Владимир Лещенко - Сети зла
Агриппина выглядела как и положено приличной девушке из зажиточной семьи. Строгое платье, белые чулки и тупоносые башмаки, в меру румян, в меру подведенные глаза. Одним словом, девушка как девушка. Голову украшала не уродливая камилавка, а изящная шляпка по галльской моде. До пояса спускалась толстая коса, естественно, фальшивая, предусмотрительно положенная в узел с барахлом, матушкой или Смоллой. Правда, пришлось изрядно попотеть, пока ее присобачили на голову Орланды. Ни у Орландины, ни тем более у послушницы обители Марии-Магдалины навыка обращения с подобными украшениями не было.
А вот Орландина изменилась куда как сильнее.
Неровная копна волос торчала над вполне мальчишеским лицом. Свежим, розовощеким, с несколькими волосками, пробивающимися на верхней губе и подбородке (приклеивая их, она изрядно помучилась). Голос звучал хрипловато, а речь была пересыпана словами не очень-то приличными.
На ее поясе болтался скрамасакс – короткий меч, напоминающий мясницкий нож для разделки туш (впрочем, что такое любой меч по сути, как не орудие для разделки живого мяса?). Клинок, не слишком уважаемый профессионалами, но повсеместно, где простолюдинам разрешено носить оружие, любимый горожанами и земледельцами. Привлекает их простота в обращении и дешевизна. Скрамасакс обычно куют из неважной стали, а потом закаливают до твердости булата – его можно сделать потолще, и он не переломится от сильного удара. От обычного меча отличается разве что двумя приклепанными у рукояти захватами. Оружие не очень по руке мальчишке, но ведь мальчишка-то вырос среди оружия!
А если бы кто-то вздумал заинтересоваться родственниками поосновательнее, то и Стир, и Агриппина могли бы показать рекомендательные письма, заверенные оттисками печатей.
Эти письма Орландина написала за пару часов перед самой посадкой на «Дельфин», чем повергла недавно обретенную сестру в глубокое изумление.
– Ты умеешь писать? – Орланда и в самом деле искренне удивилась.
– А то нет?! – не без гордости ответила воительница. – На двух языках даже.
Как она пояснила, любая бумага действует на любого стражника, в особенности же неграмотного, весьма положительно, давая понять, что перед ним не какой-то прощелыга, а человек с каким-никаким, а положением в обществе. Эту нехитрую премудрость вместе со многими столь же полезными вещами втолковал ей Рецимер – наставник прознатчиков Сераписского легиона вольных воинов.
Тогда же, буквально на ходу, были придуманы и заучены легенды, которые они будут рассказывать попутчикам.
Орланда (то есть Агриппина) покинула родные места потому, что христиан в Барсине не так много. Все больше поклонников бога-быка Аписа, Весты-Исиды и Меркурия. А в Новом Карфагене община поклоняющихся кресту куда как многочисленна и богата, и благовоспитанная дщерь слуги Господнего наверняка найдет себе подходящую партию – единоверца с достатком, который соблазнится не богатствами, но скромностью, целомудрием, и красотой.
Все это Орланда и излагала женщинам-попутчицам, норовившим подкормить бедную девочку, направляющуюся в чужой город, и ее вечно голодного ручного зверька с жутким именем Ваал (кусик стал в женской компании всеобщим любимцем).
Что до Орландины, то есть Стира Максимуса, то все обстояло еще проще. Оружейная лавка дяди достанется старшему брату, а ему предстоит устраивать жизнь, как повезет. И слава всем богам, что нашлись родственники по матери, которые согласились взять его к себе.
Орландине, надо сказать, пришлось потруднее. Поселили ее, что естественно, в мужском трюме. А одно дело – просто прогуляться в мужской одежде по улицам, и совсем другое – изображать из себя создание противоположного пола все двадцать четыре часа. Тем более в общем трюме было довольно душно, и половина раздевалась почти догола.
Хорошо хоть вода была еще холодновата, и освежались, прыгая за борт, немногие.
Галера подтащила корабль к причалу, и пассажиры начали сходить на берег.
Сошли с него и родственники – двоюродные брат и сестра.
Парочка зачем-то свернула в подворотню, из которой уже вышли две девушки, хотя и не близнецы, но похожие друг на друга.
А вскоре они добрались до таверны, расположившейся на улице Синего Льва.
Заведение именовалось «Хозяин морей».
