Дмитрий Казаков - Удравшие из ада
Валько Нурс замер с открытым ртом.
Новая мантия цветом напоминала залежавшиеся салатные листья, да и шуршала точно так же. На воротнике красовалась кружевная вышивка, а подол украшал орнамент из веточек.
– Ну, как? – томно спросил жрец-стилист. – По мнению журнала «Гля! Мур!», это последний писк сезона.
– Если последний, то пусть его пищит кто-нибудь другой, а я пожить хочу, – свирепо ответил Зубост Дерг. – В этой штуке я выгляжу как… как грядка в огороде. Только гусениц не хватает!
– Их можно пришить, – понял все по-своему жрец-стилист. – Ты…
Храм качнуло, из главного зала святилища, где недавно закончилась утренняя служба, донеслись приближающиеся вопли.
– Там! Там! – их источник, оказавшийся наставником послушников, ворвался в покои верховного жреца и сделал попытку забиться под шкаф. – Он появился!
– Кто? – спросил Зубост Дерг.
– Он! Он!
– Кажется, я догадываюсь, – верховный служитель Отца Богов торопливо содрал с себя мантию и выбежал в коридор.
В главном зале, прямо перед статуей Бевса-Патера стоял некто высокий, покрытый толстым слоем жира и очень странно одетый.
– Вот ты и попался! – счастливо возвестил Зубост Дерг, отдышавшись после быстрого бега.
Демон зашипел, плюнул комком зеленого пламени, но оно погасло, не пролетев и метра.
– Сила Отца Богов защищает меня, – сообщил Зубост Дерг. – Так что не суетись, не трать силы зря.
Демон зарычал, могучие лапищи поднялись, потянулись к горлу верховного жреца.
– Ничего личного, просто ты понадобился нам для одного щекотливого дела, – Зубост Дерг на всякий случай сделал шаг назад.
– А с чего вы взяли, что я демон? – неожиданно спросил демон. – Я обычный торговец сандаловым деревом Педро де Удавилла, и не понимаю, как я тут оказался и что это за «тут» вообще!
Зубост Дерг, не ожидавший такого отпора, несколько опешил.
– Торговец сандаловым деревом? – он оглянулся в поисках поддержки, обнаружил выглядывающего из-за занавеса жреца-снабженца и поманил его.
Тот приблизился черепашьими шагами.
– Ты в храме Бевса-Патера, Отца Богов! – важно проговорил Зубост Дерг. – Если ты попал сюда по ошибке, то ничего с тобой не случится! Мы даже извинимся. Потом. Наверное. А сейчас скажи вот ему, – он кивнул в сторону жреца-снабженца, – какими видами сандалового дерева ты торгуешь. Откуда и куда поставляешь…
Жрец-снабженец, уловив, что разговор свернул в знакомую область, несколько ободрился.
– Каков ныне процент налога на транзит через Горы? Не свирепствуют ли жучки?
Жирная мазь на лице и лапах демона начала пузыриться, источая резкий запах.
– Э… я начинающий торговец, – сказал он. – Вот завтра прямо и начну торговать этим… сандалетовым деревом.
Беймс Джонд чувствовал себя очень неуютно в первую очередь потому, что ни на одной из шестисот шестидесяти шести страниц инструкции подобная ситуация не предусматривалась.
Маскировка почему-то не сработала, а проклятые жрецы ухитрились заманить его в храм, где любой демон не сильнее амебы.
– А ну-ка сними с глаз эти закопченные стеклышки! – Зубост Дерг торжествующе усмехнулся. – Или я благословлю тебя!
Он поднял руку для священного жеста. Демон отшатнулся.
– Ладно, ваша взяла, – пробурчал Беймс Джонд, понимая, что настал момент прибегнуть к последнему средству. – Я не могу раскрывать инкогнитро, но вот взгляните-ка на это…
И он полез в шуршащие глубины балетной пачки.
– Что такое «инкогнитро»? – удивленно спросил жрец-снабженец.
– Что-то вроде ширинки, наверное, – ответил Зубост Дерг. – Ладно, ты иди. Дальше я сам справлюсь.
Жрец-снабженец торопливо удалился ко входу в зал, откуда его коллеги наблюдали за происходящим, а Зубост Дерг изумленно вытаращился на перемазанный вонючим жиром лист бумаги, что протянул ему демон.
– Это что? – осведомился верховный жрец.
– Командировочное удостоверение! – прошипел Беймс Джонд. – Если ты жрец, а не дубина, то поймешь, что оно подлинное!
Зубост Дерг осторожно взял лист и уставился на нанесенный алым отпечаток когтистой ладони.
Так маркировали документы только в одном месте – в канцелярии правителя Нижнего мира. Рискнувший ее подделать, будь он хоть богом, очень быстро начинал раскаиваться.
Вид собственных кишок, как правило, способствует раскаянию.
Получалось, что угодивший в храм демон вовсе не беглец, а… какой-то другой демон.
