Яна Алексеева - Некроманты, алхимики и все остальные
А в руки шаери Вирин уже втиснули пиалу с горячим напитком, который замечательно смывал стоящую в горле горечь.
— Не отравлено, надеюсь, — буркнула она, вдыхая прочищающий сознание аромат.
— Нет, — Рилисэ усмехнулся, выбираясь из-за полога, — проследили.
Жильвэ, присев на корточки, аккуратно процеживал питье через плотную ткань, собирая взвар. Он потом пойдет в корм лошадям.
Умелый и спорый ребенок. После соответствующего внушения. Женщина хмыкнула, какое-то противоречивое мнение у нее складывается о бывшем принце. Но почему нет, люди сложные существа…
Счеты в голове закончили работу, производимую вне зависимости от сознания, и выдало результат:
— Полог менять не будем.
— Отдыхайте, шаери. До вечернего костра еще есть время, — заметил Рилисэ Хедани, наблюдая за целенаправленными перемещениями местных жителей. И пустынником, судя по рассеянному виду, пытающемуся думать одновременно о починке повозки, лечении ожогов и уничтожении заказанного смертника. Устроившись поудобнее, мужчина завернулся в палетту и принялся перебирать круглые бусины, нанизанные на суровую нить. Синие и зеленые с белыми вкраплениями, они не очень походили на его лучшие, нефритовые, потерянные на Плоскогорье, но позволяли сознанию расслабиться и течь мыслям свободно, не теряя связи с миром. Такое легкое, воздушное состояние, будто паришь над землей, раскрыв крылья. И все, что там, внизу, становится ясным и понятным, ни одна деталь не ускользает от внимательного взгляда, а лишнее знание просеивается, будто мука сквозь сито, оставляя белый легкий флер понимания.
И потому тощая, закутанная в серые лохмотья фигурка женщины, изображающей жену пустынника, крадущаяся в тени деревьев, не ускользнула от его взора. Прокралась, скрываясь за суетой, сливаясь со стволами деревьев и низким кустарником. Худые руки зашарили в складках, и спустя миг на свет была извлечена не очень длинная тростниковая трубочка. И тонкая игла.
Оглянувшись, женщина углубилась в заросли, приложила трубочку к губам и, выбрав момент, дунула.
Мужчина пригнулся, поправляя штанину. Заостренная палочка запуталась в пологе, потом упала прямо на ладонь. Кончик был измазан чем-то синеватым. Принюхавшись, Хедани узнал горько-сладкий аромат масла орехового дерева. Сильный яд, смертельный. Сложный в приготовлении, не хранящийся долго. Дворцовая жизнь способствует развитию множества особых талантов, отчего он всегда берег своего ученика.
Он перевел взгляд на убийцу. Та еще пятилась, судорожно роясь в складках одежды. Улыбнулся и вежливо ей кивнул. Женщина сглотнула и скрылась среди зарослей. Она промахнулась с полутора десятков шагов, а сделать второго выстрела не смогла, потому что место загородила группа инсолийцев, неспешно шествовавших по тропе, ведущей к местному озеру. Один, чуть пошатывающийся и раздраженно жестикулирующий, оступился и свалился в ручей на обочине. Спутники его окружили, попытались поднять, расшумелись, голоса раскатились под кронами, перекрывая неспешные разговоры. Кто-то недовольно покосился на нарушающих общее смиренное спокойствие попытками забыться в хмелю.
А мгновение спустя пронзительно-голубое небо прорезал десяток белых молний. Стремительные вестники камнем падали вниз, в руки адресатов. Один осторожно покружил над головами напряженно следящих за ним людей и присел, сложив крылья, на край повозки, на украшенную рунами, опаленную огнем верхнюю дугу полога. Вопросительно курлыкнул, поджал лапку, на которой болталась солидная, чуть не в два пальца толщиной, туба, кося темным взглядом на мужчину. Тот вздохнул и отправился будить шаери Вирин. Возможно, это что-то важное.
За спиной Рилисэ нарастал шум. Облегчение и радость в поднявшемся над стоянкой гомоне, заставили его прислушаться. Сквозь вопли и смех пробилось:
— Остановили, остановили пал… в трех переходах на север… Ну вот и хорошо.
До самого вечера Нирина просидела в тени фургона, перебирая тонкие листы бумаги, принесенные вестником. Не сказать, чтобы это было приятно. Ветер, поднявшись к закату, нес с собой горечь выгоревших полей, разъедающую горло и выдавливающую слезы из глаз. Но она стремительно заполняла строчки выводила цифры. Краткие указания морийскому приказчику растянулись листов на пять. Вдобавок еще пришлось объяснять маленькому принцу, почему стоимость жемчуга считают в долях ржи, а акульи шкуры идут в расчет совсем другого договора.