На вывеске был искусно изображен громадный корабль на фоне синего моря и зеленых островов, окаймленных золотыми пляжами. Судя по всему, имелся в виду классический карамуссал, вмещающий три тысячи полновесных бочек. Но художник явно перестарался – тут тебе и пять рядов весел, торчащих, как лапки у многоножки, и аж четыре мачты вместо положенных трех, и огромный, сияющий золотом огнемет на носу. А над кораблем вздымал свои щупальца разъяренный кракен – раз в пятнадцать больше обычного. Не вызывало сомнений, что посудину ждет гибель, причем в самом ближайшем будущем.
Девушки вошли в таверну. Навстречу тут же вышел хозяин – седовласый человек, на лице которого играла профессиональная улыбка, а глаза скептически ощупывали потенциальных постояльцев.
– Добро пожаловать, уважаемые. Вы хотите остановиться в моем скромном заведении? Серебряная дисма в день. Можете взглянуть.
Они последовали за хозяином и поднялись по лестнице галереи на третий этаж.
В номере не было ничего, кроме двух кроватей, стола и окованного медью сундука. В углу приткнулись кувшин и умывальный тазик.
Орландине тут понравилось.
Ни грязной соломы на полу, ни простецкой ящичной койки, ни сальных свеч, ни несвежего белья, ни клопиных следов. Гладкий сосновый пол, восковые свечи, чистая постель. Что еще нужно? Были, конечно, тут номера с персидскими коврами и бархатными занавесками. Но, во-первых, не надо транжирить деньги, которых и так немного, а во-вторых, незачем привлекать к себе лишнее внимание.
– А помыться у вас можно? – полюбопытствовала Орланда.
– Да, на втором этаже купальня. А если есть желание, то в трех кварталах термы.
– Хорошо, это нам подходит.
– Как вас прикажете записать?
– Белинда… – ляпнула первое попавшееся имя Орландина. – Сераписская амазонка, и… – Она посмотрела на сестру.
– Сусанна, – поспешила на помощь та. – Повариха.
Хозяин поклонился и вышел.
– Ладно, – бросая вещи на койку, изрекла воительница. – Пойдем, что ли, сполоснемся с дороги, Сусанна.
Купальня тут была выше всяких похвал – с отдельными «кабинетами», отделанными мрамором, и даже с теплой водой, согревавшейся от кухонного дымохода.
Скинув грязное барахло, Орландина с наслаждением подставила тело падающей с потолка струе, но тут заметила, что сестра так и осталась в своей нижней рубахе.
– Ты чего? – спросила она. – Сама ж первая спросила. Давай, разоблачайся, так и быть, пропущу вперед.
Орланда шагнула под струю.
– Эй! – возмутилась прознатчица. – Что ж ты в одежде-то под воду лезешь?
– Ну, у нас так полагалось…
– Вы у себя в этой вашей обители и мылись в сорочках? – усмехнулась Орландина.
Сестра кивнула.
– Чтоб… соблазну не было.
– Веселые, как я посмотрю, были у вас там порядки. А вот в Куявии, даром что христиане, в бане мужики с бабами вместе моются. Мне княжна Светлана рассказывала, когда я ее охраняла.
Бывшая послушница не реагировала, и, поняв, что слова тут неуместны, Орландина просто подошла к замершей сестре и решительно стащила с нее рубашку через голову. При этом ветхая ткань треснула в нескольких местах.
Со стороны ситуация выглядела несколько пикантно. Как будто парень раздевал стеснительную девушку, пришедшую на любовное свидание, но робеющую близости. (Зайди кто к амазонке со спины, именно так бы и подумал.)
Невольно Орландина сравнила себя с сестрой. Да, прежде их и в самом деле можно было перепутать. И перепутали же!
Фигуры похожи. Та же тонкая кость. Было время, она чуть не плакала, что нет в ней, как ни тренировалась, той крепости и солидности, что была у многих ее товарок. Хотя и матушка Сэйра, и наставники объясняли ей, что нужно как раз использовать это и упирать на гибкость и скорость.
Даже кисти рук у них не слишком сильно отличаются по размеру. Только у сестры кисть мягкая, с тонкими пальчиками, а у нее ладонь с квадратными мозолями от рукояти клинка. И пальцы у Орландины крепкие. Бывало, она их едва ли не в кровь стирала, вонзая во влажную красную глину у гончарных мастерских.
У обеих шеи изящного абриса, стройные ноги… Хотя по ногам-то их отличить проще всего. У бывшей послушницы узкая и длинная ступня с небольшой изящной пяточкой и тонкими пальцами – нога благородной дамы. А у нее широкая да обрубистая – ступня, много прошагавшая по тяжелым дорогам. И подошва жесткая и мозолистая, не то что нежно-розовая сестричкина.
А уж стоило снять одежду – и отличия буквально бросались в глаза.
Долгие тренировки и бои оставили на теле воительницы явственные следы.
