Лякмунт - Смерть - понятие относительное
Глава X
Место Москва — Боголюбск.
Начало 16.07.2010 12:10.
Окончание 16.07.2010 18:30.
Алена проснулась и, не открывая глаз, попыталась определить, какой сегодня день недели, и сколько сейчас времени. Немного напрягшись, девушка вспомнила, что вчера слушала рассказ Клары Марковны про Аргентину, а Клара Марковна только что вышла из отпуска и сделала это, к большому удивлению коллег, в пятницу. Стало быть, сегодня суббота. Проклятый будильник она с вечера не отключила, и он скоро начнет звонить. Алена посовещалась с собой, стоит ли с сегодняшнего дня начать уделять утренней зарядке обещанные сорок минут вместо обычных двадцати, внимательно выслушала мнения сторон, но к окончательному выводу так и не пришла. Открыв глаза, девушка с удивлением обнаружила, что находится в кромешной темноте. Одновременно с этим она почувствовала, что лежит не на своем удобном диванчике, а на каком-то узком и не слишком мягком лежаке. Внезапно раздался страшный грохот, и Алёнино ложе резко дернулось, отчего девушка громко вскрикнула. В ответ на это, где-то невдалеке раздалась непонятная возня, затем сильный удар, от которого, казалось, всё кругом затряслось. Потом зажегся свет, и Алена увидела Ивана Сергеевича. Он стоял посреди купе и потирал локоть.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Иван Сергеевич. Алена тут же вспомнила все случившееся вчера, сообразила, что находится в поезде, который едет в Боголюбск, а еще поняла, что от ее вопля несчастный Иван в темноте сильно приложился локтем о стенку купе. Вот что за удар ее напугал секунду назад! А разбудивший грохот и толчок объяснялись, разумеется, тем, что поезд тронулся с места — постоял на какой-то станции и тронулся. Иван же предупреждал, что поезд у каждого столба останавливаться будет. Алена посмотрела на соседа — тот машинально продолжал потирать ушибленный локоть, с беспокойством глядя на девушку.
— Извини, — Алене сделалось по-настоящему неловко, — поезд дернулся неожиданно, и я испугалась. Сильно ушибся?
На лице Ивана появилась облегченная улыбка: он понял, что с девушкой ничего не случилось, и опасность ей не грозит. Прервав свои извинения, Алена недоуменно спросила: «Почему темно? Еще ночь?» Не отвечая, Иван подошел к столику, склонился над ним, что-то подергал, чем-то пощелкал, и в купе ворвался такой яркий поток солнечного света, что девушка зажмурилась и прикрыла глаза ладонью. Оказалось, что Иван поднял плотную клеенчатую шторку, которой было герметично занавешено окно. Летний день был в разгаре. Казалось, что свет источает не солнце, которого в окно видно не было, а само небо, неожиданно ярко-голубого цвета. Поезд, отойдя от неизвестной станции, уже успел разогнаться, и за окном быстро мелькала полоса молодых сосенок, стоящих в несколько шеренг совсем рядом с железнодорожной насыпью. В редкие просветы между пушистыми деревцами было видно, что за ними лежит огромное, до горизонта, поле красивого золотисто-желтого цвета. «Хлеба созрели», — неожиданно для себя подумала Алена. Что именно это за хлеба, она, конечно, не знала — рожь, ячмень, а, может — просо, но ощутила мимолетную приятную сопричастность этой ниве, людям, которые ее засеяли, и вскоре будут убирать богатый урожай, и ко всей огромной земле, по которой они который час едут, а ей всё конца и края не видно.
— Всё выгорело из-за этой страшной жары, — произнес за спиной Иван озабоченным голосом, — похоже, он тоже смотрел в окно. — Воды не хватает. Пшеница созреть не успела, а уже пожухла — урожая совсем не будет.
Алена почувствовала раздражение, но тут же его устыдилась. Как бы прося прощение за невысказанную резкость, она обернулась к Ивану, легко провела ладонью по его плечу и предложила: «Ваня, давай я чая принесу. Мы успеем?»
— Нам еще ехать и ехать, — Иван явно опешил от нежданной ласки, — часа три, не меньше.
— Тогда жди. Я — сейчас! — и Алена выскочила из купе.
