Людмила Астахова - НЧЧК. Командировка
– Врешь… – шептала я, поднимаясь на четвереньки. – Не возьмешь… меня так просто…
И поползла в угол, поближе к окну и креслу, волоча за собой ноут.
Ментальные щиты. Я должна сомкнуть щиты, даже если придется орать в голос. Сомкнуть щиты и держаться, пока не наступит рассвет…
За попытку закрыться я была немедленно наказана, но, подвывая, упрямо продолжала ползти. Ох… неужто удалось… Потряхивая головой, словно слепая лошадь, я влезла на кресло, свернулась там, подобно младенцу в утробе, и перетерпела еще одну волну боли.
Волны. Давление не постоянно. Я доживу до утра, если выясню, где кроется закономерность… Ох! Снова!..
Что ж, наверное, ко всему можно привыкнуть… а эльфы известны своей живучестью. Я пережила это. Снова. И даже одержала маленькую победу – дотянулась до телефона. Глаза застилала красная пелена, а пальцы сами набирали на память номер…
«Абонент в настоящее время не отвечает. Пожалуйста, перезвоните позже».
Вот так, Нолвэндэ. Смалодушничала, решила позвать на помощь – получи теперь. Никто тебе не поможет, девочка. Ты одна… одна, и некого позвать, и никто не защитит тебя. Ты одна в темноте. Беги, девочка. Беги! Спасайся!..
Стоп. Это не мои мысли. Ах, твари…
От ярости и стыда я тихонько зарычала, и темнота прянула от меня, удивленная.
– Да вы вконец обнаглели, гады, – вслух сказала я – спокойно и даже отчасти удивленно. – Когда это эльдар бегали?.. В нашем семье такого не случалось. Точно. Так что не дождетесь, сволочи, не дождетесь…
Бормоча, словно припадочная, я отложила подальше телефон и выпрямилась. Голова… а что – голова? Это кость всего лишь. Я доживу до рассвета, если не стану думать… хорошо, я не стану, не стану… не подчинюсь! Нашли чем пугать. Твари. Ненавижу. Убью.
Пустоту нелегко заполнить, но там, где пасует любовь, иногда может прийти на помощь ненависть. Моя ненависть была горячей и алой, она была живой, и, согретая ею, я стала дожидаться зари. Темнота и страх все еще были здесь, рядом, но гордость и ярость, словно две армии, стойко держали оборону. Мои воины. Малосимпатичные, но верные. До самого утра я тихонько напевала им марши.
Это было даже не похмелье. Никакой головной боли или других привычных симптомов. Лишь звенящая пустота разверзнувшейся бездны. От каждой мысли возникало бесконечное эхо и долго-долго витало внутри полой черепной коробки.
Э-рин-ран-дир! ИР! Ир! ир! Ты жи-вой? ОЙ! Ой! ой!
Очень даже живой, причем даже не в одиночестве.
Когда Эрин открыл глаза, крыса сладко спала у него на груди, совершенно счастливая от выпавшей возможности разделить ложе со своим кумиром. По крайней мере, именно такое выражение было на ее морде. Но энчечекист не возмутился и уж тем более не стал сбрасывать животное на пол. Она единственная, кто посочувствовал и остался с ним в миг отчаяния, кто согрел в ночи.
– Тебя тоже никто не любит, сестра моя по несчастью?
Да, да, да! Никто ее не любил, коты охотились, мальчишки бросались камнями, и даже синеглазый эльф поначалу пытался обидеть бедную усатую девушку. А теперь он точно знает, как это обидно и больно, когда ненавидят и презирают за серую шкуру и чешуйчатый хвост. Знает ведь? То-то же!
Воздушным шариком воспарив над кроватью, Эрин включил автопилот и легкокрылым дирижаблем уплыл в умывалку, где оказалось полным-полно восхитительно холодной с несравненно-ржавым оттенком воды. Она с ревом вырывалась из сорванного с резьбы крана. Ну чем не полноценный душ, милостивые господа?
Крысуля на прощание послала ему воздушный поцелуй и поклялась весь день ждать своего друга сердечного, не отходя от окна.
Завтракал Эрин в компании с Липой и Софорой теми самыми заветными оладушками с джемом и сметаной. Конкурирующие за его благосклонность дамы нежно переругивались, как бы невзначай наступали друг другу на ноги и чуть было не одарили эльфа незабываемым зрелищем «Драка дриад в баке с грязной водой». Вузеллин бы обзавидовался.
И только садясь за руль «нуэно», Эрин отметил краем сознания, что за все это время с мига пробуждения ни разу не испытал сколь-либо сильной и негативной эмоции. Словно и не было в его жизни вчерашнего вечера и жгучей обиды на жестокую мыслечтицу и графомагшу. Ну и славненько! Стало быть, подействовало бабкино зелье.
