Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — принц-консорт
— Эльфов нельзя, — возразила она.
— Почему? — спросил я.
— Потому, — ответила она с легким негодованием в голосе на мою тупость, — потому что это эльфы!
Бобик все чаще останавливался впереди и оглядывался с недоумением. Равнина уже перешла в высокогорье, скалы справа и слева, мир здесь кажется созданным буквально вчера, но попадаются и остатки неких древнейших сооружений.
Вот прямо сейчас едем мимо толстой колонны с обломанной вершинкой, там статуя сидящей в позе глубокой задумчивости обнаженной женщины с огромными крыльями за спиной. Не летучемышьими, не птичьими, а из тончайшей серой как бы ткани, натянутой на красиво изогнутые острые углы, выступающие выпукло грубо и зримо.
Оба крыла, красиво заостренные вверху, застыли в готовности ударить по воздуху и взметнуть ее тело в воздух.
Я полюбовался, благо под ноги можно не смотреть, Зайчик осторожно ступает между обломков, но женщина вдруг шелохнулась и, даже не взглянув в нашу сторону, поднялась.
Крылья взмахнули красиво и мощно, в расправленном виде стали еще крупнее, ее тело метнулось в небо неровными, но быстрыми рывками.
Я вздохнул.
— Чего только не увидишь в Мезине… здесь еще тот огород…
Уулла не поняла, судя по выражению лица, посмотрела с недоумением.
— Огород?
— Запущенный, — объяснил я. — Сорняков много.
Она печально улыбнулась.
— А где сейчас не запущено?.. И что не сорняки?
— Мы, — ответил я твердо. — Пусть даже и сорняки!.. Но когда потесним остальных, то объявим свой сорнячизм единственно арийским и правильным! Остальных в топку.
Она вздрогнула и зябко поежилась.
— Всех?
— Всех, — ответил я категорично, как делал всегда, потом призадумался, я же теперь не просто рыцарь — истребитель чудовищ, а государь, чудовища тоже мои, хотя они об этом пока и не знают, так что надо как-нибудь подумать дополнительно, — а может, и не всех, я же говорю, что никак не приду к единому мнению. Был тверд, а теперь у меня кризис веры. Эльфов нужно оставить точно! Но тогда и троллей, иначе нет в мире справедливости.
Она спросила тихонько и с надеждой:
— А что есть?
— Пока есть рыцарство, — ответил я гордо, — справедливость будет.
— Ох…
— А вообще-то, — сказал я, — в Мезине больше чудес, чем во всех остальных королевствах, где я побывал. Ну, это я уже говорил.
Она спросила:
— А что такое чудеса?
Я покосился на ее макушку.
— Да, в самом деле… Теперь уже и не знаю.
Она промолчала, лишь повела взглядом в сторону. В каменной стене горы широкая щель, таких я видел сотни, но Уулла повернулась и посмотрела на меня с вопросом в печальных глазах.
— Что? — спросил я. — Мне надо зайти?
Она медленно наклонила голову, печаль в глазах стала заметнее, теперь я видел еще и сильнейшую тревогу.
— Надо, — прошелестел ее голос.
Я поморщился, но ответил с достоинством:
— Сказал бы мне это мужчина… почему женщину труднее послать в далекое пешее странствие?
Она не поняла, только хлопала огромными ресницами. Чем мельче существо, тем крупнее у него глаза и длиннее ресницы, это я уже понял.
Из черного зева пахнуло теплом, я сделал пару шагов, собрался создать шарик света, однако в темноте впереди появился блеск, через несколько минут я вышел в слабо освещенную пещеру.
Стены в безобразных выступах, но пол на удивление ровный, словно его стесывали долго и упорно.
Под дальней стеной на возвышении огромный трон, если судить по высокой и внушающей спинке, хотя трон странный: весь из камня, спинка широкая, по бокам каменные столбы, в чашах на них полыхает огонь, а сиденье такое, что там поместятся пятеро.
Сейчас там только женщина в свободной позе, выпрямивши спину, спокойная и неподвижная. Я медленно приближался, всматриваясь в ее лицо, молодое, стильное, прекрасное, с безукоризненно нежной чистой кожей. Губы красиво и точно очерчены, изысканный аристократизм в сдержанности линий, светло-зеленые глаза в обрамлении длинных ресниц… и сеть неглубоких трещин по всему лицу.
Я всмотрелся и с холодком по всему телу понял, что не морщин, как решил было, что располагаются строго в определенных местах, а именно трещин.
Они идут от щек и через скулы с туго натянутой кожей, там морщины вообще немыслимы, а эти да, есть, но они, пугающе загадочные, не уродуют прекрасное лицо, а лишь придают печали и загадочности.
