Терри Пратчетт - Безумная звезда
– Да, это важно, – согласился Двацветок.
– Во всяком случае, им, вероятно, будет лучше без нас.
– Ты уверен?
– Абсолютно, – сказал Ринсвинд.
Они нашли лошадей, бесцельно бродивших среди кустарника, позавтракали промокшей вяленой кониной и направились – по мнению Ринсвинда – туда, куда им было нужно. Несколько минут спустя из кустов вынырнул Сундук и пристроился сзади.
Солнце поднялось выше, однако и сейчас ему не удалось затмить свет звезды.
– За ночь она стала больше, – заметил Двацветок. – Почему никто ничего не предпринимает?
– Что, например?
Двацветок подумал.
– Может, следует посоветовать Великому А’Туину увернуться от нее? – предложил он. – Пусть Он обойдет ее стороной…
– Такое уже пытались проделать, – откликнулся Ринсвинд. – Волшебники пробовали настроиться на мозг Великого А’Туина.
– И что, не сработало?
– О, еще как сработало, – ответил Ринсвинд. – Только…
Только при чтении мыслей такого огромного мозга, как мозг Всемирной Черепахи, возникли непредвиденные осложнения, объяснил он. Волшебники тренировались сперва на сухопутных и гигантских морских черепахах, чтобы постигнуть склад ума рептилии. Они, конечно, догадывались, что мозг у Великого А’Туина очень большой, но не осознавали, что он будет настолько медлительным.
– Группа волшебников посменно читает его мысли в течение вот уже тридцати лет, – продолжал Ринсвинд. – Им удалось узнать только то, что Великий А’Туин чего-то ждет.
– Чего?
– Кто его знает?
Некоторое время они молча ехали по неровной, бугристой равнине, где вдоль дороги стояли огромные блоки известняка.
– Знаешь, нам нужно вернуться, – сказал наконец Двацветок.
– Послушай, завтра мы доберемся до реки, – начал убеждать его Ринсвинд. – С ними ничего не случится. Не понимаю, почему…
Он разговаривал сам с собой. Двацветок развернул лошадь и рысью поскакал обратно, демонстрируя мастерство верховой езды, типичное для мешка с картошкой.
Ринсвинд посмотрел вниз. Сундук ответил ему тупым взглядом.
– Ты чего пялишься? – осведомился волшебник. – Он может возвращаться, если ему так хочется. Но мне-то чего беспокоиться?
Сундук ничего не ответил.
– Послушай, я не несу за него ответственности, – вспылил Ринсвинд. – И не испытывай на этот счет никаких иллюзий.
Сундук снова ничего не ответил, но на этот раз громче.
– Ну и вали за ним. Мне с тобой не по пути.
Сундук втянул маленькие ножки и уселся наземь.
– Все, я поехал, – заявил Ринсвинд. – Я это серьезно.
Он повернул лошадь в сторону новых горизонтов и оглянулся. Сундук сидел на дороге.
– И без толку взывать к моим лучшим чувствам. По мне, так можешь торчать тут весь день напролет. Я еду дальше, понял?
Он свирепо уставился на Сундук. Сундук в ответ уставился на него.
– Я так и думал, что ты вернешься, – сказал Двацветок.
– Я не хочу об этом говорить, – огрызнулся Ринсвинд.
– Может, поговорим о чем-нибудь другом?
– Что ж, дискуссия о том, как избавиться от этих пут, будет весьма кстати, – Ринсвинд подергал веревки, стягивающие ему запястья.
– Не представляю, почему вас считают такими важными персонами, – заметила Херрена, которая, положив на колени меч, сидела прямо напротив.
Большая часть бандитов спряталась среди скал, наблюдая за дорогой. Ринсвинд и Двацветок попались в засаду с трогательной легкостью.
– Вимс рассказал мне, что ваш ящик сотворил с Ганчией, – добавила она. – Не могу утверждать, что мы понесли большую потерю, но, надеюсь, этот ваш Сундук понимает, что, если он подойдет к нам ближе, чем на милю, я собственноручно перережу вам глотки.
Ринсвинд неистово закивал.
– Вот и договорились, – сказала Херрена. – Вас нужно доставить живыми или мертвыми, на самом деле меня не волнует, какими именно, однако кое-кто из парней, быть может, захочет немного потолковать с вами на предмет этих троллей. Если бы солнце не взошло тогда, когда оно взошло…
Она оставила слова висеть в воздухе и зашагала прочь.
– Ну вот, еще одна веселенькая история, – пожаловался Ринсвинд, предпринимая очередную попытку разорвать связывающие его веревки.
У него за спиной был камень, и если бы ему удалось поднять руки… ну да, все случилось именно так, как он и предполагал: булыжник ободрал ему все запястья, а веревке хоть бы хны.
