Алексей Лютый - Двенадцать подвигов Рабин Гута
Почему-то этот довод показался Жомову и Попову достаточно убедительным. Наверно, просто случайно о чести мундира вспомнили! Хмуро посмотрев друг на друга, криминалист с омоновцем пожали друг другу руки и разошлись по своим транспортным средствам. Освободившуюся лошадь Геракла Сеня привязал к колеснице и, позвав Мурзика, пришпорил коня каблуками милицейских башмаков. Ленивая животина, уже успевшая привыкнуть к таким тычкам по ребрам, презрительно фыркнула и неспешно тронулась в путь. Остальные члены экспедиции отправились следом.
Телем, выбравшийся из своей пещеры, чтобы проводить путешественников, встал на краю уступа и совершенно искренне решил пожелать им доброго пути. Подняв свою здоровенную ручищу над головой, он принялся неистово размахивать ею, при этом мило улыбаясь. Однако сей добрый жест был не понят Жомовым, потерявшим в лице впавшего в детство Геракла единственное развлечение в пути. Свесившись с лошади, Ваня подхватил с дороги увесистый камень и прицельно запустил его в единственный глаз циклопа…
Забегая чуть вперед, отметим, что зрение Телему с трудом, но удалось спасти его соседям. Однако когда он пришел в себя, то еще целую неделю вынужден был прикладывать медный таз к шишке на лбу, едва не превысившей размеры его собственной головы… Знал бы это Жомов, наверняка порадовался бы!
В дальнейшем путешествие протекало без приключений. Фыркали лошади, копыта стучали по камням на дороге, в кустах щебетали птицы… Геракл звал «папу» и говорил, что хочет «пи-пи», Попов орал на него и на Жомова, который на «папу» упорно не откликался, Ваня орал на Андрюшу, Мурзик гавкал на всех, Гомер начинал читать вслух стихи, а когда они все замолкали, с гор доносились вопли Телема, который не видел ничего из-за заплывшего глаза и то и дело натыкался на скалы…
В общем, царила настоящая идиллия. Эдакий воскресный семейный пикник, от которого даже конь под Рабиновичем начинал терять терпение. А уж что говорить о самом всаднике? Устав от всеобщего крика, Сеня орал на всех вокруг, и на пару минут наступала тишина. А затем все по новой: лошади, копыта, птицы, Геракл, Попов, Жомов, стихи и… очередной вопль Рабиновича. Во всей этой катавасии радовало только одно. Если разгромленные вчера разбойники и решили взять реванш, устроив где-нибудь на дороге засаду, то, услышав путешественников, они наверняка решили не связываться еще раз с этой сумасшедшей компанией. И правильно сделали! Поскольку подходить к злым ментам опасно для здоровья любого россиянина, не говоря уже о каких-то там античных греках.
Ближе к полудню обстановка в экспедиции слегка разрядилась. Андрюша наконец смог привыкнуть к выходкам своего нового соседа по колеснице и бил по рукам Геракла каждый раз, когда он пытался отстегнуть дубинку от пояса, откусить кусок ремня, залезть в карман криминалисту или просто проверить, что это за такие блестящие круглые штучки расположены на штанах «дяди Вани» в районе паха. Полубог на удары по рукам не обижался. Напротив, он посчитал это новой игрой, наподобие «оторви Икару крылья», и радостно хохотал даже тогда, когда утомившийся Попов отвешивал полубогу подзатыльник.
Гомер всю дорогу с умилением наблюдал за этой парочкой, складывая в своем извращенном воображении новые вирши о похождениях Геракла, но вслух их уже не читал, надеясь, что потомки оценят их лучше, чем современники. Правда, пару раз он пытался открыть рот, желая приобщить спутников к собственной гениальности, но, натыкаясь на стальной взгляд Рабиновича, тут же рот закрывал.
Жомов, потеряв лучшего (читай, единственного!) ученика, захандрил и каждый раз, когда Геракл называл его «папой», вздрагивал. В голове омоновца невольно вырисовывалась такая картина.
Жомов приводит домой полубога и говорит: «Познакомьтесь, это мой сын!» Жена сразу падает в обморок, теща хватается за скалку и требует от дочери немедленно развестись с «подлецом-зятем, о котором и раньше ничего доброго сказать нельзя было, а теперь и подавно!».
Единственным светлым пятном в этой мрачной картине было то, что тесть непременно предложит обмыть знакомство, но и этот светлый образ мгновенно таял. Уж кто-кто, а Ваня прекрасно знал, как тещи относятся к тому, что тести пьют с зятьями. А уж по такому поводу и вовсе можно было бы не то что скалкой, табуретом в лоб получить!