Удивительная легкость ощущалась ап-Телемнаром во всем теле, просто удивительная, и весь мир казался обновленным и сияющим свежими красками.
Добрые колдубинцы, так тщательно прячущие противного магоненавистника в своих рядах, любезно махали приезжему эльфу. Народный герой Фред Кругер с одобрением смотрел на Эринрандира ап-Телемнара с высоты постамента и, казалось, желал удачи несгибаемому борцу с мажеством и нечистью. Жизнь, еще вчера казавшаяся бесповоротно испорченной, стремительно налаживалась.
О! Ко всему прочему, мужественный бронзовый Кругер отсалютовал Эрину вилами. Какой чудесный денек!
Едва лишь мартовская ночь за окном слегка посерела, мороки начали потихоньку отступать. Проклятье. Неужели мне удалось выстоять? Все-таки мне повезло с предками и с их наследством – слепой яростью, горячей ненавистью и бешеной гордостью. Вот так-то. Я выдержала – и все закончилось…
Ничего не закончилось, Нол, не обольщайся. На смену острым всплескам пришла боль – тупая, глухая и пульсирующая. Жить можно, а вот работать и думать – пока нет. При попытке ощутить мысле-поле меня снова скрутило. Роскошно. Я выжила, но не могу воспользоваться… ничем! Потому что без моей графомагии и мыслечтения я и есть ничто. Ладно… разберемс-с-ся… А пока надо оценить ущерб.
Я уныло полюбовалась на подсохшую вчерашнюю царапину на щеке и свеженький лиловый синяк на лбу. Надо хоть волосами прикрыть это безобразие, а то и так на собственный труп похожа. Вокруг глаз круги, морда бледная, синюшная, глаза лихорадочно блестят, взор безумный. Пострадавший мизинец на ноге, кстати, тоже посинел и распух. Поздравляю вас, миледи. Просто красавица. Словно только что с передовой… зараза, а ведь так оно и есть, по сути. И есть у меня нехорошее подозрение, что следующую битву я могу и проиграть. Впрочем, посмотрим еще, кто кого.
Через силу совершив утренние омовения и одевшись, я прихватила ноут и тихонько, чтоб не потревожить домовладельца, выбралась на улицу. Колдубинск еще видел десятый сон, а я уже дошагала до пресловутой кафешки напротив магистрата и засела там, поглощая «кофейный напиток». Гадость, конечно, редкостная, однако чем-то помогает. Во всяком случае, голова стала болеть меньше. А вот нога все не унималась – но это и неудивительно. Надо обязательно улучить минутку и обратиться к Шакире Кинконговне, вот только афишировать свои травмы я не собираюсь. Значит, выберу такой момент, когда моего вездесущего напарника не будет поблизости. Тем более что в расследовании от меня сегодня толку будет мало. Какое мыслечтение, если мне даже просто думать больно? И вечером я ничегошеньки не сделала из того, что собиралась. А ведь какие планы были!
Ничего. Сегодня наверстаю. Обязательно.
Скользнув невидящим взглядом по напарнице, энчечекист тем не менее вежливо поздоровался и с ней, и с сыном Иприта, который заранее стал готовиться к грядущему Весеннему Равноденствию, заплетая на ночь бороду в меленькие косички. Нолвэндэ тоже выглядела совсем неплохо. Ей весьма шла аристократическая бледность.
– Хорошо выспался? – спросил Зарин, недоумевая по поводу безмятежного вида капитана ап-Телемнара, еще вчера демонстрировавшего склонность к истерике и аффекту.
– Великолепно, – улыбнулся эльф.
– И не один, надо полагать, – тихо прошипела Нол.
Следователь иронично выгнул бровь:
– А как вы угадали, миледи?
Право слово, крысу он вспоминал чуть ли не со слезами умиления. Как-никак родственная душа! Сокровище, а не… животное.
Нолвэндэ отвернулась и промолчала. Тоже верно! Незачем изливать свет очей на недостойный предмет обстановки. Кто вообще обращает внимание на цвет и раскраску ковриков, лежащих под входной дверью?
– Я тут подумал, что надо съездить и познакомиться с руководством колдубинского гиганта Фарминдустрии.
– Ха, – ухмыльнулся гном, – хочешь с Михой знакомство свести? Это мы в два счета устроим, – и потянулся за телефоном, но был остановлен Эрином.
– Нет, предупреждать его заранее нет нужды. Мы нежданчиком нагрянем, – заявил Эринрандир и подмигнул коллеге: – Экспромт.
При посадке в машину позвонил Ытхан (ах, ну кто бы сомневался, право слово):
– Ты чего вечером трубу не брал?
– Я?
Тут-то Эрин обнаружил, что у него висит десять непринятых вызовов. Многовато, даже для Ытхана Нахыровича.
– Ты, ап-Телемнар, драконы тя раздери! Я полночи звонил.
– А я спал, – безмятежно промурлыкал эльф.
