Евгения Гордеева - Закон притяжения
– А я, значит, бесчувственный, – раздался за моей спиной почти родной голос призрака.
– Прости, прости, прости! Простил?
– Да, моя королева! Я просто ждал, когда ты меня сама позовешь… Петра, а где это мы?! – огляделся он наконец.
– В монастыре, – буркнула виновато. – Меня арестовали и обещали отдать на суд маркиза Фармазотти. Но его пока нет в городе. Так что это моя тюрьма в монастыре, в котором живут одни мужики.
– Мужики? А это не опасно? – забеспокоился за мою честь хранитель.
– Они меня боятся.
– Нет, лучше давай уйдем отсюда!
– Так я и собиралась! Потому тебя и позвала. Ты не побудешь тут за меня? А утром я вернусь. Очень надо попасть к этому маркизу!
– Побуду, – согласился Гораций. – А ты куда собралась?
– Ну, комнату я оплатила…
– Ты хочешь, чтобы разъяренные горожане тебя прибили на месте как сбежавшую ведьму?
– А ты откуда знаешь?
– Знаю! Идти в «Синюю курицу» даже не вздумай! – «Синий фазан», поправила его мысленно, но промолчала. – Возвращайся в стог! Там тебя, если будет опасность, Смелый предупредит.
– Хорошо. До завтра, Гораций! – Я спрятала камень хранителя под солому и помахала ему на прощанье.
– До завтра…
На рассвете я вернулась к Горацию, который ночью не терял времени зря и обследовал здания монастыря.
– Ну мы и попали, – с сарказмом усмехнулся призрак. – Тут все насквозь лживое! Говорят – пост, а сами окорока по кельям трескают! Называют себя монахами, а сами девок через потайные двери водят! Зато чего я насмотрелся-а-а!
– Гораций! – одернула я хранителя, уж больно лицо у него стало ехидным. – Кто такие монахи? Это здешние мужики себя так называют?
– Ага, – встрепенулся призрак. – Служители бога. Между прочим, у них обет безбрачия… хи-хи.
– Чего в этом смешного? Это же противоестественно! Закон природы гласит…
– Идут! – прервал меня Гораций. – Пока! – И скрылся в своем амулете.
Я едва успела сунуть камень в карман. Дверь камеры, заскрипев, открылась, являя мне все того же господина Фабиано. Он побрызгал на меня водой и что-то зашептал, перебирая пальцами бусы, которые висели у него на запястье левой руки. Еле удержалась, чтобы не сказать толстяку, что уже умывалась сегодня. Он тем временем закончил перебирать бусины и уставился на меня несколько озадаченно. Я списала его удивление на свой цветущий жизнерадостный вид. Ведь я не только выспалась, но и успела позавтракать, бесстыдно стащив в охотничьем домике кусок хлеба с сыром прямо из-под носа Мартины.
Однако как в этом мире у меня бурно развиваются криминальные наклонности! Ты, Петенька, поосторожней! А то привыкнешь и в своем родном мире примешься за старое. А там за преступление разговор короткий: лишение всего и вся, и карабкайся после отбытия наказания дальше, как получится!
– Покайся! – возвестил Фабиано торжественно.
– Каюсь, – честно признала свою неправоту в покраже завтрака, хлопая ресничками.
Его явно озадачила моя покладистость. Фабиано что-то заподозрил, нахмурился и потащил меня из камеры, бурча что-то похожее на «изгоню бесов, освобожу душу…» Я мысленно посмеивалась над его уверенностью в своем могуществе, но следовала за ним покорно. Пусть пока радуется.
Зал, в который меня привел монах, мне не понравился категорически. Я не имела ни малейшего представления о принципах работы всех устройств и приспособлений, представленных здесь, но их жуткий вид не оставлял сомнений, что все они причиняют боль. Чего стоила огромная решетка-гриль, явно рассчитанная не на приготовление сосисок.
Я задумалась, а правильно ли поступила, пытаясь таким образом заполучить аудиенцию у маркиза Фармазотти? Уж больно неприятным может оказаться этот путь.
Ладно, еще немного побуду здесь, авось и дождусь чего полезного. А нет, так покуражусь над этими святошами, покажу им «ведьму настоящую», чтобы потом было с чем сравнивать и не губить ни в чем не повинных людей, и распрощаюсь горячо. Очень горячо…
Святой отец Фабиано тем временем пытался меня увещевать, рассказывая, какие муки ждут меня в аду. Как меня будут долго кипятить в котле с маслом вместе с другими грешниками. А потом бесы будут жарить то, что не успело свариться. В довершение всего я отправлюсь к какой-то Геенне Огненной, даме мне тоже незнакомой, которая будет меня мучить до второго пришествия. Самым любопытным в его рассказе было обещание, что моя многострадальная кожа все время будет вырастать вновь. Хм… А вот это уже попахивало неплохим знанием анатомии, ибо без кожи муки будут уже не такими страшными.
