Терри Пратчетт - Бац!
Копья изрыгнули пламя и следом за его длинными желтыми языками медленно двинулись черные дварфы. Дым, тяжелый и липкий, заполнил пространство.
Ангуа потеряла сознание.
* * *Темнота.
Из последних сил Сэм Ваймс взбирался на вершину холма, изнемогая от усталости.
Было тепло, теплее, чем он ожидал. Соленый пот щипал глаза.
Ботинки проскальзывали по воде, хлюпающей под его ногами.
Где-то там впереди, на склоне, плакал ребенок.
Он знал, что кричит. Он мог слышать свист дыхания в горле, мог чувствовать, как двигались его губы, но он не мог расслышать слова, снова и снова выкрикиваемые им.
Темнота воспринималась, как холодные чернила. Извивающиеся щупальца темноты проникали в его разум и тело, замедляя движение, тянули его назад… Вот они и пришли за ним с огнем.
Ваймс моргнул и обнаружил, что неотрывно смотрит в камин. Огонь умиротворяюще потрескивал. Прошелестев платьем, в комнату вернулась Сибил, села и подобрала свою штопку.
Он тупо уставился на нее. Сибил штопала его носки. У них был полон дом прислуги и она штопала ему носки. И вовсе не потому, что они не могли позволить себе новую пару носков на каждый день. Нет, она подцепила где-то идею, что это ее супружеский долг и потому занималась этим.
В этом было что-то отрадное, как ни странно. Досадно только, что штопать она не умела и в результате Сэм ходил с пятками, грубо подшитыми крест-накрест шерстяными нитками. Тем не менее, он носил их и никогда не жаловался.
— Оружие, которое изрыгает пламя, — медленно сказал он.
— Да, сэр, — ответил Моркоу.
— У дварфов есть оружие, которое изрыгает пламя.
— Забурившиеся применяют его для того, чтобы взрывать карманы с шахтным газом, — пояснил Моркоу. — Совершенно не ожидал увидеть его здесь!
— По мне это оружие, особенно, если какие-то ублюдки наставят его на меня! — сказал Ваймс. — Они ожидали найти много газа в Анк-Морпорке?
— Сэр? Даже река возгорается в жаркое лето!
— Ладно, ладно! Ты прав, — признал Ваймс неохотно. — Убедись, что мои слова станут известны всем: мы выстрелим первыми в любого, кто будет замечен на поверхности с одной из таких штук, потому что я не вижу смысла в допросе. Черт побери, это все, что нам нужно. У тебя есть что-нибудь еще, капитан?
— В конце концов нам все-таки удалось увидеть тело Мясодробилки, — сказал Моркоу. — Ну что я могу сказать… На его запястье был знак — «драхт», идентифицирующий его, и его кожа была бледной. На затылке у него была ужасная рана. Они говорят, что это именно он. У меня нет никаких доказательств, что это так. Но у меня есть доказательства, что он был убит не там, где нам показали или не в то время, которое они назвали.
— Какие? — спросил Ваймс.
— Кровь, сэр, — ответила Салли. — Кровь должна быть там повсюду. Я изучила рану. Удар дубинкой был нанесен уже по трупу и не в том туннеле.
Ваймс несколько раз медленно вздохнул. Час от часу не легче.
— Знаешь, что меня заботит, капитан? — сказал он. — У меня такое ощущение, что очень скоро меня попросят подтвердить существование доказательств о виновности тролля. Что, мой друг, будет равносильно объявлению войны.
— Вы просили нас провести расследование, сэр, — ответил Моркоу.
— Да, но я не ожидал, что вы вернетесь с неподходящим результатом! Все дело очень дурно пахнет! Эта глина с Камнеломной улицы, ее могли подбросить?
— Вполне возможно. Тролли не особо заботятся о чистоте ног, но чтобы она сохранилась пока он шел через всю эту грязь? Нет никакого шанса.
— И еще, они не выбрасывают свои дубинки, — прорычал Ваймс. — Значит все было спланировано дварфами. Но тут выясняется, что в шахте и правда был тролль! Ангуа совершенно в этом уверена?
— Абсолютно, сэр, — ответил Моркоу. — Мы и раньше полностью доверяли ее носу. Сожалею, сэр, но ей пришлось пойти на свежий воздух. Она перенапряглась и, к тому же, набрала полные легкие того дыма.
— Могу себе представить, — сказал Ваймс.
Провались оно все на месте, думал он. Мы были правы, когда говорили Ветинари, что дело смахивает на топорно состряпанную фальшивку против троллей. Но тролль там все-таки был! Слишком много всего обнаружилось, чтобы быть в чем-то уверенным.
Салли вежливо кашлянула.
