Юлия Набокова - Легенда Лукоморья.
Водитель из меня был еще тот! С машинками на аттракционах в парке развлечений я управлялась с трудом, на двухколесном велосипеде ездить так и не научилась, за руль машины меня вообще заманить было невозможно.
— Ты поведешь? — с надеждой спросила я у Варфоломея.
Кот посмотрел на меня снизу вверх, с высоты своего роста, и насмешливо сощурился.
— Боюсь метлу из лап выронить. Так что придется положиться на твои руки-крюки.
— Я бы на твоем месте побоялась,— честно предупредила я.
— Мы можем пойти пешком,— спокойно ответил кот.— Здесь недалеко, всего-то день пути до Чаруево.
— Целый день? — ужаснулась я и позволила себе усомниться.— А ты сказал, что Илюша уже успел до деревни добраться. При том, что она еще дальше находится.
— У Илюши — Конек-Горбунок,— насмешливо просветил кот.— Он куда хочешь вмиг домчит. Еще вопросы?
— Так вот ты какой, Конек-Горбунок,— заворожено пробормотала я, вспомнив тщедушного рыжего коняшку. — А я думала, на нем Иван-дурак ездит.
— Ездил раньше один дурак,— усмехнулся кот.— Но на то он и дурак, что теперь пешком ходит. А Илья на волшебном коне Лукоморье бороздит. Ну что, пошли?
— Нет уж! — Я поежилась, вспомнив зловещую атмосферу леса. Еще неизвестно, что хуже: с ветерком прокатиться на ступе или весь день топать между напряженно застывшими деревьями.— Полетели!
Кот довольно кивнул и провел меня в сени, махнув хвостом на темный угол.
— Вон она.
Немудрено, что я не заметила ступу Бабы-яги раньше. Судя по оплетшей угол паутине, ступа уже многие годы не использовалась по назначению, а служила неприкосновенной резиденцией окрестным паукам, которые вели натуральное хозяйство, собирая в сети неосмотрительных мух.
— Василиса на ней никогда не летала? — с опаской заикнулась я.
— Василисе летать было некуда,— ободряюще произнес кот.— Ей и так от гостей проходу не было. В избе дел невпроворот.
Хорошо еще, сейчас избушку Яги не осаждают толпы страждущих. Можно сказать, сплетни о кровожадности Бабы-яги мне даже на руку сыграли. А то бы пришлось рядиться старухой и привечать всяких царевичей, лутонюшек и терешечек. Готовить, мыть, стирать, убирать. Не изба, а отель пять звезд!
Углядев в другом углу метлу, я вооружилась ею и стряхнула со ступы кружева паутины. По полу брызнули потревоженные пауки, я с визгом отпрыгнула в сторону. Кот осуждающе проворчал:
— Если ты пауков боишься, то при виде медведя, поди, на месте помрешь от страха.
— Я только пауков боюсь до дрожи, — возразила я.— А медведя я видела, как тебя сейчас.
В памяти всплыла оскаленная медвежья морда, смрад из желтозубой пасти, острые когти, раздирающие мышцы, в невыносимая боль, от которой темнеет в глазах... Медведь-людоед, встретившийся мне в вессалийском лесу, нанес мне смертельную рану, но прежде, чем потерять сознание, усилием воли я превратила его в безобидного плюшевого мишку. До этого случая я не верила, что могу творить чудеса, но перед лицом смертельной опасности магия пробудилась. Вот только, если бы не Ив, я бы все равно не выжила. Рана от медвежьих лап была слишком серьезной. Такой серьезной, что даже Ив не смог ее залечить, смог только взять на себя. Я очнулась в порванной рубахе, пропитанной кровью, нона месте раны не было ни царапины. А рядом лежал Ив, умирая от раны, нанесенной мне медведем. Его одежда была цела, но плечо и рука были изодраны в клочья. Я не вспомню всего, что я бормотала над его телом, пытаясь исцелить, залечить, воскресить. Все было словно в тумане, я не могла представить жизни без него и сочиняла будущее, в котором мы будем вместе, в надежде, что настоящее сжалится и не отпустит Ива, не даст ему стать прошлым. И магия, проснувшаяся во мне, оказалась сильней, чем можно было мечтать. Она залатала раны рыцаря, окончательно убедив меня в собственных силах.
Варфоломей этого не знал. На его глазах я не совершила ни одного мало-мальского чуда. Поэтому кот лишь насмешливо сощурился, глядя на меня снизу вверх:
— И что, ноги спасли?
Я покачала головой:
— Чудо!
Уточнять кот не стал. Прыгнул в ступу, разогнав затаившихся там пауков, и, выбравшись обратно, с чувством выполненного долга доложил:
— Чисто!
Я с сомнением посмотрела на ступу. И что с ней делать? Забираться внутрь, разгоняться и вылетать в открытую дверь?
— Давай ее во двор,— разрешил мои сомнения Варфоломей.
