Пирс Энтони - Мэрфи из обыкновении
Великан предпочел бы умереть от истощения, приникнув к глазку, чем жить хоть целую вечность без надежды обрести любимую. Он решил рискнуть.
Найдя в самом что ни на есть дремучем лесу (по суждению Жирара, коли такой лес подходил для дремы, то подойдет и для сна) поляну с гипнотыквой, великан лег, уперся подбородком в землю, зажмурившись, прочно установил тыкву на уровне своего лица и открыл глаза.
Его зрачок совместился с осью глазка, и…
***
Он оказался внутри гипнотыквы. Конечно, Жирар прекрасно знал, что его тело осталось снаружи, однако ощущал себя пребывающим во плоти. Вокруг зеленели густые джунгли, причем некоторые деревья в них были даже чуточку повыше него самого – явное доказательство того, что дело происходит не в реальном Ксанфе. Постучав по толстому стволу и услышав металлический звон (то оказалось железное дерево), великан подивился осязаемости и даже твердости здешних растений: ему-то казалось, что в мире снов все должно быть расплывчатым и зыбким.
Что-то защекотало пальцы его босых ног. Жирар посмотрел вниз и увидел, что ступни оплетают гигантские, похожие на щупальца исполинского спрута, лозы или лианы со множеством присосок. Которые, как и следовало присоскам, с противным чмокающим звуком присасывались к его ногам.
Боль Жирар почувствовал не сразу – для того, чтобы подняться от ступней к голове, ей потребовалось время – но, когда почувствовал, то буквально взревел. Они сосали его кровь.
Наклонившись, великан схватил подвернувшуюся лиану и попытался оторвать от себя, но в результате лишь усугубил боль. Присоска держалась так крепко, что оторвать ее можно было лишь вместе с изрядным лоскутом кожи.
А между тем лиан прибавлялось, видимо, их приманивал запах плоти. Требовалось действовать немедленно, иначе он не избавится от них, не ободрав с ног всю кожу.
В этой ситуации Жирар поступил по-великански: приподнял свободную ногу и топнул. Попавшие под ступню лианы были раздавлены и, напоследок малость поизвивавшись, затихли.
– Ага, не нравится! – Он сделал еще несколько притопов, вдавливая гибкие стебли в землю. Когда лианы погибли, присоски отпали от кожи. Растоптав (несомненно, поделом!) заодно и их, Жирар двинулся дальше. При этом он гадал, не могло ли получиться так, что великанша (мысленно он называл ее Джиной, находя, что это имя удивительно ей подходит) угодила в ловушку гипнотыквы и оказалась вынужденной принимать участие в сценах, разыгрываемых для разносимых ночными кобылицами дурных снов. Коли так, то он на верном пути.
Выйдя из леса на широкую, плоскую равнину, Жирар приметил впереди клубящееся, быстро сгущающееся облако.
Сформировавшись, оно стало походить на злобную серую физиономию, обрамленную клочковатыми завитушками.
Великан сразу понял, с кем встретился. Физиономия принадлежала Тучной Королеве, самому злонравному и капризному из природных явлений Ксанфа. И это при том, что в королевы она произвела себя сама, и даже ее тучность представляла собой одну лишь видимость: ничего, кроме готового на всякую пакость, разгоряченного злобой тумана.
Пшик да и только, хотя пшик, надо признать, порой получался мощный.
Клубящаяся серая масса оформилась в надутые губы, которые и произвели пресловутый пшик. Достаточно мощный, по великана удивило не это. Он ожидал дуновения обжигающего ветра, а вместо этого его обдало морозом. От неожиданности он подался назад, по Тучная Королева не оставила его в покое. В добавок к холодному ветру она осыпала Жирара мокрым снегом, а потом добавила еще и град.
Лицо раскраснелось, и великан подумал, что этак он, чего доброго, отморозит нос.
Снова оказавшись перед необходимостью действовать, он снова повел себя по-великански: набрал полную грудь воздуха и дунул с такой силой, что туча перевернулась и походившее формой на нечетко очерченную луковицу лицо Королевы оказалось висящим макушкой вниз.
От злости и досады Тучная Королева разразилась молниями, но, будучи перевернутой, выпустила все заряды в небо и добилась только того, что сбила с пути несколько спешивших к земле солнечных лучиков. Не давая Королеве опомниться и вернуться в нормальное положение, Жирар дунул снова, отгоняя тучу прочь. В ответ доносились злобные раскаты грома, но он дул и дул до тех пор, пока расплывчатая физиономия не пропала из виду.
