Витаутас Петкявичюс - Великий охотник Микас Пупкус
— Без машин я боюсь, — признался полковник.
— Оляля, Гасби, а где ж твоя храбрость? Не бойся, я тебя прикрою ружейным огнем, — подбадривал я главного браконьера. — И не забывай, что охоту показывают телевизоры всей страны.
Теперь отступать было некуда.
— Слушайте мою команду! — закричал я по радио. — Без моего ведома никто не имеет права ни стрелять, ни нажимать кнопки, ни пускать в ход ваши адские орудия. А тем, кто ослушается, я по старинному весьма ощутимому обычаю всажу заряд соли, куда следует. А президент добавит десять лет каторги на арбузных шахтах! Ясно?
— Как в тумане, — хором откликнулись Гасберовы ратники и дружно сделали три шага назад.
И тут мой Чюпкус не выдержал, как рванет вперед, обогнал ползущие в гору когорты гусеничных собак, тявкнул три раза и ворвался в пещеру. Я замер, а вся Найлония у телевизоров затаила дыхание, услышав давно забытый лай живой собаки. И в этот миг из пещеры появилось…
Батюшки мои, что это было за чудище: грива дыбом, шерсть размалевана в немыслимые цвета, на боках проплешины, глаза мутные, не только что на зверя, на плюшевую игрушку лев не был похож. И так это чудовище жалобно рычало, что я прослезился, а Чюпкус от стыда поджал хвост и виновато попятился. Однако моторизованные псы были запрограммированы на длительное преследование и под трезвонный лай ринулись на приступ.
Лев разметал их по сторонам. Но они снова двинулись в атаку, и он понял, что пришел конец. Не обращая внимания на лязгающую гусеницами свору, он кинулся прямо к Гасберу, вооруженному крупнокалиберным электронным пулеметом, и прорычал на львином языке:
— Будь человеком, сжалься над пенсионером!
Бедняга лев едва держался на ногах, а великий нейлонский браконьер припал на колено и дал очередь. Электронные пули — чок, чок, чок, — просвистели мимо. Гасбер еще очередь — опять невпопад. Третий раз он не осмелился стрелять и кинулся наутек. Лев — за ним, в ярости, что Гасбер не убил его с первого выстрела. Я наблюдал за диковинной погоней и приготовился вмешаться.
Через несколько минут Гасбер обессилел, отбросил пулемет. Потом сорвал шляпу, разулся, вывернул карманы, чтобы избавиться от лишнего груза. Но лев не отставал и продолжал рычать:
— Умирать, так с музыкой! Смотрите, несчастные, вооруженные пулеметами и ракетами, как умирают ушедшие на пенсию львы!
Я все медлил и утирал слезы. Такая сила несметная — против одинокого старика! Ведь это бессовестно, не по-человечески и даже не по-звериному…
— Посмейте только коснуться ракеты, на месте прикончу! — клокотал я от возмущения.
Но Гасбер решил закончить гонку на свой лад — царап, царап, царап — как кот взлетел на верхушку искусственного дерева. И дальше взбираться пытался, да некуда. А лев внизу раздирал когтями ствол, стараясь перегрызть его единственным расшатанным зубом. Дерево дрожало, клонилось к земле, а полковник орал не своим голосом:
— Караул! Спасите! Вызовите танки! Вашего командира убивают!..
— Какой ты, Гасби, командир! — прокричал я в громкоговоритель. — Ты самый подлый из браконьеров. Это ты проник в мою страну и уничтожал там зверей. Ты сдирал шкуры, малых волчат ты безжалостно на сучьях вешал, ты стрелял из пушки по воробьям!..
— Я не хотел, я нечаянно, — расплакался он, но из глаз его не слезы, а волчьи ягоды выкатывались.
— Ты издевался над птицами и зверюшками, перекрашивал их в немыслимые цвета. Ты уничтожил деревья, траву и цветы!..
— Я больше не буду! — ныл Гасбер. — Сжальтесь, — хлюпал носом бравый охотник, а из глаз его вместо слез падали льдинки.
— Ты издевался над людьми, наживал деньги их потом и слезами. Ты даже не постеснялся Батунгом назваться и до смерти запугал племя доверчивых северян.
— Бес попутал. Простите, я больше никогда, никогда… И другим закажу, чтоб неповадно… — лил он горькие желчные слезы.
— Поклянись перед всеми жителями Нейлонии своей честью, что не будешь браконьерствовать.
— Клянусь и своей честью, и бесчестьем, и львиным прахом, и вашим страхом…
В этот миг дерево затрещало, покачнулось, и Гасбер свалился на землю. С быстротой молнии он подпрыгнул и на четвереньках стал карабкаться на отвесную скалу. Лев кинулся за ним, наступая на пятки, настиг, разинул пасть и ухватил полковника за штаны…
Тогда я выстрелил.
