Сергей Мусаниф - Древнее китайское проклятие
– Между прочим, – сказал я, – у меня есть информация, что Саруман Бывший Белый был убит в Шире одним из своих сторонников. Как же он тогда может быть здесь?
– Ну и что? – возразил Гэндальф Альфа. – Меня тоже как-то раз убили, мне же это не мешает здесь быть.
– Что? – возмутился Гэндальф Бета. – Ты о чем говоришь?
– О моей эпической битве с Балрогом.
– Я Балрога завалил. Ты ж трус, ты на километр бы к нему не подошел. Ты знаешь вообще, как этот Балрог выглядит?
– БАЛьшой и РОГатый, – сказал я.
Оба презрительно фыркнули. Видать, Питер Джексон к Балрогу тоже на километр не подходил.
– Джентльмены, – сказал я, – хватит уже на сегодня разрушений. Давайте успокоимся.
– Я не могу успокоиться, пока это самозванец выдает себя за меня и порочит мое честное имя! – Это они тоже хором сказали.
И посохи в их руках снова начали подозрительные движения.
– Решил интерьер поменять? – поинтересовался веселый молодой голос, и из-за спины Гэндальфа Бета возник Гермес. – Дизайнеры, конечно, староваты, но дело свое знают крепко. Контора твоя здорово изменилась.
– Это еще кто? – спросил Гэндальф Бета. Появление новых свидетелей его явно не устраивало.
– Бог, – сказал я.
– Нет бога, кроме Эру, и Илуватар велик! – возопил Гэндальф Альфа, а Гэндальф Бета насупился.
– С этим сугубо частным мнением нашего гостя я спорить не буду, – сказал Гермес. – Тем более что я на пенсии.
– Гермес, – воззвал я. – А ты можешь сказать, который из них врет?
– Оба они врут, – сказал Гермес. – Только не вижу, в чем врут. Я ж не всеведущий, помнишь.
Змеи на его кадуцее громко шипели и тянулись в стороны посохов неугомонных старцев.
– Я не намерен более терпеть эти оскорбления, – заявил Гэндальф Альфа, убедившись, что теперь уж подраться точно не удастся. – Молодой человек, – это он мне, – я в вас сильно разочаровался. Забудьте, о чем я вас просил. И прощайте.
– Я тоже пойду, – сказал Гэндальф Бета.
– Минут через десять, – запротестовал я. – Потому как если вы намерены продолжить дискуссию, будет лучше, если сделаете это подальше отсюда.
Гэндальф Бета зашипел. Змеи на кадуцее Гермеса зашипели еще громче.
– Впрочем, если вы настаиваете, – сказал Гэндальф Бета, – то я вполне могу подождать.
Все десять минут, что он провел в нашей с Гермесом компании, он не промолвил и слова.
– Какой все-таки богатой и насыщенной жизнью живут маги, – сказал Гермес, закрывая окно за удалившимся Генадльфом-Саруманом-Бетой.
– Не говори, – мрачно подтвердил я. – С утра день не задался. То фаерболом в окно пуляют, то великие маги дуэль прямо в офисе устроят, а тут еще трупы разгуливают и партнеры пропадают. Не жизнь, а развлечение сплошное.
– Боюсь, что я тебе еще веселья подкину, – сказал Гермес. – Причем полные карманы.
– Разговор долгий будет?
– Ага. Поэтому я предложил бы нам перебазироваться в место, не носящее следов твоих экспериментов с интерьером.
– Например?
– В бильярдную, – предложил Гермес. – Ничто так не стимулирует мозговую деятельность, как решение элементарных геометрических задач.
– Первый удар – слабейшему, – провозгласил Гермес.
Я не стал возражать. Вечно молодой престарелый пройдоха пристрастился к бильярду фактически с момента его изобретения, и посему тягаться с ним не мог никто. Ни лично я, ни Серега еще ни разу не выиграли у него ни одной партии, если разбивал он. Гермес просто не дает своему противнику коснуться шара.
Я не большой поклонник бильярда, но можно же сделать че… богу приятное.
Помелил кий, прицелился, ударил. Шары раскатились по зеленому сукну, сталкиваясь друг с другом и с бортами. Пятнадцатый залетел в лузу.
– Заказывай.
– Третий в центральную нижнюю.
– Не пойдет.
– Тогда в левую нижнюю.
– Попробуй.
И в левую нижнюю не пошел. Все, можно бросать кий и закуривать. Дальше игра пойдет без моего участия.
– Четырнадцатый в верхнюю правую, – заявил Гермес и положил его так точно, как будто вложил шар в лузу рукой. – Закажи нам коньяк, и мы будем разговаривать.
