Кир Булычев - Похищение чародея
Убедившись в том, что рассветная улица пуста, Коган быстренько добежал до помещения районной заготконторы, переданной бундовцам. Там его уже ждали.
— Коган, ты знаешь, что уже случилось? — спросил Папли-ян, направленный в Бунд не по национальной принадлежности, а в порядке партнадзора.
— Началось?
— Я пытался созвониться со Смольным, а они молчат.
— Как так?
— Есть подозрение… — Паплиян наклонился к самому уху Когана. — Есть подозрение, что «Аврора» попала своим снарядом в Смольный! Тшшш!
— Как узнал?
— Есть источники.
— И жертвы?
— Неизвестно.
— А как Ленин?
— Никто его не видел.
— Так. — Коган сел на потертый стул и опустил седеющую голову на ладони.
Зазвонил телефон.
— Я сам возьму, — сказал Коган. — Может, это Смольный.
— Говорит Государственная Дума, — сказал голос в трубке. — Большевикам пока не удалось взять Зимний. Вокзалы тоже в наших руках. Предлагаем подчиниться Временному правительству.
Раздался щелчок. На том конце линии упала трубка.
— Кто?
— Государственная Дума, — сказал Коган. — Ничего не понимаю. Предлагают подчиниться Временному правительству.
— Может, так надо? — спросил Грот.
— Не знаю.
— Ведь Бунд всегда был оппортунистической партией. И даже поддерживал Временное правительство.
— Я пойду, — сказал Паплиян. — Постараюсь проникнуть в Смольный или даже прямо в обком. Пусть дадут указания.
— Ладно, иди. А мы пока…
— Пока действуйте в соответствии с исторической правдой. Бунд поддерживал Временное правительство. Ну и вы поддерживайте. Только не очень активно. В общем сидите здесь и ждите.
Паплиян накинул плащ-болонью и собирался уже идти, как его остановил Грот:
— Так не получится. Несоответствие. Возьмите зипун. У нас есть один. Чтобы народ не узнал.
Когда Паплиян ушел, Коган сказал:
— И может, к нам будут врываться?
— Кто?
— Черная сотня. Или, наоборот, красногвардейцы. Ведь никогда не скажешь, кто к нам хуже относится.
Грот склонил яйцеобразную лысую голову и сказал:
— В этом есть правда. Мы будем делать баррикаду.
Стащили к входной двери все столы и шкафы. После этого члены ЦК почувствовали себя спокойней. По крайней мере голыми руками их уже не возьмешь.
Снова зазвонил телефон.
— Это партия Бунд? — спросила трубка.
— Да, — ответил Коган. — Это наша партия.
— Говорит Викжель.
— Какой Викжель?
— Комитет железнодорожников. Мы в соответствии со сценарием отказались поддерживать связь с Москвой. Мы сейчас обороняемся от матросов и Красной гвардии. Нужна помощь. Вы могли бы нам прислать человек сто дружинников?
— Вы с ума сошли! — возмутился Коган. — Мы мирная партия. У нас есть только Центральный комитет, и в нем семь человек. Восьмой ушел за инструкциями в обком.
— Какой обком? — поинтересовалась трубка.
— КПСС!
— Дорогой товарищ, обкома КПСС не существует. Пока власть еще в руках Керенского.
13К десяти утра атаки красногвардейцев стихли. Уже три раза цепь их накатывалась на баррикады и трижды отступала. Причиной тому было и упорство защитников, и разрозненные бестолковые действия руководителей наступления.
Подвойский и Антонов-Овсеенко, которые должны были возглавить штурм на площади, этого сделать не смогли. По той причине, что Антонов-Овсеенко, полагая, что раньше десяти часов его услуги не понадобятся, засел у своего приятеля, актера Ленфильма. А Подвойский, не имевший до того никакого военного опыта, узнав, что на Дворцовой площади вправду стреляют, на первой же электричке уехал в Выборг искать дыру в советско-финской границе.
Из Смольного, поврежденного неудачным выстрелом «Авроры», не поступало никаких конкретных указаний. Общую суматоху увеличили туманные слухи о том, что убили Ленина. Слухи эти проникли на плошадь еще на рассвете и упорно циркулировали среди частей путиловцев и военных моряков, несмотря на уверения инструкторов обкома, что такого быть не может, потому что Ленин вечно жив, а если что, то лежит в Мавзолее.
