Дуглас Адамс - Путеводитель вольного путешественника по Галактике (перевод С.Печкина)
Толпа разразилась бурным восторгом. Воздух наполнился флажками, свистом и ревом дешевых горнов. Каждая улица стала похожа на тысяченожку, в порыве чувств катающуюся на спине и дрыгающую всеми своими ногами.
— Семь с половиной миллионов лет наш народ ждал этого великого дня — Дня Вероятного Просветления! — воскликнул диктор. — Дня Ответа!
Площадь огласило мощное «ура».
— Отныне никогда, — продолжал диктор, — никогда мы не проснемся поутру с вопросом «Кто я? В чем смысл моей жизни? Изменится ли что-нибудь в космическом плане, если я сегодня не встану и не пойду на работу?» Ибо сегодня мы наконец узнаем раз и навсегда простой и ясный ответ на любой из проклятых вопросов Жизни, Вселенной и Вообще!
Толпа снова взорвалась аплодисментами и криками ликования. Тут Артур почувствовал, что летит по воздуху вниз к одному из больших и широких окон на первом этаже здания, стоявшего за трибуной, с которой диктор обращался к народу.
На мгновение Артура охватил ужас: примерно секунду или две он планировал прямо к окну, а затем обнаружил, что прошел сквозь толстое стекло, очевидно, даже не коснувшись его.
В зале никто не обратил никакого внимания на его столь экстравагантное появление, что, впрочем, и неудивительно, если вспомнить, что на самом деле его там не было. Артур начал понимать, что все это — лишь запись, упаковывающая стереоизображение и долби-сурраунд[7] в маленький черный цилиндр фокусника.
Зал был весьма похож на то, как описывал его Старпердуппель. На протяжении семи с половиной миллионов лет за ним ухаживали и примерно каждые сто лет делали влажную уборку. Стол ультракрасного дерева слегка обтерся по краям, потускнел паркет, но большой компьютерный терминал стоял во всей своей красе на обитом кожей столе, яркий и блестящий, словно вчера собранный.
Двое строжайше одетых мужчин сосредоточенно сидели перед терминалом и ждали.
— Наш час настает, — сказал один из них, и Артур с изумлением увидел, как в воздухе возле шеи человека материализовалось слово «Лункуилл», помигало пару секунд и снова пропало. Не успел Артур осознать это, как в разговор вступил второй человек, и слово «Фухг» появилось возле его шеи.
— Семьдесят пять тысяч поколений назад наши предки запустили эту программу, — сказал второй человек, — и за все это время мы первые услышим, как компьютер заговорит.
— Жутковатая перспектива, Фухг, — согласился первый, и Артур внезапно понял, что он смотрит запись с субтитрами.
— Мы единственные, — сказал Фухг, — услышим ответ на величайший вопрос Жизни…
— Вселенной… — подхватил Лункуилл.
— И Вообще!
— Ш-ш! — Лункуилл жестом заставил коллегу замолчать. — Кажется, Глубокое Раздумье собирается говорить!
Несколько мгновений в зале царила тишина, затем панели на передней консоли медленно ожили. На них помигали для пробы огоньки, тотчас же сложившись в деловито перемигивающийся узор. Панель коммуникаций издала тихое гудение.
— Доброе утро, — вымолвило наконец Глубокое Раздумье.
— Доброе утро, о Глубокое Раздумье, — ответил Лункуилл, заметно нервничая. — Нашло ли ты… э-э… ну…
— Ответ на ваш вопрос? — благожелательно помогло ему Глубокое Раздумье. — Да, нашло.
Программистов затрясло от нетерпения. Ожидание их не было напрасно!
— Ответ существует? — прошептал Фухг.
— Существует, — подтвердило Глубокое Раздумье.
— На все? На величайший вопрос Жизни, Вселенной и Вообще?
— Да.
Оба ученых всю жизнь готовились к этому моменту. Вся их жизнь была подготовкой к нему. Задолго до рождения они уже были избраны к тому, чтобы услышать ответ. Но, несмотря на все это, у них захватывало дух, и мурашки забегали по спинам.
— И ты готово дать его? — вымолвил Лункуилл.
— Готово.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас.
Ученые облизали пересохшие губы.
— Хотя мне кажется, — добавило Глубокое Раздумье, — что он вас не обрадует.
— Ерунда! — воскликнул Фухг. — Нам нужен этот ответ! Здесь и сейчас!
— Прямо вот так, сейчас? — переспросило Глубокое Раздумье.
— Да! Сейчас!
— Хорошо, — произнес компьютер и снова погрузился в молчание. Двое ученых заерзали в креслах. Напряжение становилось невыносимым.
— Он вас действительно не обрадует, — предостерегло Глубокое Раздумье.
— Говори!
— Хорошо, — согласилось Глубокое Раздумье. — Итак, ответ на Самый Главный Вопрос…
— Ну!
