ ВЕСЬМА ПРИЯТНЫЙ ГОРОД. ПОКА ТЫ ЗДЕСЬ, РЕКОМЕНДУЮ ПОСЕТИТЬ ОПЕРУ.
— Постой… Но ты же сказал, что я обязательно умру!
— В КОНЕЧНОМ ИТОГЕ ВСЕ УМИРАЮТ.
Выпуская Смерть, стены разошлись и вновь сомкнулись. Как будто его здесь и не было. Впрочем, если посмотреть на происходящее с его временных позиций, это было довольно близко к истине.
— То есть я все-таки убегу? Но как? Я ведь не умею ходить сквозь…
Он опять сел на лавку. В углу жалась овца.
Ринсвинд бросил взгляд на нетронутый плавучий мясной пирог. Ткнул в него ложкой. Суповик медленно ушел в зеленые воды.
В маленькое окошко просачивался городской шум.
Через некоторое время пирог всплыл опять, подобно некоему забытому континенту. Небольшая волна плеснула в край миски.
Ринсвинд улегся на тонкое одеяло и уставился в потолок. Ну, надо же, кто-то даже до потолка добрался. И написал там: «ЗДАРАВЕНЬКИ ДРУГ. ГЛЯНЬ НА ПЕТЛИ. НЕД».
Медленно, будто марионетка, приводимая в движение невидимыми нитями, Ринсвинд обернулся и посмотрел на дверь.
Петли были массивными. Их не ввинтили в дверную раму — чтобы какой-нибудь узник-умелец тут же их и вывинтил? Ну уж нет. Петли представляли собой гигантские железные крюки, намертво вколоченные непосредственно в камень, а к двери были приварены два тяжеленных кольца, на которых она и висела. Ну, и что в этих петлях такого?
Тогда он пригляделся к замку. Массивный железный штырь уходил глубоко в раму. Чем вскрыть такой замок, скорее сам вскроешься.
Подойдя поближе, Ринсвинд некоторое время изучал дверь. Потом плюнул на ладони и, скрипя зубами, попытался приподнять её со стороны петель. Если чуть-чуть напрячься, даже не чуть-чуть, а…
…То вполне возможно снять кольца с не полностью вбитых в стену крюков.
А теперь, если слегка потянуть на себя и сделать дрожащей ногой небольшой шажок вот СЮДА, можно выдернуть штырь замка из отверстия и втащить всю дверь в камеру.
Теперь ничто не помешает ему выйти, аккуратно повесить дверь на место и спокойно удалиться.
«Именно так, — думал Ринсвинд, посредством сложных маневров возвращая дверь на петли, — да, да, вот так именно и поступил бы полный дурак».
Это был момент, словно специально созданный для трусости. Но бывают мгновения для бездумной, исполненной ужаса паники, а бывают моменты, когда паника должна быть взвешенной, рассчитанной, ПРОДУМАННОЙ. Сейчас он находился в абсолютно безопасном месте. Да, это камера смертника, но именно поэтому (по крайней мере, в ближайшие часы) здесь не могло произойти ничего плохого. Иксиане не производили впечатления любителей медленных пыток, разве что им опять взбрело бы в голову угостить его местными деликатесами. Так что у него имеется некоторый ЗАПАС ВРЕМЕНИ. Времени, которым он воспользуется, чтобы разработать план действий, обдумать следующий шаг, применить свой недюжинный интеллект для решения насущной проблемы.
Пару секунд он таращился в стену, а потом резко выпрямился.
Ну да. Пожалуй, хватит. Пора делать ноги.
* * *Зелёную палубу дынной лодки поделили на две секции — мужскую и женскую. Того требовали приличия. На практике же это означало, что большую часть палубы теперь занимала госпожа Герпес. Почти всё время она, укрывшись за ширмой, принимала солнечные ванны. Её уединение тщательно оберегали волшебники — по крайней мере трое из них на месте убили бы любого, рискнувшего подойти к заветным пальмовым ветвям ближе чем на десять футов.
Таким образом, на судне постепенно создавалось то, что тетушка Думминга (которая его растила), как правило, называла Атмосферой с большой буквы.
— И всё равно я считаю, что мне следует взобраться на мачту! — возразил он.
— А-а! Шоу «Подгляди сам»? — прорычал главный философ.
— Нет, просто мне кажется, было бы неплохо выяснить, куда мы, собственно, плывем, — ответил Думминг. — Там, впереди, собираются серьёзные тучи.