Разъяренный зверь в последнюю секунду еще успел впиться когтями Гасберу пониже спины, и оба они, кувыркаясь в воздухе, свалились на мягкую мураву у подножия скалы. Лев дернулся, его плешивые бока трепыхнулись, и царь зверей испустил дух. Но перед смертью он с такой силой сжал челюсти, что девять кузнецов девятью клещами с трудом расцепили их, освобождая браконьера из железной пасти мертвого льва.
— Ох, сил моих нет! — жаловался Гасбер. — Вот-вот помру! Конец мой пришел! Ой, ой, ой, больно! — кричал Посоль фон Фасоль и впервые в жизни заплакал настоящими горькими слезами.
Едва только кузнецы разогнули когти льва, едва Гасбер вырвался из хитроумно придуманного мною капкана, он в диком страхе молнией взлетел на вершину скалы и ни за какие деньги не хотел спускаться вниз. Его просили ратники, умоляли слуги, звали соседи, но полковник даже слушать не хотел никаких уговоров.
В конце концов солдаты провели ему на вершину скалы телефон. И только когда Гасбер почувствовал в руке трубку, он немного пришел в себя и сразу же дал приказ всем ветеринарам тридцать три раза проверить, действительно ли его мучитель испустил дух или только прикидывается мертвым.
Ветеринары повертели льва, ощупали плешивую шкуру, потертую на службе во многих цирках и зоологических садах, и заключили:
— Он больше похож на затертую тряпку, чем на царя зверей.
— Великолепно! — воскликнул Гасбер. — А теперь на всякий случай обрежьте ему когти и вырвите последний зуб.
Его приказание было выполнено в точности.
— А теперь приказываю заковать его в железные цепи.
Было сделано и это.
— Нет, — решил наконец начальник охоты, — я все равно не могу спуститься на землю: кто при жизни свирепый, того и после смерти бояться нужно.
— Оляля, Гасби, ты можешь временно поселиться в пещере и дожидаться, пока побелеют кости твоего противника.
— Правильный совет, Мики. Так я и сделаю.
— Как знаешь, только учти: глупости трон ни к чему, она может царствовать и без него.
— Конечно, конечно, — со всем соглашался Гасбер. А граждане Нейлонии, сидя перед телевизорами, так громко смеялись над ним, что земля не выдержала и раскололась пополам.
Точно говорю, вот в этом самом месте…
ЧУДОДЕЙСТВЕННОЕ ЗЕЛЬЕ
Каждое дерево со своим лесом шепчется.
В конце концов меня снова потянуло путешествовать. Перед глазами проплывали невиданные-неслыханные страны, мерещились костры на ночных полянах, шум лесов и рощ, зеленые холмы моей родины…
Посоветовавшись с местными инженерами, я решил, что для путешествий не найти ничего лучше бочки. Свою я оставил в музее новейшей техники в гостеприимном Перлоне, а вместо нее благодарные нейлонцы соорудили мне новую, из удивительного материала, который горит — не сгорает, мокнет — не промокает, мерзнет — не замерзает, а короче говоря, из пластмассы. Внизу у бочки приделали колесики, сверху — полозья, по одному боку — парус, мачту и руль, по другому — винт с длинными лопастями, как у пропеллера. Одним словом, оборудовали такой расчудесный охотничий возок, какого еще нигде и ни у кого не бывало. В нем я мог смело пускаться в любое путешествие — хоть по воде, хоть по земле, хоть по воздуху, хоть по снегу и даже по асфальту.
Но это еще не все! Видели бы вы мою бочку внутри!
Двойная дверца задраивается плотно-наплотно, запирается на два засова, оконце из небьющегося бронированного стекла, электрокамин из нержавеющей стали и крохотная полупроводниковая электростанция, складной столик-самобранка, невесомые кастрюли, столовый прибор из сорока съедобных деталей, подъемные диваны и множество других всевозможных удобств, с которыми путешествовать — сплошное удовольствие.
Перлонцы толпами валили поглазеть на чудо-бочку. Наконец прибыл с прощальным визитом сам президент.
— Понравилась ли вам работа моих лучших умельцев? — спросил он.
— Великолепно! — воскликнул я.
— Ну, тогда — счастливого пути, — пожелал президент и прямо-таки завалил меня подарками — всевозможными необходимыми для путешествия мелочами, среди них вручил мне говорящую спичечную коробку, сделанную на манер беспроволочного телефона.
— Стоит набрать мой номер, и я в любой момент откликнусь. Ну, будь здоров, чужеземец. И напоследок открой, на милость, что ты со своим псом такое сотворил, что ни один наш аппарат не смог его исследовать?
— Ничего я с ним не делал. Очень рад, что в вашем адском царстве болтов-винтов, мигающих ламп и воющих моторов живая, хоть и плюгавенькая собачка еще может сохранить свою тайну. И этой тайны я не выдам даже под страхом смерти…