В других обстоятельствах великан тут же выбросил бы зловредное пыхало из головы, но сейчас невольно подумал о том, не столкнулась ли с этой неприятностью его Джина. Ветер, особенно холодный, действует на женщин хуже, чем на мужчин, да и по части настоящего пшика они слабее. Вдруг ей не удалось отогнать облако дуновением и бедняжка простудилась?
От размышлений на ходу великана оторвало появление далеко впереди новой фигуры. Быстро вырастая, она принимала угрожающие размеры. Это оказался сфинкс, одно из немногих живых существ, сопоставимых по величине с великанами. Обычно сфинксы лежат себе в теплом песочке и дремлют, но будучи разбуженными, выказывают весьма скверный характер. Этот явно не спал, и от встречи с ним было желательно уклониться.
Жирар и уклонился, но в результате едва не столкнулся с птицей Рок (иногда ее еще называют птицей Pyx) – еще одним существом, размерами под стать великану. Хуже того, сфинксы и рухи лезли из-за горизонта как тараканы. Великан двинулся таким размашистым шагом, что чудовища поотстали, но преследования не прекратили. А поскольку со всей оравой ему явно было не сладить, пришлось припустить бегом.
Но тут оказалось, что равнину перегораживает стена.
Понимая, что стоит ему остановится, на него тут же навалится вся свора преследователей, Жирар, опять же по-великански, побежал прямо на стену, даже не сбавив ходу.
Степа, понятное дело, разлетелась по камешкам, и великан, сделав по инерции лишний шаг, угодил ногой в очаровательный пруд, где нежились два десятка страстных, любвеобильных русалок. Пруд расплескался. Русалки отчаянно завизжали.
– Вы чего верещите? – растерялся великан.
– Ах ты, дубина неотесанная! Орясина бестолковая! – кричали водяные девы. – Вломился, как сумасшедший, студийные перегородки порушил, декорации испортил. Из-за тебя вся репетиция насмарку!
– Декорации? Репетиция? – не понял Жирар.
– Ну да. Мы репетировали страшный сон, предназначавшийся для одного женоненавистника, – пояснила одна из них. – По сценарию он должен был свалиться в воду, а мы.., хи-хи.., залюбить его до смерти. А ты, тупица, весь пруд расплескал, где нам теперь его.., хм… – Она сердито выгнула хвост.
– Студийные перегородки? – так же тупо выговорил великан.
– А как, по-твоему? Каждая сцена отрабатывается в своей студии, своей труппой, па своих декорациях. Только не знающий своей роли невежда вроде тебя может вот так взять да и вломиться. Ты мне всю сцену испортил, и по содержанию, и по форме.
Великан посмотрел на нее с недоверием. Русалка раскраснелась от гнева, мокрые волосы разметались по плечам, но с формами у нее все было в полном порядке. По этой части он явно ничего не испортил.
И тут рядом с обмелевшим прудом невесть откуда появился могучий черный жеребец, и все присутствуюшие восприняли его беззвучный, но суровый вопрос:
– ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?
– Не виноватая я! – заголосила русалка. – Этот дуболом вломился сюда невесть откуда, перегородку снес, воду выплеснул. Декорации всмятку, ты только глянь, а у нас сроки, и…
Глаза вороного коня замерцали, словно подсвеченные изнутри: стена мгновенно восстановилась… И оказалось, что с этой стороны ее не было. Никакой стены: пруд, на берегу сад и ничего больше. Кстати, и пруд был полон до краев.
– Ой! – взвизгнула русалка. – Женоненавистник-то наш уже идет. Девочки, полная готовность. Сейчас наш выход.
Русалки, торопливо приводя в порядок растрепанные кудри, распределились по местам. Голосистая прима уселась на мокрый валун и приняла позу, делавшую ее формы еще более впечатляющими.
Потом все исчезло, и великан оказался посреди унылой, голой равнины. Он чувствовал некоторую досаду: было бы любопытно посмотреть, как русалки уморят этого женоненавистника своей любовью. Если вдуматься, смерть не самая худшая. Но интересно: что это за зверь «женоненавистник?»
В его родных лесах таких не водилось.
– Это не зверь, а человек, – ответил на его невысказанный вопрос появившийся перед ним жеребец. – Мужчина, который терпеть не может и всячески избегает женщин.
Конечно, настоящего женоненавистника здесь пет, девушки проделают всю сцену с дублером. Но готовый сон получится очень реалистичным, так что когда его доставят по назначению, бедолага натерпится страху.
Это многое объясняло, хотя оставались невыясненными некоторые любопытные подробности. Например, за раз женоненавистника сможет отлюбить только одна… Ну, при известной изобретательности, две русалки. А значит…
