Владимир Жариков - Сказочный отпуск
— Пошли, — скомандовал голос. — Не оборачиваться, стреляю сразу.
Для убедительности дуло сильнее надавило на затылок, а в зад подтолкнули ногой. Его ввели в подвал, где помещались пленники, Герман и Константин. На лестнице было темно, он чуть не свалился со ступенек. Глаза еще не привыкли к темноте, но все же различили чью-то фигуру, стоящую у входа в помещение, отведенное под каземат. Фигура открыла дверь.
— Может и его, это, в козла? — спросил женский голос. — Для надежности.
— Обойдется. Будет вякать, шлепнем — и все.
— А не сбежит?
— Куда он денется, с подводной лодки-то!
Фрола пинком затолкнули в помещение, затворили дверь и заперли ее на ключ. В подвале стоял удушливый козлиный запах. Когда почти в кромешной темноте стали различимы предметы, он увидел в углу силуэты двух козлов. Константина и Германа в подвале не было. Это их что ли превратили в козлов? Тогда кто и зачем затолкал его сюда? Охрана что ли взбунтовалась? Или Бэдбэар какую-то пакость затеял? Решил наказать его за последние промахи?
— Ну что, голубчики, вот мы все и в сборе, — прозвучал голос Бэдбэара.
Фрол посмотрел направо, потом налево.
— Да не крути ты головой, болван. Я не в человечьей шкуре, — говорил явно один из козлов. — Обвели нас недруги вокруг пальца. Вот до чего человеколюбие доводит. И ведь до соплей обидно, что я, убежденный мизантроп, тоже попался на этом. Какого черта мы их сюда, в подвал сажали, надо было кончить их сразу, и все дела!
— Так ведь амулет… — начал второй козел голосом Петровича.
— Амулет, амулет! Да и хрен бы с ним. Ну, перестал бы он действовать, подумаешь! Все равно в ТОТ мир никто из нас не вернется. А тут у нас уже практически есть все необходимое для проведения операции. Конечно, хотелось бы и артиллерию современную, да ну и черт бы с ней. И девчонку надо было сразу шлепнуть.
— Так ведь ее парень должен у Кощея…
— Да и пусть его! Он был бы уверен, что она жива и отправился бы к Кощею. А когда узнал бы, так все равно уже поздно, свое дело он бы по-любому выполнил.
— Слушайте, вы, козлы! — сказал Фрол. — Хватит вам «если бы да кабы»! Думайте лучше, что сейчас надо делать.
— У тебя гуднуть Губарю есть чем?
— Нету. Отобрали сучок!
— Так. Ну, ладно, давайте думать. Предположим, нам удалось выбраться из подвала. Кто смог бы нас расколдовать без амулета? — спросил Петрович.
— Баба-яга могла бы, — ответил Фрол.
— А что? Хорошо бы ее на свою сторону привлечь, — мечтательно произнес Бэдбэар. — Я бы ее на работу взял, пообещал бы ей должность придворной гадалки. Или главным советником по вопросам магии сделал бы.
— С Ягой нелегко договориться. Тут нужна особая деликатность.
— Вот ты этим и займешься, деликатный наш, — сказал Бэдбэар. — Тем более, что ты, кажется, у нее уже бывал разок. Хе-хе. А ну-ка попробуй о мои рога веревку свою перетереть.
В это время в зале у камина сидели Герман, Константин и Катя.
— По-моему, не стоит тут рассиживаться, — сказал Герман.
— Почему? — Константин вальяжно потянулся в кресле. — Тут хорошо, тепло, уютно. Выпивка есть, продукты есть, что-нибудь на ужин состряпаем…
— Герман прав, — сказала Катя. — В логове врага нельзя расслабляться. Чувствовать себя спокойно можно только подальше отсюда. А если новая смена охраны прилетит или еще кто? А вы, Герман, молодец. Я сначала подумала, что вы куда-то далеко от острова телепортировались.
— Нет, всего лишь за спину его магейшества, бывшего правителя. И быстренько его по темечку — тюк! — и вырубил. Взял ключи, а дальше уж дело техники… Интересно, Екатерина, а почему вы превратили его в козла, а не в жабу?
— Из чистого альтруизма, чтоб Петровичу одному скучно не было. Пусть теперь побеседуют о своем, о козлином. А как вы догадались, что надо Фрола подкараулить?
— Очень просто. Он же должен был сюда прилететь… А сейчас надо брать его ковер и немедленно улетать.
— Как, сейчас? — удивился Михайлин. — Но ведь уже почти стемнело!
— Ну и что? Я и в темноте прекрасно управляю ковром, и даже после рюмки виски. Тем более, что в небе нет ни столбов, ни деревьев, ни ГАИшников.
— И куда мы отправимся?
— Первым делом, конечно же, в «Лукоморье».
Глава 14
Пятое июля, заповедный лес Бабы-яги
Дверь терема открылась, и на крыльцо вышла Баба-яга собственной персоной. Приложив ладонь козырьком ко лбу, она оглядела нашу группу и принюхалась.