В общем, Жомов загрустил окончательно. Не развеяло ему мрачного настроения и предложение Рабиновича остановиться на обед. Зато обрадовался Попов, которому и поесть всегда в радость, и избавиться от общества Геракла, пусть хотя бы на время, плохой перспективой не показалось. Остановив колесницу на небольшой поляне, покрытой, как футбольное поле, ровненьким зеленым дерном, Андрюша принялся доставать из колесницы съестные припасы, погнав Гомера собирать хворост. Геракл увязался с поэтом, и через пару минут они скрылись в лесу. Впрочем, ненадолго!
Не прошло и пяти минут, как друзья услышали истошный вопль Гомера чуть южнее поляны, а затем и сам поэт вылетел из лесу с выпученными глазами и, промчавшись мимо оторопевших ментов, спрятался за колесницей. Предчувствуя неладное, менты приготовились к бою, выхватив из-за пояса дубинки. Все трое, не сговариваясь, ринулись в лес, спасать Геракла, но тот выскочил на поляну сам, возбужденно и радостно размахивая руками.
– Папа, папа, там гидра! – заорал он и, схватив меч, бросился обратно. – Сейчас я проверю, правду ли говорят, что у нее вместо одной отрубленной головы две вырастают.
Произошло все настолько быстро, что никто из ментов даже среагировать не успел на демарш Геракла, не говоря о том, чтобы перехватить его на полдороге. Пока трое друзей переводили удивленные взгляды с поэта на полубога, последний уже снова скрылся в лесу, радостно вопя и срубая по пути ветки с деревьев. Жомов опомнился первым и ринулся вслед за Гераклом. Сеня с Андрюшей попытались его догнать, но никто из троих не успел добежать даже до кромки леса, как оттуда, спиной вперед, вылетел подопечный омоновца и, плюхнувшись на траву, разревелся горючими слезами от страшной обиды на непокорную гидру.
– Нет, до чего все гуманоиды бестолковые, – раздался в кустах недовольный голос, и на поляну перед оторопевшими друзьями выбрался… раздувшийся от обиды Горыныч.
– Я так и думал, что вы где-нибудь поблизости окажетесь, – поочередно покачав всеми тремя головами, проговорил вместо приветствия Ахтармерз. – Ну, и когда эти мытарства закончатся? Или мне теперь до конца жизни ваше общество терпеть?
Горестно вздохнув, трехглавый монстр безнадежно махнул крылом и, выпустив из всех своих пастей длинные языки пламени, поджал задние лапы, мешком плюхнувшись на траву…
Часть II
Ищи олимп в поле
Глава 1
Жалко мне все-таки людей! И нюх у них хуже, и слух никуда не годится, да и насчет зрения можно поспорить о том, лучше ли оно у них, чем у меня. Ну, посудите сами, как это можно не почувствовать издалека характерный запах Горыныча, если от него за километр тухлыми яйцами так несет, что любой химзавод после этого трехглавого загрязнителя воздуха парфюмерной фабрикой покажется?
Я еще до того, как мы на поляну вышли и мой Сеня надумал привал устроить, почувствовал, что ахтармерзским духом подуло. Конечно, поначалу и я ошибся. В первую секунду подумал, что мы к какому-нибудь болоту подходим, но в тот же момент сообразил, что в горах болот просто быть не может. Ну а раз так, значит, кроме Горыныча, появиться было некому. Вот я и прилег спокойно на травке, ожидая прибытия старого соратника.
И нечего, Сеня, было на меня коситься! Ну и что из того, что эти два античных дурака с воплями по поляне бегают? Я-то знал, что нам ничего не грозит. В отличие, например, от той же пещеры! Ведь нормальным же языком предупреждал, что место занято и хозяин может вот-вот появиться. Только люди нормального языка не понимают. Им можно все либо через тумаки, либо при помощи мата объяснить. Но я пес воспитанный. Хоть и с ментами вожусь, да и сам мент, чего тут скрывать, но подобные обороты речи употребляю редко. Именно поэтому мои спутники меня и не поняли. Что же, сами виноваты, вот теперь пусть и нянчатся с увечным Гераклом!
До появления Горыныча я все раздумывал, чего мне все время не хватает? Вроде уже и привык шляться по всяким параллельным мирам, вместо того чтобы спокойно службу нести. К постоянно меняющимся климатическим поясам, пейзажам и повадкам людей также успел приспособиться, и никакого дискомфорта ощущать не должен. Ан нет! Не хватает мне чего-то, и все тут. Даже на луну ночами выть хотелось, а я никак не мог понять почему. А как появился Ахтармерз, сразу встало все на свои места. Оказалось, что я просто к нему привыкнуть успел. Не в том смысле, конечно, что жить без этой трехглавой самовозгорающейся керосинки не могу, а от того, что в параллельном мире окружающий пейзаж без Ахтармерза – что болонка без ушей! В общем, вы поняли, что я Горыныча в нос лизнул не от большой любви, а от радости из-за вновь обретенного душевного равновесия.
