Вад Капустин - Полковнику нигде…
— Знаю! — внезапно одновременно воскликнули оба.
— Регуллиане! — с некоторым тревожным предчувствием, предвидя грядущие неприятности, первым озвучил догадку профессор.
— Да, регуллиане, — удовлетворенно подтвердил Квам-Ням-Даль. Президент мог торжествовать.
Это был отличный повод отыграться.
— Политика — грязное дело! — сделал мрачный вывод профессор Ка-Пус-Тин.
— Ничего себе, замечательное открытие сделал! — насмешливо отозвался ему из глубины подсознания Аурел Бром перед тем, как отключиться и снова впасть в беспамятство.
— Да, политика — это всегда интриги! — Грыз-А-Ву, разочарованный неожиданно подлым поведением положительных, в общем-то, персонажей, предпочел сменить тему.
Ему самому очень интересно было узнать, что происходит сейчас на Земле и как готовятся к встрече с космическим агрессором — с ним самим? — ответственные за судьбы этой, немного странной планеты лица. Но и там, конечно, тоже не обошлось без политики.
Глава восемнадцатая
Товарищи по оружию
«Люди, угодные богу, сын мой, узнаются по тому, что они лишены разума»
А.ФрансЕуджена Маню доставил на мыс Канаверал личный самолет президента США. Легкая эйфория, вызванная небывалым почетом, быстро прошла, уступив место непреходящей панике.
Майора ожидали три остальных участника предстоящего шоу: достойнейшие представители Земли, тщательно отобранные для вручения изрыгающему угрозы пришельцу слезной петиции об отмене ультиматума.
В петиции выдвигались альтернативные предложения: о принятии в вечное пользование — для поселения — всей территории ядерного полигона в Неваде и пустыни Калахари (на выбор), еженедельное публичное жертвоприношение красивейших женщин планеты, включая голливудских кинозвезд, и сорок процентов золотого запаса США с доставкой непосредственно на орбиту. Очевидно, что подобные предложения, навеянные суровыми реалиями средневекового фольклора, вряд ли могли прельстить звездного агрессора.
— Надо было предложить пятьдесят процентов, — мрачно размышлял Джек Смитсон, вошедший в комиссию как представитель ФБР. — Вместо кинозвезд. Самое дорогое отдаем. Опять Америке отдуваться за все человечество!
Неприметная внешность, небольшой рост и высокий Айкью выгодно отличали Джека от остальных двух членов делегации — тоже, впрочем, американцев. Для демонстрации многообразия человеческих типов пиарщиками были отобраны Кей Остин и Рип Винклтон.
Кея, здоровенного белозубого негра, одного из боссов гарлемской наркомафии, — отличный типаж, как выразились допущенные киношники, — федералы отловили в какой-то из бандитских разборок. Остина поставили перед несложным выбором — электрический стул или недолгий визит на орбиту к инопланетному маньяку, а затем место в Сенате США и свобода от налогов на всю (не слишком долгую, по планам Смитсона) оставшуюся жизнь.
Остин лучился бодростью и оптимизмом, считая пришельца пропагандистской выдумкой ЦРУ, и веселил непритязательными пошлыми анекдотами всех, кроме, разумеется, представителя Молдовы, не только не понимавшего ни слова по-английски, но и никогда не видевшего до сегодняшнего дня таких огромных жизнерадостных чернокожих. В Кишиневе они выглядели намного мельче и печальнее.
При каждом обращении негра к собратьям-парламентерам, Маня, сидевший в уголке со льстивой улыбкой на устах и застывшим экзистенциальным ужасом в глазах, подскакивал на стуле и угодливо кивал.
— Восточноевропейская мартышка! — мысленно обозвал майора Джек, у которого этот абсолютно неуместный здесь человеческий экземпляр вызывал непреходящее раздражение. Создавалось впечатление, что Остин пугает молдованина больше, чем инопланетный гость. Впрочем, был тут кое-кто и похлеще.
— Паноптикум! Что дальше-то будет? — спрашивал себя федеральный агент, с отвращением наблюдая за поведением соратников.
Последний член делегации — Рип Винклтон, чудом сохранившийся чистокровный индеец сиу, — символизировал великое прошлое американского континента. Лицо его, с темной, как будто выдубленной ветрами прерий кожей (на самом деле обработанной кварцевой лампой в солярии ФБР) и чеканным профилем, казалось сошедшим с экранов Голливуда.