Перед самым прибытием Алена вспомнила, что не накрасилась, поэтому получилось так, что наша пара покидала вагон последней. Все прибывшие и встречающие уже ушли, поэтому по перрону наши герои двигались в одиночестве. Жара в Боголюбске стояла страшенная, пожалуй, посильнее, чем в Москве. Это особенно ощущалось после прохладного купе. Алена слазила в рюкзачок и достала оттуда панаму, приобретенную несколько лет назад в солнечной Анталье. «Пожалуй, в Турции было прохладнее», — озабоченно подумала девушка, устраивая панамку на голове, а затем бросила взгляд на простоволосого Ивана и заботливо спросила: «Голову прикрыть ничем не хочешь? Солнечного удара не боишься?» Иван мужественно расправил плечи и слегка улыбнулся: «Мол, для здорового молодого мужика это просто пустяки». Оглядевшись вокруг, девушка в конце перрона увидела вокзал, очень красивое зеленое здание, похожее на Зимний дворец в Петербурге. «Нам туда», — строго показала Алена. В ответ Иван, который в Боголюбске был уже в третий раз, лишь кротко улыбнулся. Алена определенно решила взять бразды правления в свои руки: она вышагивала, на полметра опережая своего спутника; при этом успевала вертеть головой по сторонам, отмечая всё новое и интересное. Бросив взгляд на крышу вокзала, девушка весело рассмеялась и схватила Ивана за руку: «Смотри-ка, куда мы приехали — ОГОЛЮБСК. Ехали в Боголюбск, а приехали в ОГО-ГО-ЛЮБСК!». Иван с улыбкой посмотрел на вокзальную крышу. Вряд ли первую букву в названии города убрали к их приезду. Наверняка и в прошлые разы ее не хватало, но он на это не обратил внимания, а Алена заметила. Удивительная девушка!
Алена продолжала с увлечением исследовать окружающий мир. «Знаешь, кто это?» — показала она взглядом на группу спортивного вида мужчин, стоящих в центре прохладного зала ожидания. Перед ними, спиной к нашим приезжим, стоял какой-то высокий худой парень с длинными светлыми волосами. Милиционер, определенно имеющий непосредственное отношение к спортивным ребятам, держа в руках, внимательно изучал документ, судя по всему, паспорт волосатого, а несчастный парень явно не знал, куда деть свои руки. Разволновавшись, подозреваемый отвернул лицо от милиционера, и Алена увидела большой, слегка на выкате голубой глаз и крючковатый нос. «Не знаю. И кто же они?» — с улыбкой поинтересовался Иван. «Дружинники, настоящие дружинники!» — с воодушевлением объяснила Алена. — Видишь повязки? Эти люди в свой выходной день, вместо того, чтобы копать морковку на даче, выходят на охрану общественного порядка. Молодцы, ребята!
Иван скептически хмыкнул и заметил: «Если бы у меня была жесткая альтернатива между морковкой и охраной порядка, я бы тоже носил повязку». Алена остановилась и со смехом повисла на мускулистой руке Ивана: «Ваня, ведь ты хороший, романтичный, я знаю. Зачем ты так говоришь?» Ивану пришло в голову, что бегство от убийц — не слишком большая цена за то, чтобы вот так идти с Аленой, ощущать ее прикосновения и смотреть на улыбающееся лицо, обращенное к нему.
Налюбовавшись дружинниками, парочка вышла на привокзальную площадь. Несколько пожилых женщин, все как одна в платках, чем-то торговали под защитой тени вокзального здания. Из товара Алена заметила несколько чахлых кабачков, крупные желтоватые огурцы, пучки зелени и, почему-то, несколько пар вязанных зимних варежек. Впереди слева под палящим солнцем пассажиров ожидало несколько допотопных желтых автобусов — в Москве такие исчезли лет десять назад. Невдалеке от торгующих бабок в тени пристроились две старых волги, такси, тоже желтого цвета. Оба шофера стояли у своих машин, с безнадежным видом наблюдая за немногочисленными пассажирами, даже не делая попыток завлечь клиентов. Алена вспомнила их деятельных нагловатых московских коллег. Наверняка те бы расположились на пути жидкой толпы прибывших, мешая проходу, и обращались к каждому и ни к кому в отдельности, ухитряясь при этом придавать голосам заговорщицкий тон: «Такси. Кому такси недорого?»
— Мы на автобус? — предположила Алена, и тут же направилась к остановке.
— Нет, нам туда, тут пешком недалеко, — Иван показал направо.
Вскоре они шли по неширокой тенистой улице. Все дома были невысокими — двух, редко — трехэтажными. Через пару минут Алене казалось, что она вернулась в своё детство — в густой тени липы расположился мороженщик в белом халате со своим сундучком на колесах, а на ближайшем перекрестке обнаружилась желтая бочка с надписью «КВАС». К бочке стояла небольшая очередь; у некоторых людей в руках были алюминиевые бидончики. Вывеска на следующем доме просто потрясла Алену: большими строгими буквами на ней было написано «Городская столовая № 5». Не кафе, не пиццерия, не трактир, а столовая!
— Давай зайдем, — предложила Алена, тронув спутника за локоть, — всё равно нам где-то нужно перекусить. Интерьер предприятия общественного питания, казалось, перенесся из старых добрых советских времен. На окнах висели нечистые тюлевые занавески, а на одном из подоконников пристроился огромный фикус. Душная жара, стоящая в помещении, была ему явно по нраву, напоминая о далекой тропической родине — толстые, темно-зеленые листья лоснились, а внушительный ствол напоминал о небольшом деревце. Под потолком висели липучки — коричневые бумажные ленты, смазанные липким не высыхающим клеем. Липучки справно выполняли свои функции — каждая из лент была усеяна доброй сотней плененных мух. Большая часть алюминиевых столиков, покрытых оргалитом, неубедительного светло-голубого цвета, была не занята. Запах, стоящий в столовой, определенно имел пищевое происхождение, но аппетита не вызывал.
