Владимир Лещенко - Обреченный рыцарь
Однако в данных обстоятельствах следовало подчинить волю героя своей, а не наоборот. Так что пришлось задействовать пару заклятий из разряда любовной магии. Самых простеньких. Которые тем не менее прекрасно сработали.
Перси со смирением агнца отправился на задание, прочтя в глазах прекрасной колдуньи некое обещание. И упирающегося, словно осел, бородача за собой потащил.
Возвращение рыцарей было более впечатляющим. Явились злые и потрепанные. У Парсифаля под левым глазом красовался огромный синяк, изрядно портящий безупречный анфас парня. А Гавейн хромал и прижимал к груди вывихнутую правую руку.
Молодые люди долго отнекивались в ответ на просьбы и требования поведать о случившемся с ними. Лишь после того, как Файервинд применила искусство врачебной магии, исцелив все ушибы и царапины, напарники отмякли.
Все оказалось донельзя тривиальным.
Снова поцапались с дружинниками Кукиша.
На сей раз из‑за какого‑то монаха, вздумавшего совать нос не в свое дело. Точнее, в рыцарские покупки.
Только‑только затарились всем, что велела им купить магичка, как сатиром из кустов нарисовался этот придурок в рясе. И давай какой‑то фиговиной над их сумками вертеть. Проговаривая при этом молитвы, полагающиеся при экзорцизме. Чего он там хотел изгнать из сушеных жаб с летучими мышами, неизвестно.
Гавейн, и без того перенервничавший, со всей вежливостью, на которую только был способен, посоветовал святоше убираться куда подальше. Тот и ухом не повел. За что и получил в это самое ухо.
Ясное дело, поднял крик. На который объявились псы Господни.
Рыцари хотели уладить дело полюбовно, заплатив резану‑другую штрафа. Но дружинники оказались какими‑то непоколебимыми. Пойдем в караульню, и весь разговор. Там, дескать, разберемся.
Прикинув, что трое против двоих – это нормальный расклад, приятели, сокрушаясь в сердцах своих, засучили рукава и приняли (или дали?) бой.
Так что надо бы сматываться из города поскорее, пока новый скандал не разгорелся. Терпение‑то у Офигениуса отнюдь не ангельское.
В этом отношении планы чародейки и рыцарей полностью совпадали…
Гавейн нутром не переваривал всяческие колдовские штучки‑дрючки.
Ему бы попросту, по‑мужски.
Вытащил меч – и голова с плеч.
Если ж без крайностей, то хорошенечко отмутузить противника, чтобы тот еле‑еле кровавые сопли с костями собрал, а потом пару недель очухаться не мог. Это дело.
А вот ездить по деревням да малым городишкам, выспрашивая тут и там насчет каких‑то примет да признаков и напуская при этом на себя такой вид, словно ты какой маг‑кудесник или сам великий Мерланиус… Увольте.
Между тем Файервинд требовала от них именно этого.
Ей надо, вот пускай бы сама и занималась. Так нет же, заставляет двух здоровых мужиков комедию ломать. Нарядила в плащи, расшитые лошадьми да петухами, солнцами и молниями. Утверждая, что это для их же пользы. Навьи силы вроде отгоняет. А на шеи повесила ладанки.
Бритт как‑то втихомолку вытряхнул содержимое своего мешочка себе на ладонь. Брр, мурашки по коже забегали. Мерзкого вида косточка, перевитая черной шерстяной ниткой. Чуть не выбросил. Но что‑то удержало. Уж больно настойчивой была чародейка, когда одаривала рыцарей этими амулетами.
Блондинчик относился ко всей этой чертовщине намного серьезнее.
Всегда внимательно выслушивал инструкции магички, а когда чего недопонимал, то не стеснялся и переспрашивать.
Гавейн приметил, что поначалу красавица воспринимала все расспросы Парсифаля с плохо скрываемым раздражением. Но постепенно все больше и больше вживалась в роль премудрой наставницы, поучающей нерадивого и туповатого ученика. Ее ответы, на первых порах состоявшие из обрывистых фраз, мало‑помалу превращались в распространенные лекции.
Здоровяк пытался было вникнуть в суть рассказов нанимательницы, но потом махнул рукой. Ну не дано ему все это. Пусть Перси, если хочет, дурью мается. Он вообще какой‑то чокнутый становится рядом с Файервинд. Смотрит на нее преданными собачьими глазами, чуть не облизываясь при этом. Приворожила она его, что ли?
Как на его, Гавейна, вкус, то и нет в ней ничего такого, чтоб мужику, тем паче рыцарю, голову терять. Спору нет, покувыркаться с такой в постели разок‑другой он, положим, не отказался бы. Но более длительные и серьезные отношения? Нет уж. Постоянно опасаться, что вдруг не угодишь бабе, так она тебя за это в крысу или жабу превратит? Ха! От этаких‑то мыслей и вовсе можно мужской силы лишиться…
Поэтому и предпочитал держаться от ведьмы подальше. Хочет кого охмурять, пускай красавчику мозги пудрит.