Коньяк он пил только греческий, «метаксу», очевидно из патриотических чувств. Зато вино предпочитал французское.
– Так вот, друг мой Герман, – он сделал глоток из бокала, поставил его на край стола и положил второй в центральную нижнюю. Биток при этом откатился в идеальное положение для удара по восьмому, – скажите, что вам известно о природе богов?
– Что именно тебя интересует?
А коньяк неплох. Впрочем, Гермес никогда не привел бы меня в заведение, где не было бы хорошего греческого коньяка.
– Знаешь ли ты, откуда берутся боги?
– Это овеществление абстрактных идей.
– Верно, но знаешь ли ты, что провоцирует этот процесс?
– Люди.
– Снова в точку, – сказал Гермес, кладя сразу два шара. – Скажем, люди увидели молнию. У них не было совершенно никакого представления о физике, поэтому они подумали, что существует на небесах – а где еще, ведь молнии берутся оттуда – такой парень, который способен создавать молнии и швырять их в своих врагов. Сказка получилась достаточно красивая, и другие люди, тоже не имеющие никакого представления о физике, стали в нее верить. Со временем число верящих достигло некоей критической отметки и… опля… Появился мой папа.
– А люди, у которых не было никакого представления о сейсмологии, придумали твоего дядю, колебателя тверди Посейдона, чтобы дать красивое объяснение землетрясениям. А заодно спихнули на него и штормы.
– Снова верно, – сказал Гермес.
– Я это в школе проходил.
– Хорошие у тебя педагоги. – Еще один точный удар. – Партия. Еще разок?
– Ты продолжай, продолжай.
– Ага. – Гермес составил шары в пирамиду. – Теперь немного той самой физики, о которой древние люди не имели представления. Закон сохранения энергии. Ничего не может взяться ниоткуда, просто так.
– Несколько упрощенная формулировка.
– Следовательно, мой папа, мой дядя и я сам были где-то и до того, как воцарились на Олимпе. Вопрос очень простой: где?
– Где?
– Совсем недалеко. – С разбивки он положил сразу четыре шара. – На Земле. Скажем, в мире наличествуют некие нематериальные сущности, способные стать богами при условии благоприятствующей внешней среды. То есть они способны подстраивать свой облик и свои возможности под то, во что верят люди.
– Это прописные истины, – сказал я. – Ты решил прочитать курс лекций по боговедению?
– Теология никогда не была моим коньком, – парировал Гермес. – Так вот, вернемся к нашим сущностям, назовем их, для примера, призраками богов. Среди них есть более и менее активные элементы. Менее активный элемент готов ждать, пока число верующих достигнет той точки, когда он сможет проявиться в вашем мире во всей красе. Более активный элемент, едва осознав себя призраком бога, будет добиваться увеличения числа верующих в него, тем самым являясь катализатором процесса собственного рождения.
– То есть ты хочешь сказать, что сознание бога формируется до его материального воплощения?
– Точно. Для того чтобы призрак осознал себя конкретной личностью, достаточно даже одного верующего, лишь бы вера его была сильна. Но для того чтобы стать настоящим богом во плоти, нужны массы. Возьми пример с Аллахом. Исламская религия, насчитывающая сейчас многие миллионы верующих, началась с одного жалкого пастуха. Впоследствии он стал известен как пророк Мухаммед.
– Я все еще не понимаю, какое эта, вне всякого сомнения, интересная теория имеет отношения к обсуждаемой нами проблеме.
– Сейчас поймешь. Боги вовсе не бессмертны, как полагали древние. Их жизнь конечна, просто умирание несколько отлично от вашего. Жизнь богов напрямую зависит от веры смертных, именно их вера является для нас пищей. Проходит время, люди выдумывают себе новых богов и перестают верить в старых. И старые умирают. Жертвоприношения, принятые в Греции в наши времена, были актами проявления веры. Нам было все равно, что или кто именно приносится в жертву. Человек, овца, свинья или пучок травы. Мы питались верой жрецов, а не тем, что возлагали они на алтари. Лично я всегда был против человеческих жертв, хотя некоторые мои родственники тешили ими свое тщеславие.
Он бросил кий и уселся на стол.
– Нам, греческому пантеону, в какой-то степени повезло. Среди наших подданных было много поэтов, художников, скульпторов и драматургов, поэтому о нас знают до сих пор. Поэтому до сих пор мы живы, хотя уже и не так сильны, как раньше. Немногим из богов древности так повезло. Бесчисленное количество культов и религий сгинули в Лету.
– О вас знают, – сказал я. – Но ведь в вас больше не верят. Так почему вы до сих пор живы?