Еще раз внимательно оглядев ступу на предмет пауков, я все-таки решилась обхватить ее и попробовала приподнять. Да, богатырши из меня не вышло. Чуть оторвав ступу от пола, я с грохотом обрушила ее обратно, едва не отдавив хвост суетившемуся под ногами коту.
— Кто ж так делает? — сокрушенно воскликнул он.
Я виновато отвела глаза и, поморщившись, выдернула из ладони впившуюся щепку. Надо было Ива напрячь перед отъездом. Не девичье это дело — ступы тягать!
— Метелку-то в руки возьми,— прикрикнул кот.— Да в бок легонько подтолкни и вели: «Сама пошла!»
— Разыгрываешь? — Я с обидой взглянула на него.
— Слушай меня — не пропадешь! — Варфоломей был сама серьезность.
Я взяла метлу, несмело тронула ступу, пробормотала волшебные слова. Ступа отозвалась душераздирающим скрежетом и качнулась из стороны в сторону, словно разминаясь после долгого простоя. После чего легко заскользила по полу, перепрыгнула порожек и устремилась на крыльцо.
— Встань посередь двора! — прикрикнул кот, припуская следом.
Ступа стояла во дворе и, наклонившись к крыльцу, приглашала взобраться на борт. Кот потерся о порог.
— Ну избушка, прощай. Веди себя хорошо, не скучай, гостей не пускай, скоро вернемся!
И, сбежав по ступеням, он запрыгнул в ступу, наклонившуюся почти горизонтально к крыльцу, и обернулся ко мне.
— Ну чего ты там? Не боись, полетели. Я Иву обещал, что с твоей головы волос не упадет. Я за тебя в ответе и рисковать тобой не буду.
Я невольно подалась вперед.
— Ив взял с тебя такое обещание? Он за меня волновался?
— А то как же? — искренне удивился кот.— Чай, ты ему не чужая. Хотя,— помолчав, осуждающе добавил он,— ты его как чужого проводила. Так что, летим? Метелку только не забудь.
Я схватила метлу и сбежала с крыльца, запрыгнув в наклонившуюся ступу и потеснив вжавшегося Варфоломея. Помахав рукой избушке, оттолкнулась от земли метлой и, как научил кот, прокричала название села, куда лежал наш путь.
— Да потише,— прибавила я от себя.
Ступа медленно оторвалась от земли.., и пробкой шампанского выстрелила в облака.
На таких лихих аттракционах даже в Луна-парке не катают! Я визжала, кот, вздыбив шерсть, жался к моим ногам. Как только метлу не выронила — сама себе поражаюсь. Полет напоминал показательные выступления по воздухоплаванию. Ступа сперва бороздила небо зигзагами, подобно мячику для пинг-понга, потом, дав нам отдышаться, плавно заскользила по волнистой линии, словно была лыжником в Куршевеле.
— Варфоломей,— окликнула я кота,— а что это за Чаруево такое? Там что, одни волшебники живут?
А что, есть же в Америке городок, где живут одни пенсионеры. А в скольких городах есть китайские, индийские районы! Почему бы в Лукоморье не найтись деревушке, сплошь заселенной волшебниками? Наверное, там по улицам самодвижущиеся телеги ездят, дрова из леса уже нарубленными прикатываются, и, стоит только подойти к колодцу, ведра уже полными выскакивают. А еще там круглый год лето и солнце, даже в январе, когда все Лукоморье снегом занесено.
— Скажешь тоже,— охладил мои фантазии кот.— На все село одна Забава из чаровников и сыщется.
— Село в честь нее назвали? — с уважением спросила я. А Забава-то не так проста, как Варфоломей описывает.
— Велика честь! — фыркнул кот и пустился в объяснения: — На месте села раньше лес был, в лесной избушке кудесница жила, Агафья. Народ прознал о ее чудесах и повалил в избу. Скоро просителей стало так много, что изба их уже не вмещала, народ стал за забором на ночлег устраиваться. Постепенно лес повырубили, избушек вокруг дома Агафьи настроили, появилась деревня — Чаруево. Волшебницы на свете уже нет давно, а деревенька со временем в целое село разрослась.
— А Забава к этой Агафье отношение имеет? — поинтересовалась я, гадая, уж не дальняя внучка ли она волшебнице. Вот уж некстати это было бы! Поди, от знаменитой прабабки передался ей какой-нибудь сильный артефакт и, в случае чего, с Забавой так просто не сладишь.
— Никакого,— успокоил меня Варфоломей.
— Это тебе тоже кошечки твои рассказали? — с улыбкой уточнила я.
Кот самодовольно встопорщил усы.
— А то кто же!
— Наверное, волнуешься?
— Почему? — не понял он.
— Давно ведь в селе не был?
— Да уж года три как.
— С тех пор, поди, уже не только сыновья с дочками, но и внуки твои народились,— объяснила я.