— Ардент был потрясен и напуган, когда капитан нашел череп, сэр, — сказала она. — И он не притворялся. Я совершенно уверена. Он чуть в обморок не упал от ужаса. И Умноруль все время был в таком же состоянии.
— Ценное замечание, младший констебль, — мрачно сказал Ваймс. — Я подозреваю, что буду в таком же состоянии, когда мне придется выйти на улицу с рупором и объявить: «Всем привет! Добро пожаловать на реконструкцию Битвы при Кумской Долине! Давайте-ка проведем ее прямо в нашем городе!»
— Не думаю, что вам стоит преподносить это таким образом, сэр, — сказал Моркоу.
— Хм, точно, раз уж ты упомянул об этом, я попробую что-то более замысловатое, — ответил Ваймс.
— К Битвам в Кумской Долине относят по меньшей мере шестнадцать различных сражений, — продолжил Моркоу, — или даже семнадцать, если посчитать и ту битву в Вилинюсовом Проходе. И только три из них случились в настоящей Кумской Долине, одна из них запечталена на полотне Плута. Говорят, что она довольно точно воспроизводит события. Недаром на создание картины у него ушли годы.
— Изумительная работа, — вставила Сибил, не отрывая глаз от штопки. — Раньше она принадлежала нашей семье, а потом мы отдали ее в музей.
— Не правда ли, прогресс хорошая штука, капитан? — сказал Ваймс, стараясь звучать настолько саркастически, насколько возможно, потому, что Моркоу обычно плохо понимал сарказм. — Когда у нас начнется наша собственная Кумская Долина, наш друг Отто сделает цветную иконографию всего лишь за долю секунды. Это изумительно. Да и город уже давно не сжигали дотла.
Он был обязан немедленно что-то предпринять. Когда-то, давным давно, он так бы и поступил. Но сейчас, возможно, настало время, когда стоило потратить имеющиеся у него драгоценные минуты на обдумывание, что он будет делать, а уж потом кидаться в бой.
Ваймс устал от размышлений. Не надо хвататься за все змеи в корзинке. Разберись сначала с одной, потом берись за другую. Постарайся разложить все по полочкам. Итак, что необходимо сделать в первую очередь?
Все.
Хорошо, попробуем другой подход.
— Что за шумиха вокруг всех этих шахтных рун? — спросил он. — Умноруль что-то такое рисовал при мне. Еще одну я заметил на стене. И ты нарисовал одну.
— «Преследующая Тьма», — сказал Моркоу. — Да, эта руна нацарапана там повсюду.
— Что это значит?
— Кошмар, сэр, — ответил Моркоу, — предупреждение, что приближается что-то ужасное.
— Несомненно, если один из этих маленьких негодяев покажется на поверхности с огненным оружием в руках. Но ты говоришь, что там все стены исчирканы?
Моркоу кивнул.
— Вы должны понять, что представляет из себя дварфийская шахта, сэр. Это своего рода…
…оранжерея, где культивируются эмоции, вот как Ваймс понимал это, хотя ни один дварф никогда не бы дал такое определение. Люди сошли бы с ума, живя в таких условиях: в тесноте, без возможности уединиться, среди постоянного шума, глядя на одни и те же лица изо дня в день до самого конца. И поскольку под руками было так много холодного оружия, кровопускание было всего лишь вопросом времени.
Дварфы не сходят с ума. Они становятся задумчивыми и печальными и погружаются в работу. Но они чертят шахтные руны.
Это было своего рода неофициальное голосование; граффити, имеющее голос, с помощью которого можно было высказать свое мнение о том, что происходит. В тесных границах шахты, напряжение перескакивало от дварфа к дварфу, как электрический разряд. Руны нейтрализовали его. Они были сливом, заземлением, способом показать свои чувства, никому не угрожая (что являлось опасным в условиях шахты, заполненной всем этим колющим оружием).
«Преследующая Тьма»: мы в ужасе ожидаем, что произойдет. По сути же, перевод означал: раскайтесь, нечестивцы!
— Существуют сотни рун для обозначения темноты, — говорил Моркоу. — Кое-какие из них просто часть дварфийского алфавита, например, Длинная Тьма. Их довольно много. Но есть и другие…
— Мистические? — предположил Ваймс.
— Невероятно мистические, сэр. О них написаны тома. И учитывая то, как дварфы относятся к книгам, словам и рунам… Вы бы не поверили, сэр. Мы… Они думают, что мир был написан, сэр. Все слова обладают огромной мощью. Уничтожение книги считается худшим преступлением, чем убийство забурившегося.
— Я уже с этим столкнулся, — сказал Дежурный по Доскам Ваймс.
— Некоторые из забурившихся верят, что знаки тьмы существуют, — продолжал Моркоу.
— Конечно, раз вы можете увидеть их на стенах… — начал Ваймс.
