Светлана Захаров - Сказочники оптом и в розницу
— То есть?
— Они же бедные. Зачем же засорять наше Царство всяким нищим сбродом?
— А у вас деньги есть? — спросил я, чем поставил вора в тупик.
— Ну… Конечно, — сказал он, подумав.
— А зачем вам еще?
— Чтобы больше было! — захихикал вор.
— А зачем?
— Чтобы кутить, пить и веселиться!
— Так кутите. Деньги же есть.
— Ага-а! А вдруг закончатся?
— Ну сейчас же есть.
— А потом?
— Вот потом и награбите.
— А мы впрок! — поддержал вора в шапке абсолютно лысый громила, перепоясанный широким ремнем, за который было заткнуто еще по меньшей мере восемь ножей.
— Да! Впрок мы! — обрадовался подмоге коротыш. — Так что давай, давай, деньжата доставай!
— У нас есть деньги? — спросил я Ореха.
— Нет, — покладисто сказало дерево, чем привело большую часть бандитов в замешательство.
Только не Зимнюю шапку.
— Но-но, — сказал он. — Па-апрашу без хамства!
Но дерево и не собиралось хамить. Оно сделало молниеносный рывок, распялило дупло, сделало: "ХАП!" — и низенький предводитель воров полностью скрылся в деревянном отверстьице.
— Ухуху! — отважное воинство разом схлынуло. Лысый, правда, молниеносно выдернул из-за пояса три ножа, но вовремя рассудил, что против дерева сгодится разве что двуручная пила, и со вздохом засунул оружие обратно. О том, что для меня пила отнюдь не понадобится, он не догадался. И то славно. Но на всякий случай я забился под Орех и заслонился нижними ветками.
Бандиты скрылись за деревьями, но не ушли. Было слышно, как они там находятся в непонятках и производят грязную мышиную возню. Затем послышался голос плешивого:
— Дядьки! Грызла-то отдайте! На что он вам?
— Не бувет бавоваться! — прошамкало дерево.
— Через лес пропустите? — спросил я, выныривая из-под ветки.
— Через наш — да! Еще и проводим, чтоб никакая мразь не напала! Мало ли тут ворья всякого шастает!
— Это верно. Провожайте, — я вылез и демонстративно затопал по тропинке. За мной шло дерево, из нутра коего сыпал ужасными проклятиями незадачливый предводитель ворянства.
Шли мы не то, чтобы очень долго. Пару раз устраивали привал, присмиревшие бандиты угощали нас свежепоймаными зверьками и поили чистой ключевой водой. А лысый, особым образом высвистав из кустов парочку куропаток, приготовил нам такое чудное блюдо, что даже дерево сжалилось и зашвырнуло в дупло пару кусков мясца, откуда тут же зачавкала Зимняя Шапка под чудным прозвищем Грызло.
Я уже начинал наслаждаться свалившимися на меня благами иноземной цивилизации. Никаких радиоактивных облаков, никаких дождей, от которых начинала дымиться и слезать кожа, никаких внутренних разрывов от нечаянно съеденной птички-невелички. Просто какой-то рай! Интересно, моя собственная родина тоже когда-то была такой?..
— Все, — остановившись, сказал лысый, когда мы выбрались из плена деревьев на простор. — Дальше уже не наш участок. Дальше сами.
— Спасибо, ребятки, — я зашуршал было к следующему леску, но меня остановил дикий крик из орешьего пуза.
— Ба-атюшки! Отпуститя-а!
— Можно, я его еще немножко потаскаю? — умоляюще попросило дерево. — Он так смешно щекочется!
— Плюй! — возмутился я. — Нам междулесной конфликт не нужен!
Орех затейливо изогнулся и изрыгнул коротышку, причем метнув его таким образом, что тот приземлился аккурат в приготовленные лапы лысого вора.
— Это вам, — сказал я. — Сдачи не надо. Адьос, амигос.
— Амигос адьос, — неожиданно отозвался лысый, после чего все воры, как по команде, скрылись с глаз — только трава шумнула.
— Это вы по-каковски? — удивился Орех.
— Тайный язык нарушителей закона, — подмигнул я. — Называется — "каретная феня".
— Я же говорил — из-под Ростова, — и дерево, оставив меня стоять с разинутым ртом, замаршировало к следующему "участку".
Пришлось догонять, позорно прыгая через кустики. А как еще прикажете?
Глава десятая
Как еще прикажете?
— Вашему вниманию предлагается деревня Рябовка! — бодро воскликнуло Дерево. — Во-он уже погост виднеется.
— Надеюсь, нас на погосте не положат, — поежился я.
— Как повезет, — философски отозвался Орех. — Тут уж или за щитом, или щитом.
— Это что еще за народное творчество?
— Древесная поговорка. Значит — либо тебя признают памятником природы и щитами оградительными обнесут, либо из тебя самого щитов наделают. Пожарных.