Зато мальчишка вовремя подавал питье и напомнил, что до заката следует сходить к кузнецу.
Караванщица отложила перо и прикрыла чернильницу. Скатав листы, перевязала нитью, прижала их каплей мягкого алого воска, обернула два раза и выдавила личную печать. Вложила в кожаную тубу, подцепила ее на лапку послушно просидевшему на плече вестнику. Погладив того по мягким перьям, прошептала:
— Хозяину, — и подкинула вверх. Птица забила крыльями, перекосившись под тяжестью груза, выровнялась и почти мгновенно исчезла в начавшем темнеть небе.
Расправив юбку, обошла вокруг фургона, хмыкнула, узрев, с каким аппетитом флегматичные лошади объедают нижние листья Дарующих жизнь, вместе с забытой кем-то на них палеттой. С трудом оторвав от пиршества ту, которую надо подковать, и утешив ее соленой коркой, повела по одной из расходящихся лучами троп.
По нужной, судя по ударам, доносящимся с виднеющейся сквозь тенистые заросли поляны.
Сложенная из песчаника кузня пряталась среди высоких трав, прибиваемых сильными порывами ветра к песчаным россыпям у корней. Серое приземистое строение окружал узкий глубокий каналец, сейчас полный воды. Благостное журчание заглушал грохот, доносящийся из темного, дышащего жаром посильнее уличного, проема. Где-то сзади дома ворочалось колесо, со скрипом подчиняющееся давлению воды. Скрип, журчание, грохот, звон, шипение…
Нирина улыбнулась и потянула лошадь, звонко цокающую копытами по бревенчатым, но твердым, как камень, мосткам, ближе. Та дичилась, трясла головой и недовольно пыталась схватить женщину за край рукава. Заведя ее под сень плетеного навеса перед входом, женщина перехлестнула поводья через какое-то бревно и заглянула внутрь. И отскочила обратно, задыхаясь и зажимая уши. Железная болванка размером с полчеловека врезалась в наковальню. Шжжбум! Шшшш… И тишина.
Спустя миг выглянул прокопченный до черноты, похожий на выходца с Нижнего мира, кузнец. Широко улыбнулся, покивал, узнавая клиентку, вытащил из ушей затычки:
— Мое почтение, шаери. Сейчас займемся вашей милочкой.
Дальше Нирине, прислонившейся к остывающей стене, только и оставалось понаблюдать за работой умельца.
Лошадь развернули, зафиксировали ногу в стойле. Кокой-то кривой железкой подцепили и выдернули подкову. Потом другой железкой, а точнее кувалдой в пять ударов, высекших сноп белых искорок, осчастливили животное новой, возникшей будто из воздуха. Или из кармана замасленного и прожженного в нескольких местах фартука?
Поправили что-то здоровенной пилкой, со звуком, от которого заныли зубы, и вручили повод уже освобожденной лошади. Прямо в руки.
Нирина улыбнулась мастеру и, не чинясь, расплатилась. За такое дело и трех золотых не жалко. А пожеланий удачи в делах так и вовсе.
Вернулась она к разожженному костру. Правда, в этот раз, сидя у огня, растерявшего большую часть своего очарования, ведь именно огонь стал причиной, по которой на этой стоянке скопилось так много людей. Женщина все больше молчала, выслушивая новости. Далеко не благие. Потерянные урожаи, сгоревшие рощи, погибшие люди. Кого-то не дождались, кто-то потерял товар, у кого-то расстроились контракты. Оправляться от этого пала каганаты будут долго.
Малый оазис Шерн выгорел полностью. Кажется, именно оттуда пошел огонь. Стражи кагана Ордэ уже добралась до превратившегося в кладбища поселения, и прислали первых вестников. Они просили мага, ибо старшему казалось, что не просто от неосторожности полыхнул на половину пустыни смертоносный костер. Писали о гигантской оплавленной воронке на месте дома местного Главы, о высушенных до дна колодцах и пепле, покрывающем земли и пески оазиса слоем по колено.
И даже если расползающиеся слухи изрядно преувеличивали размеры беды, даже если истинна была всего лишь часть историй, разнесшихся по поселению… Что-то страшное и непонятное произошло там, в Шерне. Что-то, с чем долго будут разбираться волшебники и знахари со всей пустыни.
Будь у Нирины возможность, она бы обязательно задержалась и дождалась результатов, хотя бы тех, что привезут стражи. Но, увы, у нее другая задача.
Вон она, дремлет на скамье, завернувшись в палетту, прижимаясь боком к мужчине, сосредоточенно перебирающему самодельные четы. И что такого особенного в этих скользких бусинах, отчего на узком бледном лице мастера Слова воцарилось такое спокойное, даже благостное выражение. Несмотря на горячий, разъедающий глаза ветер.