Лучше проехаться по вольному воздуху, чтоб ветер голову освежил. Тем более что задания, которые им давала Файервинд, в общем‑то были не сказать чтобы очень сложными. Пойди туда‑то, посмотри на то‑то, расспроси о том‑то и перескажи все это в подробностях любопытной дамочке.
А зачем оно все ей нужно?
Что в деревеньке Остуды у всех коров молоко вдруг киснуть начало. А куры нестись перестали.
Что в городке Борти в одну ночь кони непонятным образом расковались, а в колодцах вода стала горькой‑прегорькой. И какого‑то жуткого красноватого цвета, точно кровь‑руда.
Или то, что в окрестностях Старого леса какого‑то Буку видели. После чего на полях пшеница осыпалась. И на прошлой неделе с неба вместе с дождем жабы падали…
Спору нет, вести диковинные и непонятные. Но что они означают?
На подобные вопросы Файервинд не отвечала. Либо делала вид, что не слышит, либо хищно скалила зубы, точно норовя укусить.
Вот бешеная баба!
Пару раз подсылал к ней с расспросами блондина. Думал, что хоть к нему она поприветливее будет. Где там…
Знай себе отмалчивается, лицом мутнея да о каких‑то хворых землях себе под нос бормоча.
И все некоего банника поминает. На пару с Учителем. И до того честит обоих, что у Гавейна зародились сомнения, а не учудили ль эти двое с ведьмой что‑нибудь этакое. Типа того, что они с Перси хотели с ней сотворить при первом знакомстве. Хе‑хе…
Рыцарь огляделся по сторонам и вдруг заметил, что ненароком въехал в подлесок.
Эге, а ведь чародейка строго‑настрого запретила без ее сопровождения приближаться к Старому лесу на полет стрелы. Но мало ль какие страхи глупой бабенке на ум придут. И воин все эти бредни слушать должен?
У кого, спрашивается, в ножнах верный меч, а за спиной лук и полный колчан острых стрел? Ну чего тут бояться с таковыми‑то помощниками?..
Так, а это чего в кустах шевелится?
Вот же…
Прищурился, высматривая вероятного противника. Рука ж непроизвольно передвинула меч с боку на живот, чтоб в случае чего доставать сподручнее было. Но, видно, сталь тут не понадобится. Разве что под конец, если добивать придется.
Бритт заприметил что‑то шерстистое. И еще услышал невнятную возню и рычание.
Никак дичь?
Вот это к месту! Надо побаловаться свежатиной.
Из их дамы повар никакой. Но ничего, сами с усами.
Хорошо бы, чтоб кабанчик подвернулся. Вепрятинку можно чуток отмочить в вине, благо кое‑какой запасец имеется, да с душистыми травками. И на вертел. И на костерок. Чтоб мясцо дымком пропиталось и сок пустило.
Так живо себе все это представил, что даже слюнки потекли.
Наложил стрелу на тетиву и на всякий случай приготовил еще парочку. Вдруг рука дрогнет или конь споткнется. А у кабанов шкура толстая. Завалить такого зверя с одного выстрела – это недюжинное мастерство нужно. Вот наместник Арторий, тот умел подобные штуки выделывать. Ну, еще командор Ланселат. Самому ж Гавейну ни разу сей подвиг не удавался. Три стрелы – его предел.
Ну, поросеночек, выходи. Хватит в прятки играть.
Кусты затрещали…
Файервинд всецело погрузилась в работу.
Тевтон, затаив дыхание, следил за каждым ее движением. Ведь практически впервые он был допущен в святая святых чародейства. В магическую лабораторию.
Конечно, лаборатория – это сильно сказано. Всего‑то большой шалаш, который они с Гавейном и соорудили для своей нанимательницы (звать красавицу хозяйкой рыцарская гордость не позволяла) под сенью старого раскидистого дуба.
Парсифаль заметил, что вообще в этой округе с растениями творится нечто удивительное. Они достигают каких‑то неимоверных размеров. Наставница объяснила это явление воздействием особых воздушных флуктуаций, происходящих от… В этом месте она ткнула пальцем в сторону темнеющего вдалеке Старого леса и дальше распространяться не стала. Вроде и так все понятно, зачем еще слова тратить.
Ну не говорит, и не надо.
И без того понятно, что с этим лесом что‑то не так.
Они ведь с самого начала поездки направлялись именно к нему. Однако ехали не напрямую, а как бы кружили вокруг да около, словно коршун, выцеливаюший добычу. То с одной стороны подъедут, то с другой, то с третьей. Порыщут там‑сям, порасспрашивают местных жителей, наберут того‑сего в сумки. И сюда, в лагерь.