– Я выполняю важное задание моего господина, – сказал Беймс Джонд. – А ты оказываешь мне противодействие! Учти, жрец, когда мы встретимся, – в стеклянных кругляшах, закрывающих глаза, мелькнул отсвет исключительно жаркого пламени, – я могу вспомнить об этом дне…
– Извини, ошибочка вышла, – Зубост Дерг протянул обратно командировочное удостоверение. – Мы вообще-то ловим другого.
– Другого? – Беймс Джонд замер.
Служители Бевса-Патера знают о побеге?
Значит, осведомлен и сам Отец Богов, и прочие обитатели Влимпа.
Какой тогда смысл в том, чтобы рвать жилы, надеясь поймать беглеца до божественной инспекции, предстоящей через несколько дней?
Беймс Джонд испытал острое желание прочитать еще одну инструкцию.
– Я могу идти? – спросил он.
– Конечно. Но ты…
Договорить Зубост Дерг не успел. Отпущенный на свободу демон выпустил клуб серо-зеленого едкого дыма и с громовым раскатом исчез. На полу храма остался круг гари.
Мало кто может рассказать о том, как пьют гномы, и вовсе не потому, что они прячутся.
Совсем наоборот, спрятать пьяного гнома не легче, чем засунуть кита в карман.
Гулянка представителей малорослого и бородатого народца напоминает дискотеку, землетрясение, торнадо и растянутый по времени взрыв на пивном заводе одновременно, а оказавшиеся рядом существа либо бегут, либо вовлекаются в ее кипящее, бурлящее и орущее жерло.
А наутро мало что могут рассказать.
Открыв глаза, Арс обнаружил, что, во-первых, жив, во-вторых, лежит на чем-то твердом.
– О, – сказал он, понимая, что более сложных звуков выговорить не в состоянии, и попытался поднять голову.
Та отреагировала вспышкой боли.
– Ы… – произнес кто-то рядом вполне человеческим голосом, и, посмотрев в ту сторону, Арс обнаружил всклокоченную шевелюру Нила Прыгскокка, в которой запутались соломинки и осколки стекла.
– А, типа, – разговор поддержал находящийся где-то за Прыгскокком Рыггантропов.
– С-с-с-с… – голос Тили-Тили донесся снизу, будто из-под земли.
Арс попытался вспомнить, что происходило вчера, но с изумлением обнаружил, что в памяти сохранился только ворох цветастых обрывков.
Студентов привели в гномий бар, тесный, с низким потолком и горящими на стенах факелами. Гномы вновь начали петь, а гостям предложили выпить кружку дружбы, откованную специально для этого случая…
После пятого глотка с памятью что-то произошло.
Со второй попытки удалось поднять голову, и Арс невероятным усилием воли перевел себя в сидячее положение.
– О, – сказал он удивленно, обнаружив, что они лежат на полу в том же баре, что факелы не горят, дверь открыта, хозяева куда-то подевались, а помещение завалено мятыми кружками и изрубленной в мелкую щепу мебелью…
– А, – Рыггантропов встал, держась за стенку, и осторожно вытащил Тили-Тили из-под стойки.
Лицо йоды, обычно коричневое, выглядело розовым, как бочок поросенка, а сам он напоминал плюшевую игрушку.
– О! – сознание Арса пронзила не до конца оформившаяся, но ужасная мысль, и он принялся судорожно оглядываться. – О?
– Ы… – Прыгскокк успокаивающе похлопал ладонью по демонскому манку, в обнимку с которым лежал.
– О…
– А, типа…
– С-с-с-с… Ш-ш-ш-ш!
Только тут Арс обратил внимание, что нечто довольно тяжелое болтается у него на шее. Опустив голову, Топыряк с изумлением уставился на золотую цепочку и висящий на ней значок размером с небольшой щит.
«На веки Другг Гномав!» – было выбито на нем, а снизу стоял номер «2».
– Ы… у меня три, – сказал Нил, – а у Тили-Тили – один, так что он теперь лучший друг гномов в этом городе…
– А они об этом знают? – спросил Арс, бросив взгляд на розовое лицо йоды. – И что с ним такое?
– Побледнел, типа, – объяснил Рыггантропов.
– Ну и ну!
– С-с-с-с… – согласился Тили-Тили. – Ш-ш-ш-ш…
– Интересно, а что вчера было? – Арс осторожно, точно в темную комнату, где ворочается что-то большое, заглянул в память – и тут же отпрянул. – А то я… э… не совсем все помню до конца.
– Типа, весело, – ответил Рыггантропов. – Пили этот, как его, гномий крепкий…
– Да? – удивился Арс.
Самогон, настоянный на сланце и крепленый с помощью гранитной крошки, скорее не пили, а ели ложками (десертными), поскольку консистенция у него была как у каши, а крепость – точно у царской водки.
Считалось, что для всех, кроме гномов, он является страшным ядом.
