Мрачный Жнец (сборник) - Пратчетт Терри Дэвид Джон

– Нет. Нет. Нет. Нет, – заскулил Сетка. – Нет.

Он, пошатываясь, стал подниматься по лестнице.

– Вы должны мне помочь, – прошептал он.

– В чем дело? – удивился о боже. – Это же обычный платяной шкаф. Предназначенный для того, чтобы в него вешали всю старую одежду, а для новой не оставалось места.

Двери шкафа неожиданно распахнулись.

Сетке удалось раскинуть руки и ухватиться за стенки, и на какое-то мгновение он так застыл.

А затем его как будто затянуло в шкаф, и дверцы с треском захлопнулись.

Маленький бронзовый ключик повернулся в замке.

– Нужно вытащить его оттуда! – закричал о боже, взбегая по ступеням.

– Зачем? – удивилась Фиалка. – Они не слишком-то приятные люди. Я-то знаю, что говорю. Кроме того, он… делал мне всякие непристойные предложения, когда приносил еду.

– Да, но…

Подобное лицо Перепою доводилось видеть, и не раз. В зеркале. Сетке было очень плохо.

О боже повернул ключ и открыл двери.

– Вот это да…

– Я боюсь! Я не смотрю! – вскрикнула Фиалка, выглядывая из-за его плеча.

Наклонившись, о боже поднял пару башмаков, аккуратно стоявших на дне шкафа.

Потом он осторожно поставил их на место и обошел шкаф. Задняя стенка была фанерной, а в углу он увидел выцветшую надпись: «Дратли и сыновья», Федрская улица, Анк-Морпорк».

– Он что, волшебный? – испуганно спросила Фиалка.

– Никогда не видел волшебных предметов, на которых стояло бы имя производителя, – сказал Перепой.

– Но волшебные шкафы существуют, – взволнованно произнесла Фиалка. – Если в такой шкаф войти, то окажешься в волшебной стране.

О боже снова посмотрел на башмаки.

– Ну да… разумеется.

– ДУМАЮ, Я ДОЛЖЕН ОБЪЯСНИТЬСЯ, – сказал Смерть.

– Ага, вот и мне так кажется, – кивнул Чудакулли. – У меня здесь бегают какие-то мелкие дьяволята, пожирающие носки и карандаши, а чуть раньше мы протрезвили кого-то, считающего себя богом похмелья, и сейчас половина моих волшебников пытаются развеселить фею веселья. Мы заподозрили, что что-то случилось с Санта-Хрякусом. И мы были правы, верно?

– Гекс был прав, аркканцлер, – поправил его Думминг.

– ГЕКС? КТО ТАКОЙ ГЕКС?

– Э… Гекс думает, вернее, он вычислил, что сегодня произошли серьезные изменения в природе веры, – пояснил Думминг.

Инстинктивно он чувствовал (непонятно почему), что Смерть не слишком-то жалует неживые, но думающие предметы.

– ЭТОТ ГОСПОДИН ГЕКС ПОРАЗИТЕЛЬНО СООБРАЗИТЕЛЕН. САНТА-ХРЯКУС… – Смерть запнулся. – ЕГО НЫНЕШНЕЕ СОСТОЯНИЕ НЕВОЗМОЖНО ВЫРАЗИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ СЛОВАМИ. ОН В НЕКОТОРОМ СМЫСЛЕ УМЕР, НО НЕ СОВСЕМ… ВЕДЬ БОГА НЕЛЬЗЯ УБИТЬ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, РАЗ И НАВСЕГДА. СКАЖЕМ ТАК: ОН БЫЛ ОЧЕНЬ СИЛЬНО УСЕЧЕН.

– Ух ты! – воскликнул Чудакулли. – Но кому понадобилось убивать старика?

– У НЕГО ЕСТЬ ВРАГИ.

– А что он такого натворил? Пропустил чью-то трубу?

– У КАЖДОГО ЖИВОГО СУЩЕСТВА ЕСТЬ ВРАГИ.

– У каждого?

– ДА. У КАЖДОГО. МОГУЩЕСТВЕННЫЕ ВРАГИ. НО НА СЕЙ РАЗ ОНИ ЗАШЛИ СЛИШКОМ ДАЛЕКО. ОНИ СТАЛИ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЛЮДЕЙ.

– Кто такие «они»?

– ТЕ, КТО СЧИТАЕТ, ЧТО ИДЕАЛЬНАЯ ВСЕЛЕННАЯ – ЭТО КУЧКА КАМНЕЙ, ДВИЖУЩИХСЯ ПО КРИВОЙ. ТЫ КОГДА-НИБУДЬ СЛЫШАЛ ОБ АУДИТОРАХ?

– Ну, наш казначей…

– Я ИМЕЮ В ВИДУ НЕ ТЕХ АУДИТОРОВ, ЧТО ИМЕЮТ ДЕЛО С ДЕНЬГАМИ И ВСЕМ ПРОЧИМ. НО АУДИТОРОВ РЕАЛЬНОСТИ. ОНИ СЧИТАЮТ ЖИЗНЬ ГРЯЗНЫМ ПЯТНОМ НА ПРОСТЫНЕ ВСЕЛЕННОЙ. ЧУМОЙ. ГРЯЗЬЮ, КОТОРУЮ СЛЕДОВАЛО БЫ УДАЛИТЬ.

– Но чем мы им так не угодили?

– ВЫ МЕШАЕТЕ ЭФФЕКТИВНО УПРАВЛЯТЬ ВСЕЛЕННОЙ.

