Олег Синицын - Скалолазка и Камень Судеб
Во рту стоял привкус солода, гортань поддавливали газы от поглощенного пива. Негромко и протяжно рыгнула. Сделалось легче.
Свет выключать не стала. Легла на бок и долго не могла уснуть. Исполинская фигура Фенрира стояла перед глазами. Лишь когда за окном стих шум автомобилей, я провалилась в беспамятство.
Поутру, когда мы с Эрикссоном отправились в Британский музей, я чувствовала себя ужасно. Совершенно не выспалась из-за ночного кошмара, от пива «Биттер» раскалывалась голова, а зубная паста не помогла избавиться от горечи во рту. Мы ехали в автобусе. Марк со сдержанным любопытством разглядывал лондонские улицы, а я прижалась лбом к холодному стеклу, чтобы хоть немного утихомирить боль в голове.
– В нашем расследовании существует еще одна странность, на которую я не обратил ваше внимание, – произнес Эрикссон, когда мы вышли из автобуса на площадь перед главным входом в Британский музей.
– Странность в том, что голова раскалывается всего после двух кружек пива, – пожаловалась я. – Кое-кому нельзя употреблять даже кефир.
Швед коротко посмотрел на меня и продолжил:
– Воины Фенрира… Среди них нет ни одного моложе сорока лет!
Действительно, интересный факт. Но он имеет объяснение.
– Волк взял в поход только опытных бойцов.
– Сомневаюсь. В наше время расцвет мужчины наступает к тридцати годам. Этому возрасту присуще уникальное сочетание силы и опыта. В стародавние времена пик приходился лет на двадцать пять, поскольку юноши уже в шестнадцать считались мужчинами, получали оружие, ходили в плавание.. Двадцать пять лет… Они были лучшими. С молодецкой дерзостью и удалью, но и с приличным опытом завоевательных походов. Теперь, если вернуться к фотографиям наших дружинников, мы увидим, что в айсберге ни одного такого нет! Только пожилые бойцы. Закаленные в боях, но практически старики!
Мы пересекли площадь и поднялись по ступеням к высоким колоннам, за которыми находился вход в музей. Навстречу попались две девочки-близняшки. Они бежали вниз по лестнице и облизывали мороженое на палочке. Их образ всколыхнул во мне полузабытый вопрос.
– Кстати, доктор, – спросила я. – Вы не вспомнили, который из снимков не получился?
– Кстати, вспомнил. Один из самых первых. Фотография щита.
Щита! Близнецам, сделавшим из моей квартиры помойку, требовалась фотография щита с непонятными символами. Об этом нужно будет подумать. Но только после того, как моя голова перестанет изображать из себя раскаленную сковородку.
Большой Генри встретил нас во Внутреннем дворе ее величества королевы Елизаветы. Я уже упоминала, что купол Большого читального зала расположен внутри квадрата зданий музея. Пространство между этими сооружениями и называют Внутренним двором.
Когда-то он стоял под открытым небом, но теперь Внутренний двор накрывает сумасшедший по красоте свод, напоминающий натянутую паутину. Такое впечатление, что Создатель Матрицы вдруг разделил небо на полигоны, которые невероятным образом контрастируют с неоклассическим фасадом зданий. Слышала, что англичане потратили на установку свода порядка ста миллионов фунтов.
Генри был задумчив и погружен в себя.
– Доброе утро, хранитель мумий! – произнесла я. – Как спалось?
– После вчерашних событий я вообще не спал.
Какое удивительное совпадение!
– Это доктор Эрикссон, – представила я своего спутника. – Он изучает Вендельский период Скандинавии.
Не меняя выражения лица, Генри дернул шведского археолога за руку. Это он так поздоровался. Марка аж тряхнуло. Я думала, что Большой Генри вывихнет плечо моему вчерашнему заступнику.
– Ну пошли? – предложил он.
Таких архивов, как Большой читальный зал, мне еще не приходилось видеть. Под высоким куполом по стенам огромного круглого зала тянулись несколько ярусов с книжными стеллажами, по которым бродили люди. Это потрясающе! Книжные корешки вокруг тебя – куда ни поверни голову! Внизу были установлены длинные читальные столы, сходившиеся к центру. Не знаю, насколько эффективно такое расположение, но то, что оно эффектно, – без сомнений.
Для работы с материалами, связанными с музейными экспонатами, имелись отдельные столы, которые, впрочем, располагались тут же. Генри усадил нас за один из них, затем ненадолго исчез и вернулся с тоненькой серой папкой. Прежде чем отдать ее, положил передо мной линованный лист – какой-то список.