— Опять русским духом запахло! Иван, это ты, что ли? — узнала она меня.
— Я, бабушка.
— А кого это ты привел?
— Это мои друзья. Туристы. Из ТОГО мира.
— Чтой-то вы зачастили к нам, — она спустилась по ступенькам, подошла поближе.
— А кто же это здесь теперь живет? — спросил я, кивком указывая на хоромы.
— Мы и живем. Я, да Лешек со своею молодой женою.
— Он женился? А кто жена?
— Да Эльвира русалка. Бывшая русалка.
— А они здесь?
— Здесь. Лешек на каникулы на все лето приехал А сейчас они в лес ушли. На обход. Вернутся скоро.
— Ясно. А где ж избушка на курьих ножках? Вы что, разломали ее?
— Типун тебе на язык! Я вот те ужо разломаю! Вон она, в гараже стоит.
Яга направилась к одному из сараев, высокому и широкому, из которого доносилось негромкое квохтанье.
— Гараж, ишь ты! — в тон бабке произнес я. — А я думал — это курятник.
— Сам ты — курятник, — обиделась Яга. — Сколько ж ей можно под дождем, да под снегом, да ветрами обдуваемой. Ужо тыщу двести лет исправно служит, еще моя бабушка в ней жила.
Она распахнула высокие двери сарая. Там стояла знакомая мне изба и попыхивала трубой, тихо кудахтая.
— Надо бы вытяжку поправить, — озабоченно сказала Баба-яга. — Смрадно здесь как-то.
Она помолчала, но чувствовалось, что ее просто распирает желание с кем-то поделиться своей радостью. Наконец, она вымолвила:
— Это на премию Лешека мы все построили. Как из-за моря-то Колян Второй, значить, вернулся, его царем вместо Бэдбэара сделали. Прознал он, что Эдич, механик придворный, плут и знтот, пла… плагинатор.
— Плагиатор.
— Ага. И что дальнослов не он, а Лешек придумал. Вот и отвалил государь-батюшка Лешеку премию. А терем-то хорош! И уборная есть, на двор бегать не надо, и отопление, и вода из колодца сама бежит. Жаль вот только опять мне одной тут жить придется, — бабка была готова пустить слезу. — Лешека все в город тянет к технике своей. Зря я тогда его учиться отправила, ей богу, уйдет он. Придется сюда нового лешего подыскивать.
— Что поделать, — успокоил я бабулю. — На все воля божья. А если серьезно, каждый сам свою судьбу устраивает. Если ему наука больше по душе, никаким арканом не удержишь.
— Это верно, яхонтовый, верно, — согласилась Яга. — Да что ж я гостей все на дворе держу-то. В избу проходите.
Она пригласила нас в терем. Внутри было уютно и просторно. Из сеней мы попали в большую светлую горницу, посередине стоял стол, окруженный лавками, в углу — русская печка, на трех больших окнах висели занавески с кружевами, у противоположной стены стоял комод, а на нем семь слоников на кружевной салфетке.
— Садитесь, гости дорогие, — пригласила хозяйка. — Самовар сейчас поставлю. Жаль больше угостить нечем, на базар Лешек послезавтра пойдет — базарный день по воскресеньям только, неделя на исходе — и в доме уж нет ничего. А в огороде картошка одна. На одной-то картошке долго не протянешь.
— Да, — согласился Колобков. — На двух картошках в два раза дольше.
С бабулькой все ясно, ее душила жаба угощать такую ораву.
— А где же самобранка? — удивился я.
— Так умыкнули. Прошлой осенью еще умыкнули. Попросился на постой один молодец, а наутро — ни молодца, ни самобранки. Хотела в блюдце на него глянуть, так ужо и блюдца нетути!
«Предупреждал тебя Лешек, — подумал я. — Бабуля, не будь лохом!»
Колобков, в смысле капитан Мельников, порылся в своей дорожной сумке и достал оттуда скатерть.
— Это не ваша?
— Ой! Мил человек, моя! — обрадовалась старушка. — И где ж ты ее сыскал?
— Так на турбазе у нас была. Я и прихватил, вдруг, думаю, в дороге харч потребуется.
— Да в дороге-то она харч давать не будет, она только у жилья действует, где домовой живет.
В горницу вошли Лешек и Эльвира. Заметив меня, Лешек воскликнул:
— Андреич! Ты откуда? Какими судьбами? Вот уж не думал, что тебя снова сюда занесет!
— А ты что, не рад? — ехидно спросил я, пожимая лешему руку.
— Почему? Рад. Здравствуйте все! — он обвел взглядом присутствующих. — Меня зовут Лешек а это — моя жена Эльвира.
Молодайка поклонилась.
— Так ты больше не русалка? — спросил я.
— Не-а. Я сожгла хвост и поменяла расу. Я теперь лесная мавка. — Ясно.
— Вот бы у нас так можно было, — позавидовал Колобков-Мельников. — Был еврей, стал негром.