В девять часов начало работать телевидение и Интервидение. Телевизионные комментаторы читали текст по заранее заготовленным сценариям, показывали заранее снятые кадры, и потому телезрители, смотревшие на голубые экраны, часов до одиннадцати были полностью уверены в том, что восстание развивается именно так, как ему положено развиваться. На экранах темнела гордая «Аврора», демонстранты сталкивались с полицией, революционные солдаты в Гатчине отражали очередную атаку частей генерала Краснова. Все это было как на самом деле и очень интересно. То, что Смольный был отключен от передач, вряд ли вызывало у кого-нибудь удивление — съезд Советов начнется только вечером.
Колобок зашел в вестибюль проведать раненых. Их набралось уже человек десять. Несмотря на многочисленные звонки в милицию, с площади продолжали стрелять боевыми патронами.
Две девушки из ударного батальона переквалифицировались в медсестер.
— Крепитесь, — сказал Колобок. — Крепитесь… граждане. Ваша кровь не пропадет задаром.
«Ну и чепуху я несу, — подумал Колобок. — Людям же больно».
По коридору пронесся Керенский. Он тащил полевую рацию. Эту рацию юнкера захватили у нападающих в отважной и короткой вылазке.
Зося, измазанная грязью — ее швырнуло на землю воздушной волной, когда кто-то бросил за баррикаду гранату, — шла за Керенским.
Рацию установили в зале заседаний совета министров. Министров оставалось вдвое меньше, чем раньше. Пять человек убежали из Зимнего на машине с иностранным флагом. Машина предназначалась для Керенского, но тому и в голову не пришло воспользоваться ею. Впрочем, может, и к лучшему. Машина в районе Пулковского аэропорта была задержана кордоном КГБ, и министры, жестоко избитые, были увезены в неизвестном направлении.
Недавно Керенский имел беседу с Колобком. Тот провел Керенского по залам. В зале Рембрандта окно было разбито камнем или пулей на излете и капли дождя подбирались к «Автопортрету с Саскией на коленях». Другие окна тоже пострадали.
После этого разговора Керенский надвинул парик пониже на лоб и взял винтовку. Идея с рацией принадлежала ему. В распоряжении генерала Краснова, который рвался к Петрограду под тщательным наблюдением кино- и телевизионных камер, находилось несколько дисциплинированных батальонов — курсанты мореходки имени Макарова и электронный факультет Инженерной академии.
Колобок догнал Керенского и Зоею уже в зале заседаний.
С помощью радиолюбителя Извицкого они установили рацию и старались выйти на связь с Красновым.
В комнату вбежал окровавленный юнкер.
— Они ворвались с фланга!
— Откуда?
— Со стороны Адмиралтейства. Там большие окна.
— Вперед! — приказал Колобок.
Он несся по коридорам, тормозя каблуками на поворотах. Сзади стучали шаги Керенского, Извицкого, Зоей и юнкера. По дороге к ним присоединились некоторые легкораненые.
Они успели вовремя. В Зимний прорвалась небольшая группа матросов. Вместо того чтобы развивать прорыв, матросы занялись стаскиванием гобеленов. Это промедление их и погубило. Колобок снял очередью из автомата первого из матросов. Второго свалил Извицкий.
— Гады! — кричали, убегая, матросы. — Мы еще с вами посчитаемся. Ни один живым не уйдет!
— Это точно, — согласился Извицкий, закладывая в кобуру пистолет. — Нам придется держать Зимний, пока не придет помощь.
— Откуда ей быть? — сказала Зося. Ей хотелось плакать. Ей было страшно.
— Без паники, — рассердился Керенский. — Сейчас мы свяжемся с Красновым.
Они возвращались по сумеречному коридору. Пустынный коридор медленно разворачивался навстречу. Со стен мрачно смотрели полководцы Отечественной войны. Орденские звезды слабо светились на темных мундирах.
Керенский взял Зоею за руку. Колобок покосился на них и тут же деликатно отвернулся. Хотелось спать. Со стороны фасада трещали пулеметы.
Колобок подумал: какое счастье, что нападающие придерживаются сценария и штурмуют дворец в лоб. Иначе бы не устоять — защитников мало, оружия и патронов почти нет.
— Ах ты, господи! — с отвращением произнес Керенский, когда они вернулись в зал заседаний. Министры, люди штатские и не терпящие кровопролития, окружили вернувшихся из карательной экспедиции и засыпали их пустыми и нервными вопросами.
— Вот что, — сказал Колобок, — совет министров попрошу следовать за мной. Можете считать себя мобилизованными в ополчение. Оружие возьмем у раненых. Будете защищать фасад.
— Это нарушение демократии, — сказал Милюков.
— Без разговорчиков! — вспылил Керенский. — Я, председатель совета министров, не гнушаюсь носить в руках оружие. Граждане свободной России…