Как я понял спустя несколько колов времени, судьба с милой улыбкой поджидала нас, вооружившись багром, ведром и огнетушителем — со стороны Рябовки на погост направлялись какие-то странные фигуры в белом. Передвигались они весьма странно — ползком, и было их много — цепочка растянулась от деревни до кладбища.
— Что бы это значило? — озадаченно пробормотал Орех, когда мы приблизились к дороге.
— Призраки бледные с цепями звенящими? — спросил я, благоразумно не подходя ближе.
Орех открыл дупло для ответа…В это время из придорожных кустов вынырнула всклокоченная рыжая башка.
— О! Глым Харитоныч! — расплылась она в щербатой улыбке.
— А! — я схватился за сердце. — Опять душегубы? Всю деревню перерезали! Креста на вас нет! Орех, ну-ка, хапни его, чтоб неповадно было!
Орех направился к кустам, наклонился… И с ревом кинулся к рыжему обниматься.
— Семен Игнатьич! — скрипело Дерево. — Сколько лет, сколько зим!
— Да нисколько, — радостно отвечал ему рыжий. — На той неделе виделись. А вы какими судьбами туточки?
И тут я узнал в щербатом дядьке одного из семи Семенов-Додельщиков! К которым, кстати говоря, в Мастерскую мы с Орехом и направлялись, если вы помните.
— Мы — со Свалки, — просвещал его Орех. — А вы? Где все ваши?
— Спят. Я — на карауле. На задании мы, — помрачнев, ответил Семен Игнатьич. — Глянули на карту — а в Рябовке неспокойно. Не происходит то, что должно было.
— А что должно было произойти? — спросил я, присаживаясь на траву. Семен присел рядом со мной и начал рассказывать:
— Ихняя девка должна была за парня из соседней сказки замуж в ту субботу выйти. Не вышла почему-то. И обе сказки нарушились. Мы котомки похватали — и сюда.
— А тут мор?
— Хуже. Могильщик объявился. Так что лучше вам туда не ходить. Пропала Рябовка. Вот, ждем, когда все на погост уползут, Могильщик развеется, тогда работы будет много, почитай, все соседние сказки наперекос пойдут.
— Так это что, рябовцы ползут? — тонким голоском спросил Орех.
— Они, родимые.
— Что за могильщик такой? — спросил я. — Какой-нибудь маньяк-колдун вуду? Всех порешил, а потом заставил трупы ожить и самим себя хоронить, так что ли?
— Вы поаккуратней с этим, — поперхнувшись, попросил меня Семен. — Хорошо еще, что не сказали сперва "Жили-были", а не то опять, как с тем сказителем очкастым, получилось бы. И так по Царству всякой нечисти незнамо сколько шляется. А Могильщик — откуда только выискался? Вроде бы и не придумывал его никто, да и чем он занимается — неведомо, да только после него ни одной живой души в деревнях не остается. Где-то что-то я слыхал про такое чудо-юдо, да вот запамятовал.
— Пойду гляну, — поднялся я с травы.
— Не надо, Глым Харитоныч! — сказал Семен Игнатьич. — Я слышал, что несколько сотен лет назад, еще до Шнапса, Могильщик пару Сказочников укокошил — сами на погост уползли. И Додельщики пытались его угомонить, потом новых Семенов искали.
— Ты это точно знаешь? Говоря умным словом — наверняка?
— Без наверняков. Точно вам бы Кащей Големыч рассказал, или Колоб Дедушкович. Я ж говорю — легенда. А все равно страшно.
— Не так страшен черт, — неожиданно сказал Орех, — как его малюет художник Вдали! Пошли, хоть из-за заборчика посмотрим.
— Глым Харитоныч, вы же к оперативной работе не приучены! — взвыл Семен. — Кащей Големыч меня за такие штуки в огонь и в воду, а потом — медной трубой сверху ка-ак…
— Тогда пойдем с нами, — сказал я. — Что страшнее — неведомый Могильщик или хорошо всем известный Кащей?
— Кащей, — сглотнув, признался Семен, и поднялся с земли. — Очень хорошо известен нам сей достойный господин, раздраконь его в прах да в пепелище!
Пригибаясь и тщательно обходя стороной заметно поредевшую вереницу ползунов, мы приблизились к деревне. Схоронившись за плетнем, стали по очереди выглядывать.
— Ничего не видно, — вполголоса сообщил Орех.
— А что ищете? — послышался сзади чей-то голос. — Может, подскажу?
Мы с Семеном хором издали полузадушенный писк. Вся наша компания медленно повернулась…
И узрела кого-то на противоположной стороне улочки. Этот кто-то был хрупким кудрявым юношей, сидящим с ногами на плетне. Пригорюнившись, он смотрел на нас огромными и невыразимо грустными глазами.