– Но при чем здесь мы? – спросил Двацветок. – Звезда какая-то…
– Я ничего не знаю об этой звезде, – перебил его Ринсвинд. – В Университете я намеренно не ходил на лекции по астрологии!
– Полагаю, в конце концов все устроится, – изрек турист.
Ринсвинд посмотрел на него. Подобные замечания всегда выбивали его из колеи.
– Ты действительно в это веришь? – поинтересовался он. – В самом деле?
– Насколько я могу судить, все обычно разрешается самым удовлетворительным образом.
– Если ты считаешь, что полное крушение моей жизни в течение последнего года было удовлетворительным, то, может, ты и прав. Я столько раз чуть не погиб, что сбился со счета…
– Двадцать семь, – сказал Двацветок.
– Что?
– Двадцать семь раз, – услужливо повторил Двацветок. – Я считал. Но ты этого так и не сделал.
– Не сделал чего? Не сосчитал? – спросил Ринсвинд, который начинал испытывать знакомое чувство, что разговор ведется по пьяной лавочке.
– Нет. Не погиб. По-моему, это немного подозрительно.
– Знаешь, против такого оборота событий я как-то не возражаю.
Волшебник свирепо уставился на свои ноги. Двацветок, разумеется, был прав. Заклинание старалось сохранить ему, Ринсвинду, жизнь, и это очевидно. Даже если бы он спрыгнул со скалы, пролетающее облачко смягчило бы его падение.
Однако, к сожалению, теория эта работала только тогда, когда он в нее не верил. Стоит Ринсвинду подумать, что он неуязвим, – и он покойник.
Так что лучше об этом вообще не думать.
Кроме того, он мог и ошибаться.
Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что у него разболелась голова. Он понадеялся, что Заклинание находится где-нибудь в центре этой боли и по-настоящему мучается.
Покидая лощину, Ринсвинд и Двацветок ехали на лошадях вместе со своими пленителями. Ринсвинд сидел перед Вимсом, который, надо сказать, вывихнул себе лодыжку и пребывал не в лучшем расположении духа. Двацветка усадили перед Херреной, и поскольку турист был довольно невысок, это означало, что по меньшей мере его уши находились в тепле. Героиня не выпускала из рук обнаженный нож и настороженно оглядывалась, не видно ли где поблизости ходячих ящиков. Херрена еще не разобралась, что представляет собой Сундук, но ей хватало сообразительности, чтобы понять, что он не допустит смерти Двацветка.
Где-то через десять минут они увидели Сундук прямо посреди дороги. Его крышка была зазывно откинута. Внутри горела груда золота.
– Объезжайте, – приказала Херрена.
– Но…
– Это ловушка.
– Она права, – поддержал ее побелевший Вимс. – Можете мне поверить.
Они неохотно направили лошадей в обход сверкающего искушения и порысили дальше. Вимс боязливо оглянулся, с ужасом ожидая увидеть догоняющий Сундук.
То, что он увидел, было куда хуже. Сундук исчез.
Далеко в стороне от дороги высокая трава таинственно всколыхнулась и замерла в неподвижности.
Ринсвинд был не ахти каким волшебником и еще худшим бойцом, зато он считался экспертом в том, что касается трусости, и умел распознавать страх по запаху.
– Знаешь, он ведь не отстанет, – спокойно сказал он.
– Что? – рассеянно спросил Вимс, который еще вглядывался в траву.
– Он очень терпелив и никогда не сдается. Ты имеешь дело не с чем-нибудь, а с грушей разумной. Он прикинется, будто бы забыл о тебе, а потом, в один прекрасный день, ты свернешь на темную улочку и вдруг услышишь у себя за спиной шаги маленьких ножек. Шлеп, шлеп – будут отдаваться они, а потом ты побежишь, и они прибавят скорость, шлепшлепШЛЕП…
– Заткнись! – заорал Вимс.
– Может быть, он тебя узнал, так что…
– Я сказал, заткнись!
Херрена повернулась в седле и бросила на них свирепый взгляд. Вимс помрачнел и, подтянув Ринсвиндово ухо к своему рту, хрипло промолвил:
– Я ничего не боюсь, ты понял? И плевал я на эти волшебные штучки.
– Все так говорят, пока не услышат тихие шажки за спиной…
Ринсвинд замолчал. Ему в ребра уткнулось острие ножа.
До конца дня больше ничего не случилось, но, к удовлетворению Ринсвинда и вящей паранойе Вимса, Сундук показывался еще несколько раз. То он сидел на вершине утеса, неизвестно как туда забравшись, то лежал в канаве, зарывшись в мох.
К вечеру они выехали на гребень холма, и перед ними открылась широкая долина, расположенная в верховьях Смарла, самой длинной реки на Диске. В этом месте Смарл достигал в ширину половины мили и нес в своих водах множество ила, благодаря которому долина, расположившаяся ниже по течению, слыла самой плодородной областью континента. На берегах реки завивалось несколько струек раннего тумана.