– Господин Фабиано, – обратилась я к нему максимально вежливо, – не надо меня пугать, я не боюсь. И сообщите обо мне маркизу!
– Ты, – взревел толстяк и перекрестился, – исчадие ада! Ты – воплощение Сатаны! Покайся!!!
– Не буду, – обиженно надула губки. За завтрак я уже покаялась, а новых грехов еще не успела совершить.
Почему-то это так взбесило Фабиано, что он даже побелел и покрылся испариной.
– Похотливая девка! – взвизгнул он тонким бабским голосом. – Прекрати свои скверные действия, тебе меня не соблазнить!
– Мне?! ВАС?!! Ха-ха-ха! Вы с ума сошли! Я замужем…
– Замужем за Сатаной! Вот ты и призналась, ведьма!
Как можно объяснить хоть что-нибудь этому тупоголовому мужику, если любое мое слово он выворачивает наизнанку и трактует так, как выгодно ему? Я сказала обычную фразу, которую говорят миллионы женщин во всех мирах: «Я замужем», – а получается, что призналась в чем-то нехорошем. М-дя… По-моему, мне все-таки пора убираться из этого… э-э-э… монастыря и искать встречи с маркизом другим путем.
Только я собралась сообщить о моем решении господину Фабиано, как в зал ввалился здоровенный по сравнению с прочими людьми этого мира мужик с жуткой физиономией прирожденного садиста. Он критически осмотрел мою фигуру и прошептал что-то на ухо толстяку. Тот недовольно нахмурился, разглядывая меня, словно увидел только что, потом перевел взгляд на неприятное сооружение из деревянных брусьев.
– Ты уверен? – Здоровяк утвердительно кивнул. – Тогда давай «испанский сапог».
– Господа, господа, – встряла я в их мужской разговор. – Мне не нужна чужая обувь! Меня своя вполне устраивает!
– Тебя никто не спрашивает, – флегматично сообщил садист и стал громыхать железками на очередном жутко неприятном агрегате.
– А придется спросить, – начала я злиться.
– Молчи, ведьма. – Голос здоровяка не изменился ни на тон.
Я уже давно догадалась, что ведьмами в этом мире называют женщин, которые якобы имеют силу. К слову сказать, наличие магической силы в этом мире я пока не почувствовала ни в ком.
Я решила, что время куража настало и пора продемонстрировать этим святым отцам, что такое настоящая ведьма! Во мне взыграло ехидство и дурные наклонности, которые сейчас я могла проявить в полную силу.
– Я требую аутодафе! – с вызовом заявила садисту, уронившему себе на ногу здоровые щипцы после моих слов. – Немедленно!
– Ты ничего не можешь требовать! – снова взвизгнул Фабиано. – Ты должна признать себя виновной!
– Короче так, дядя! Или костер, или я пошла! Надоело мне тут у вас! В камерах держите, в чем-то обвиняете, пытками пугаете… Злые вы, неприветливые.
– Ты хочешь, чтобы тебя сожгли? – брызгая слюной, яростно возопил толстый монах.
– Да! И немедленно! – подражая ему, взвизгнула я. А что, пусть не только мне уши закладывает. Женщины еще лучше мужчин на ультразвук переходить могут.
– Ты сумасшедшая ведьма!!! – уже выпучив глаза, верещал мужик.
Я подумала, что еще пара реплик, и у него от напряжения начнется эпилептический припадок.
Вон и пена изо рта уже капает. Бе… Интересно, садист-дебилоид умеет оказывать первую помощь при приступах? Я ведь и пальцем не пошевелю, и не из-за жестокосердия, а только других людей ради.
Здоровяк, впрочем, никакого беспокойства по поводу состояния толстяка не выражал. Либо привык, либо тому ничего не грозило. А я себе уже красочно представила, как Фабиано мешком с опилками валится на пол, бьется руками и ногами, но сильнее всего – головой и обязательно – выбритой лысиной, чтобы потом ходить с дивным синяком на макушке. Если жив окажется, конечно.
Ой, хлорушки мои! Это чем же я у них тут заразилась, коли мне страсти такие приятно представлять? Что это за вирус такой злобный свирепствует в этом мире? Я же ДОБРАЯ… ага, была. Так, не расслабляться! А то весь настрой куражиться пропадет!
– Будете сжигать меня или нет?! – рявкнула я с такой силой, что даже гул под сводчатым потолком пошел.
– Сама напросилась! – словно соревнуясь со мной в возможностях голосовых связок, проревел Фабиано. – Урбас, готовьте помост! И на дыбу ее пока повесь!
– Так это, – заскреб нерасторопный здоровяк бритое темечко, – маловата она будет для этой ведьмы.