— …Жизни, Вселенной и Вообще… — продолжало Глубокое Раздумье.
— Ну!!
Глубокое Молчание сделало многозначительную паузу.
— Ну!!!
Пауза затягивалась.
— Ну!!!!!!!
— Сорок два, — закончило Глубокое Раздумье с бесконечным величием и спокойствием.
28
Долгое время никто не произносил ни слова.
Краем глаза Фухг видел море напряженно ждущих людей на площади за окном.
— Нас линчуют на месте… — прошептал он.
— На вас была возложена нелегкая обязанность, — подтвердило Глубокое Раздумье.
— Сорок два? — воскликнул Лункуилл. — И это все, до чего ты додумалось за семь с половиной миллионов лет?
— Я тщательнейшим образом проверило ответ, и окончательно уверено в этом ответе. Я думаю, между нами говоря, что проблема заключается в том, что вы никогда, в сущности, не знали, в чем заключается вопрос.
— Ну, как же! Величайший Вопрос! Самый Главный Вопрос Жизни, Вселенной и Вообще! — закричал Лункуилл.
— Верно, верно, — согласилось Глубокое Раздумье голосом человека, который легко переносит глупость окружающих, — но что это за вопрос?
С раскрытыми ртами ученые долго смотрели то на компьютер, то друг на друга.
— Ну… это… Все… Вообще Все. Все вообще… — пробормотал Фухг.
— Вот-вот, — сказало Глубокое Раздумье. — Поэтому, как только вы узнаете, в чем состоит вопрос, вы сразу поймете, что означает ответ.
— Какой кошмар! — пробормотал Фухг, отшвырнув свою записную книжку и смахивая невольную слезу.
— Ну, допустим, допустим, — сказал Лункуилл. — Так ты знаешь этот Вопрос?
— Самый Главный Вопрос?
— Да.
— Жизни, Вселенной и Вообще?
— Именно.
Глубокое Раздумье помолчало с минуту.
— Непросто, — сказало оно.
— Но ведь ты это можешь? — с надеждой спросил Лункуилл.
Снова повисла многозначительная пауза.
Наконец, Глубокое Раздумье твердо сказало:
— Нет.
Оба ученых рухнули в кресла в отчаянии.
— Но я скажу вам, кто может, — продолжило Глубокое Раздумье.
— Кто? Говори! — вскинулись ученые.
Артур внезапно почувствовал, как волосы на его как бы несуществующей голове встали дыбом: его вдруг медленно, но верно понесло вперед, к консоли компьютера; но он тотчас же понял, что это лишь операторский наезд, сделанный по замыслу неведомого режиссера фильма.
— Я имею в виду тот самый компьютер, что придет за мной, — промолвило Глубокое Раздумье, придав своему голосу привычный торжественно возвышенный тон. — Компьютер, самые характеристики которого я недостойно рассчитывать, и который мне все же суждено разработать. Компьютер, который может вычислить Вопрос на Самый Главный Ответ, компьютер столь бесконечно сложный и мощный, что сама органическая жизнь станет частью его операционной матрицы. И вы, вы сами примете новые обличья и отправитесь в тот компьютер, дабы осуществлять его десятимиллионолетнюю программу! Воистину, я разработаю вам этот компьютер! И я же назову вам его имя. Имя же ему будет… Земля!
Фухг, раскрыв рот, глядел на Глубокое Раздумье.
— Ну и имечко… — сказал он, и тело его разорвала трещина. Лункуилл тоже внезапно покрылся морщинами и язвами, консоль компьютера вспучилась и треснула, стены рассыпались, и комната обрушилась на потолок.
* * *Перед Артуром стоял Старпердуппель, держа в руках два проводка.
— Конец фильма, — объяснил он.
29
— Зафод! Очнись!
— М-м-м-м…?
— Давай, просыпайся!
— Дай мне делать то, что у меня получается, а? — пробормотал Зафод, перевернулся на другой бок и попытался снова заснуть.
— Ты хочешь, чтобы я тебя растолкал? — спросил Форд.
— Тебе это доставит большое удовольствие? — поинтересовался Зафод мрачно.
— Никакого.
— Вот и мне тоже. Так что — чего ради? Кончай меня доставать. — И Зафод свернулся в клубок.
— Он получил двойную дозу газа, — сказала Триллиан, глядя на лежащего Зафода. — Четыре ноздри.
— И помолчите, пожалуйста, — добавил Зафод. — И так я еле уснул. Что случилось с полом? Он такой холодный и жесткий.
— Он золотой, — сказал Форд.
Одним невероятным балетным скачком Зафод взлетел на ноги и оглядел окрестность до самого горизонта — потому что именно дотуда простиралась во все стороны холодная и жесткая поверхность, совершенно гладкая и твердая. Она сверкала, как… Невозможно описать, как что именно она сверкала, потому что ничто во всей Вселенной не сверкает так, как сверкает целая планета из золота 586-ой пробы.