– А я думал, что вселенная управляется ради нас… Ну, по крайней мере, ради профессора энтропии, а всем остальным просто позволили к нему присоседиться, – задумчиво почесал подбородок Чудакулли. – Хотя лично я бы превосходно управлял Университетом, если бы эти студенты не путались у меня под ногами.

– ВОТ-ВОТ.

– И эти твои аудиторы хотят от нас избавиться?

– ОНИ ХОТЯТ, ЧТОБЫ ВЫ БЫЛИ… МЕНЕЕ… ПРОКЛЯТЬЕ, ЗАБЫЛ СЛОВО. ЛЖИВЫМИ? А САНТА-ХРЯКУС – СИМВОЛ ВСЕЙ… – Смерть щелкнул пальцами, и эхо разнеслось по библиотеке. – МЕЧТАТЕЛЬНОЙ ЛЖИ?

– Лживыми? – переспросил Чудакулли. – Это я-то лживый? Да я так же честен, как длинен этот день! Да, чего тебе? – обернулся он к Думмингу, дернувшему его за балахон.

Юноша прошептал что-то Чудакулли на ухо, и тот откашлялся.

– Вообще-то, мне напомнили, что сегодня самый короткий день в году, – признался он. – Тем не менее это никак не противоречит сказанным мною словам, хотя я обязан поблагодарить коллегу за его неоценимую поддержку и постоянную готовность исправить мелкие, пусть даже совсем незначительные неточности. Я удивительно правдивый человек, сэр. Слова, произнесенные на заседаниях университетского совета, не считаются.

– Я ИМЕЛ В ВИДУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО В ЦЕЛОМ. Э-Э… ЛЮДИ ПОСТОЯННО ГОВОРЯТ ВСЕЛЕННОЙ, ЧТО ОНА НЕ ТАКАЯ, КАК ЕСТЬ.

– Ну, люди много чего говорят, – пожал плечами Чудакулли. – Кстати, а почему ты в это ввязался?

– КТО-ТО ДОЛЖЕН БЫЛ ЗАМЕНИТЬ САНТА-ХРЯКУСА. ЭТО БЫЛО ЖИЗНЕННО НЕОБХОДИМО. БОГА ДОЛЖНЫ ВИДЕТЬ, В БОГА ДОЛЖНЫ ВЕРИТЬ. ДО РАССВЕТА ВЕРА В САНТА-ХРЯКУСА ДОЛЖНА ВОЗРОДИТЬСЯ.

– Зачем? – спросил Чудакулли.

– ЧТОБЫ ВЗОШЛО СОЛНЦЕ.

Волшебники от удивления открыли рты.

– Я ШУЧУ КРАЙНЕ РЕДКО, – заверил их Смерть.

И в этот самый момент раздался ужасный вопль.

– Кажется, я узнал голос казначея, – поморщился Чудакулли. – А он так хорошо себя вел.

Причина казначеева вопля валялась на полу казначеевой спальни.

Это был мужчина, и он был мертв. У живого человека не может быть такого выражения лица.

Первыми сюда прибежали другие волшебники, и Чудакулли едва пробился сквозь плотную толпу.

– О боги, – сказал он. – Ну и рожа! Похоже, он умер от испуга. Что случилось?

– Насколько мне известно, – ответил декан, – казначей открыл шкаф, и оттуда вывалился он.

– Правда? Вот уж не думал, что нашего беднягу-казначея можно так испугаться.

– Нет, аркканцлер. Из шкафа выпал труп.

Казначей стоял неподалеку в уголке, и на лице его застыло привычное выражение легкой контузии.

– Ты в порядке, старина? – спросил Чудакулли. – Вычисли-ка мне одиннадцать процентов от тысячи двухсот семидесяти шести.

– Сто сорок и тридцать шесть сотых, – мгновенно ответил казначей.

– В полном порядке, – с облегчением произнес декан.

– Не понимаю, с чего ты это взял, – пожал плечами заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – Если он умеет быстро считать, это еще не значит, что все остальное в полном порядке.

– В остальном нет никакой необходимости, – возразил Чудакулли. – Он должен только считать. Бедняга слегка сбрендил, но я читал о таких случаях. Он один из этих, трудитов-идиотов.

– Эрудитов-идиотов, – терпеливо поправил его декан. – Их называют эрудитами, Чудакулли.

– Ну и ладно. Такие ребята способны мигом ответить, каким днем недели было первое грюня сто лет назад…

– …Это был вторник… – тут же заявил казначей.

– …Но не могут самостоятельно завязать шнурки на своих ботинках, – продолжал Чудакулли. – Кстати, что делал этот труп в шкафу казначея? Только не надо говорить «ничего» или отпускать другие, не менее безвкусные шутки. Трупов в шкафах мы не находили со времен аркканцлера Баклби.

– А мы ведь все предупреждали Баклби, что замок слишком тугой, – вспомнил декан.

– И зачем вообще казначей полез в шкаф, да еще в такое время? – спросил Чудакулли.

Волшебники тупо заулыбались.

– Мы играли в… «сардинки», аркканцлер, – признался наконец декан.

– Во что?

– Ну, это очень похоже на «прятки», только, когда находишь спрятавшегося, нужно тоже втиснуться туда, где он прячется, – объяснил декан.

– Постойте-постойте, я хочу все выяснить для себя, – нахмурился Чудакулли. – Мои старшие волшебники играли в «прятки»?

– Совсем недолго, – ответил заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – Сначала мы играли в «бабушкины шаги», а потом – в «слова», а потом главный философ устроил нам истерику, потому что мы не разрешили ему писать слово «жирандоль» через «ы», а потом…