– У нас строгая отчетность доступа к документам, – сказал он и ткнул в лист толстым пальцем. – Я тебя записал. Черкни подпись.
– Какие же вы, англичане, бюрократы! – изрекла я, выводя длинное и витиеватое «Овчинникова» напротив своей фамилии в английском написании. Выше стояли еще несколько фамилий ученых, работавших с материалами по безголовому утопленнику.
– Это не бюрократизм, а вековой уклад. В ответ мне придется заметить следующее: какая же вы, Алена Овчинникова, лентяйка!
Я отдала Генри листок и выдрала у него серую папку.
– Мне нужно идти, – прогромыхал Уэллс, сунув за щеку свой фирменный леденец. – Когда закончите, отдадите документы вон тому джентльмену, похожему на высушенного кролика, всунутого в костюм весенней распродажи семьдесят третьего года… Сегодняшним вечером я уж точно нашпигую тебя, Алена Игоревна, устрицами и шампанским.
– До свидания! – с вежливой улыбкой произнес Эрикссон. – Рад был познакомиться.
– Ага. Вам того же!.. Всех благ в Вендельском периоде!
Генри удалился, сотрясая пол тяжелой поступью.
Материалов о нахождении тела оказалось немного. Началось все с того, что в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году на мумию наткнулись рабочие, которые добывали торф в пересохшем болоте. Они сперва подумали, что нашли жителя окрестной деревни, который пропал весной шестьдесят второго. Вызвали полицию, и только тогда выяснилось, на какую ценность натолкнулись труженики лопаты и экскаватора.
Исследование проводил член Королевского археологического общества, почетный доктор археологии сэр Говард Лестер. Нужно сказать, что археолог подошел к изучению находки основательно. Он не только пригласил биологов, этнографов, антропологов и судмедэкспертов для обследования тела, но и буквально истоптал окрестности. Болота располагались в низинах Фенленда и простирались до самого залива Уош, а участок, где обнаружили тело, с давних пор считался глухим и гиблым. Пара деревень стояли на краю болот с незапамятных времен. По некоторым данным две тысячи лет назад на их месте находилось поселение людей железного века. Сэр Говард Лестер благоразумно заключил, что несчастный мог являться жителем одного из поселений, который в чем-то серьезно провинился и тем самым заслужил жестокую казнь.
Лестер писал в отчете, что продолжал бы так думать и дальше, если бы ботаники не сообщили, что в желудке Хромоногого обнаружена оливковая косточка. Как известно, оливковые деревья не растут на Британских островах. Этот факт делал личность Хромоногого Ульриха безумно загадочной. Где-то за семью морями человек съел блюдо, в составе которого были оливки, затем лишился пальцев, головы и отправился в грязевой омут британских болот.
Пока я читала это, Марк изучал данные о месте находки. Потом мы поменялись листками. Я окунулась в сухие строки почти полицейского отчета.
Тело обнаружено на глубине шести футов одиннадцати дюймов в торфяной ложбине диаметром около двадцати ярдов. Лежало на боку, съежившись, голова отсутствовала. Неподалеку имелись остатки каменного забора, как определил Лестер – более поздней постройки. Трудно сказать, чему он служил. Сложен из булыжников, скреплен глиной. К двадцатому веку нашей эры от него осталось лишь основание. Лестер проследил ломаную линию забора футов на триста, затем бросил это занятие и принялся раскапывать торфяную ложбину. Но результата не добился.
Я сначала не поняла, какого результата ожидал Лестер. Дошло чуть позже. Член Королевского археологического общества искал отсеченную голову…
Но она не сохранилась. Вместо нее на удалении в четверть мили на небольшом холме нашли лошадиный череп.
Перевернув страницу, я наткнулась на несколько черно-белых фотографий. Снимки обнаруженного тела в торфяном срезе. Несколько снимков с разных сторон… Вот примечательный. Под ним написано: «Общий план болот». На фотографии сам Говард Лестер – усатый, уверенный в себе, похож на нашего Никиту Михалкова. Он стоит на холме, за его спиной открывается панорама болот, простирающихся до линии леса на горизонте.
С мутного предгрозового неба опускалась нарисованная на негативе стрелка, похожая на раскаленное божье знамение. Стрелкой указано место, где было обнаружено тело. Ничего примечательного. Лужа среди других луж… Так, а вот и каменный забор. Светлая линия на темном фоне торфяников, которая круто петляет. Кто-то провел вдоль забора карандашную линию. Трудно понять, что огораживала эта постройка. Больше похоже на произведение пьяных, у которых имелась уйма свободного времени. Заканчивался забор где-то возле холма, на котором сфотографировался сэр Говард Лестер.