Она не шевельнулась, только глаза смотрят в упор, в руках диковинный меч, уперла острием в каменную плиту под ногами, лезвие отчетливо отливает зеленым огнем.
Я присмотрелся и увидел, как из рукояти бегут зеленые молнии, проносятся по лезвию и срываются с удлиненного острия мелкими искорками.
Она все еще смотрит холодно, даже равнодушно, я поклонился и произнес учтиво:
— Мое почтение благородной хозяйке, пусть даже она и с оружием в руках.
Она не изменила позы, вообще не шевельнулась, ее глаза изучают меня так же пристально, как я ее, а произнесла нейтральным голосом, полным холодного равнодушия:
— Женщина с оружием… не нравится?
— Нет, — сказал я честно. — Женщины слишком ценные существа, чтобы их использовать так… глупо. Женщин нужно беречь всегда, в бою прятать за спину, а на тонущем корабле первыми сажать на лодки и плоты. Вообще-то их нужно спасать даже раньше детей, потому что одна женщина может родить десяток детей… ну да ладно, их спасем тоже, а сами разворачиваемся лицом к противнику. По моему мнению, то королевство, где женщин заставляют брать в руки оружие, обречено, так как губят самое ценное.
Она спросила холодно:
— А если женщина берет оружие по своей воле?
Я отрубил:
— Значит, в королевстве дела идут хуже некуда, если женщина вынуждена брать в руки оружие, чтобы защитить себя и детей.
Она помолчала, всматриваясь в меня очень внимательно, затем вдруг губы раздвинулись в усмешке.
— Хорошая речь, — сказала она совсем другим голосом. — Но это не мой меч.
— А чей?
— Твой, — ответила она и, увидев выражение моего лица, пояснила: — Я ждала тебя, чтобы передать его тебе.
Я покачал головой.
— Что я с ним буду делать?
— Это непростой меч, — заверила она.
Я сказал с отвращением:
— Это значит, что смогу убить им больше людей, чем простым?.. Больше разрубить голов, вспороть животов? Ну, спасибо… У меня такие мечи уже в кладовую не влезают. Все стены увешаны. А нет ли у тебя, скажем, хитрого плуга, чтобы сам пахал с утра до ночи?.. Или бороны, чтобы сама ходила по вспаханному и разбивала комья? Или такой тележки, чтобы ездила по полю и разбрасывала зерна ровным слоем?
Она объяснила с улыбкой:
— С этим мечом ты сможешь заставить других пахать, сеять, собирать урожай, печь лучшие пироги и подавать тебе на стол!
Я вздохнул.
— Ну да, конечно… Только пахать будут мелко и криво, разбрасывать зерна и по камням, урожай осенью соберут только наполовину, а из собранного еще треть рассыплют по дороге… Да и пирог такой испекут, что надо смотреть, чтобы на ногу не уронить! Нет, с мечом я уже проходил эту дорогу. Хотя вы, леди, не теряйте веры, на свете еще столько дураков волшебные мечи ищут!..
Я пошел к выходу, а когда навстречу блеснул солнечный свет, а под ногами захрустела прокаленная зноем галька, я оглянулся: скала на месте, но черный вход исчез так, словно щель загладили по мокрой глине.
Уулла, не покидая седла, встретила меня обшаривающим взглядом, но промолчала, когда я вставил ногу в стремя и поднялся в седло.
— И что это было? — спросил я.
— Не знаю, — ответила она.
Я изумился.
— Не знаешь? Ты же послала меня туда!
— Я не знала, — пояснила она, — что там ждет вас. Это было…
— Ну-ну?
— Испытание, — произнесла она. — Да, испытание.
— Не понимаю, — пробурчал я брезгливо. — Зачем? И что за цаца берется меня испытывать? Как бы я сам ее не испытал… в разных позах!
Она съежилась от моего грозного голоса и заметного раздражения.
— Конт Астральмэль… вы становитесь заметным. Вот и мы, альвы, обратились к вам! На вас обращают внимание уже и те, кто не замечал вас вовсе. Или замечали, но не считали, что вы можете что-то… еще. Но вы совершаете подвиги, о вас говорят, на вас все больше надеются одни, а другие начинают опасаться… Вы превращаетесь в силу, конт, а также ваше высочество. И как бы вы ни прятали свою мощь, к вам начинают присматриваться те… гм… кто, в общем, намного выше нас.
— Выше? — переспросил я. — Или просто сильнее?
— В этом мире, — ответила она грустно, — кто сильнее, тот обычно и выше.
Глава 3
Я оглянулся еще раз, скала уже совершенно затерялась среди таких же, серых и неопрятных, зато в виски застучала совсем новая мысль.