Индейца, считавшегося одним из самых высококлассных компьютерщиков калифорнийского вычислительного центра, поймали за руку на хакерских проделках. Из праздного любопытства проникнув в секретную базу данных ЦРУ, Рип узнал слишком многое о далекоидущих планах разведуправления. Сейчас, вынужденный участвовать в «увлекательной космической прогулке», хакер горько сожалел о проявленной неосторожности, чувствуя себя законченным идиотом. Для создания национального колорита его обрядили в костюм из оленьей кожи, заставили напялить мокасины и потрясающий головной убор из пестро раскрашенных попугайских перьев.
— Козлы! Наверное, чужак хоть что-то смыслит в индейцах! — Винклтон прекрасно понимал, что работа идет на видеопублику, а вовсе не на инопланетчика, но все равно злобствовал, как и всякий, терзаемый жестокой ломкой из-за отлучения от компьютера хакер. — Как только они эскимоса с пингвином добавить забыли! Еще бы на бизона посадили! — Рип и не подозревал, насколько близко подошел к истине.
Американское правительство уже несколько дней вело переговоры о закупке зубра из Беловежской пущи (связываться с зелеными, жертвуя американским животным, никто и не предлагал). Консультации окончательно прервались только тогда, когда и Сенат и Конгресс осознали: мстительные белорусы, желая отыграться за прежние политические ущемления, не остановятся, пока не выжмут из финансового ведомства США за своего зубра оставшиеся шестьдесят процентов золотого запаса. И никакие гуманистические увещевания о судьбе человечества здесь бы ничего не изменили.
— Прав, чужак, прав, — вспомнив об этом печальном инциденте, свирепо скрипнул зубами Джек. — Хорошая бомба, вот что может кое-кому помочь!
Впрочем, никакого выбора сейчас у США не оставалось. Все страны Земли находились сейчас в одной хрупкой корзинке, которую собирался уронить жестокий чужак. И никакой белорусский зубр ничего не мог изменить. Белорусы, правда, предложили вместо зубра бесплатно отправить в космос своего представителя, но эту идею в ФБР вежливо отклонили.
— Для затравки змею хватит и молдованина! — решили соответствующие компетентные органы.
Сам Джек вызвался, разумеется, добровольцем. В ожидании старта, намеченного через полчаса, он просматривал на экране опробованного заранее скафандра заголовки свежайших газет. Они пестрели кричащими заголовками и рекламой, но упоминаний о миссии к пришельцу нигде не было. Вчерашнее сообщение об ультиматуме сошло за дешевую сенсацию, выдуманную на безрыбье газетчиками, и не привлекло ни малейшего внимания публики. Секретность удалось сохранить. Смитсон с ужасом представил себе перевозбужденные толпы, вооружающиеся и громящие магазины в ожидании неизбежного космического катаклизма.
Несмотря на кажущееся нарушение гласности и демократии, в этом случае решение о секретности казалось совершенно верным. Спасение человечества и так полностью легло на плечи правительства США. Джек задумался — перед личной встречей с пришельцем его волновали очень многие вечные вопросы:
— Что делать? Как чужак связан с ЦРУ? Что будет с курсом доллара? Почему для контакта собрали тех, кого не жалко? К чему здесь этот нелепый молдованин? Где русские? И где, наконец, мафия? — все еще продолжал спрашивать себя достойный сын американского народа, когда космический челнок в конце концов стартовал в космическое пространство.
— Эх, вдоль по Пите-е-рской! — неслась из репродуктора залихватская народная песня. По странному совпадению, в момент старта американского корабля глава и крестный отец русской космической мафии под звуки стереозаписи концерта знаменитого Свешниковского хора парившийся в финской бане, задавал себе те же самые вопросы, которые терзали отважного мистера Смитсона, и примерно в том же порядке.
Иван Владимирович Днепропетров, черный барон, побочный троюродный брат предыдущего российского премьер-министра, ожесточенно хлестал себя березовым веником по заплывшим жиром волосатым бокам, обдумывая последнее краткое донесение, полученное из Молдовы.
При первом взгляде на эту незаурядную личность, обрюзгшая багровая физиономия, крохотные ярко-голубые свинячьи глазки и жалкие остатки темно-рыжей шевелюры, вероятно, густой и кудрявой когда-то в молодости, вызывали у непосвященных обманчивое впечатление добродушия и недалекости. Все, способные так глубоко заблуждаться, давно поплатились за свою наивность. Днепропетров был далеко не глуп и отнюдь не добр. Доставшийся ему от природы и развитый постоянными упражнениями жестокий ум хищника, подобно сложнейшему компьютеру, мгновенно просчитывал и отбрасывал огромное количество вариантов для того, чтобы поставить на службу «семье» любую сомнительную ситуацию. Последние события, казалось, открывали для мафии безграничные, космические возможности. Но какие? Ясности не было.
