Ирина Боброва - Между ангелом и бесом
— Зануда ты, ангелок, — Гуча аккуратно уложил Самсона на травке и прилег рядом. — Какой такой ущерб, не пойму? Какой вред? Ты посмотри на мою шутку с другой стороны — кто он был раньше? Мальчишка, у которого одна радость в жизни — украсть игрушку поярче! Зато теперь, испытав такое горе, такое потрясение, он счастлив будет всегда!
— Это еще почему?
— От сознания своей мужественности, как ты говоришь. Знаешь, он теперь как по малой нужде захочет сходить, так каждый раз такое счастье будет испытывать! Всю жизнь, между прочим, счастливым будет, независимо от обстоятельств и социального положения. Вот так! — Гуча от души расхохотался.
— Странно.
— Ты о чем?
— Да думаю, как, оказывается, человеку для счастья мало надо — всего лишь сходить пописать.
— В кои-то веки ты прав, ангелок, — сказал черт. — Жаль только, что люди этого не понимают, все смысл в жизни хотят найти.
— И что, находят?
— Находят! Кто в деньгах, кто к власти рвется, а кто-то детей плодит, чтоб след, значит, в веках оставить. Некоторые подвиги совершают славы ради. Каждый по-своему счастье понимает и в соответствии с этим пониманием дурью мается. А для счастья всего-то надо — глоток чистой воды, краюха хлеба, ясное солнышко над головой и, как сказал ты, возможность спокойно пописать. Смотри, принц-то в себя приходит!
Самсон открыл глаза, посмотрел на друзей, растянул губы в глупой ухмылке.
— Ребята как я счастлив! — сказал он и, все еще сомневаясь, опять пошарил в штанах, проверяя, все ли там на месте. — Я даже не знал, что можно быть таким счастливым!
— Ну, что я тебе говорил? — поддел ангела Гуча. — Давайте-ка, ребятки, найдем лужу почище и смоем с вас это гаремное безобразие!
— Ты про что? — не понял его принц.
— Про косметику, — пояснил черт, — Ваши физиономии точно фонари светятся, а на свет, как известно, кого только не занесет!
Подхватив пожитки, компания направилась на север по протоптанной неведомо кем тропинке.
Пейзаж снова резко изменился. Только что за спиной колыхалось море песка, казалось, достаточно немного напрячь глаза, и увидишь горы, отделяющие Последний Приют от остального мира, и тенистые леса Рубельштадта. Отошли от границы несколько шагов, и… каменистые холмы, болотистые речушки, редкий кустарник, небольшие озерца сменили горячий песок, и жару, и далекие горы. Казалось, кто-то большой и сильный просто переменил декорации, предлагая сыграть следующий акт пьесы под названием жизнь.
Выбрав небольшое озеро с поросшими сочной травой берегами, друзья остановились. Нужно было привести себя в порядок и позавтракать, чтобы со свежими силами выступить навстречу новым приключениям. Парни бросились к воде, а Гуча, разостлав платок прямо на траве, заказал сытный завтрак. Лежа на боку, он лениво жевал кусок хорошо про копченного мяса и посмеивался над стараниями своих подопечных.
Что только ни делали бедные юноши, чтобы смыть краску! Терли лицо песочком и тиной, сбивали перламутр с лысин найденным на берегу плоским камнем. Часа через три они добились некоторых успехов — Самсон сиял девственной чистотой новорожденного поросенка, у Бенедикта осталась только бордовая точка меж бровей.
— Молодцы! — похвалил их черт. — Вот только родинка у ангела как бы не к месту. А волосы отрастут. Наверное…
— Не смывается, — вздохнул ангел и потер пятнышко пальцем.
— А как ее тебе рисовали? — спросил Самсон.
— Какими-то иголками кололи.
— Ого, — присвистнул Гуча, — Оставь ее в покое. Это татуировка. Теперь только кислотой выжигать.
— И что, мне теперь так и ходить? — возмутился Бенедикт.
— Ну и что! — с полным ртом пробубнил Самсон. — Я слышан, что за морем есть страна, где каждый мужчина с такой точкой во лбу ходит. И, между прочим, у них это считается почетным!
— Ну, если так, то ладно, — согласился Бенедикт и присоединился к трапезе.
После еды Гуча убрал платок-самобранку и разостлал на траве карту.
— Так, ребята, эта тропка выведет нас на большую дорогу. Дорога прямая, до города рукой подать.
— А как называется город? — спросил Самсон.
— Крепость, ответил черт.
— Да нет, я спросил, как столица называется.
— Говорю же — Крепость. Название города такое. Правит страной король Клаус, а принцессу зовут Брунгильда Непобедимая.
— Мамочки… — выдохнул Бенедикт. — Ну и имечко!
— Что-то мне туда не хочется. — Принц умоляюще посмотрел на черта. — Если она Непобедимая, значит ее действительно никто не победит.
— Логично, — согласился Гуча. — Бабы тут действительно ненормальные. На что я крепкий мужик, и то после бультельерши не могу очухаться.
— А может, сразу в Талону? — вскинулся Самсон. — К маме с папой? Посмотри — тут рукой подать, а в королевстве я все равно буду принцем и наследником. Если, конечно, они меня признают. Ну на кой мне эта Непобедимая? Что я с ней делать буду?
— Побеждать! — не подумав, предложил ангел.
— Во, дубина, да как же ее побеждать, если она — НЕ-ПО-БЕ-ДИ-МА-Я!!! — по слогам произнес принц.
— Ладно, не вешай нос! Я что, зверь, что ли? — Гуча свернул карту и сунул ее в карман. — Мне эта возня с невестами тоже надоела. Не пойму, почему они на кого попало западают?
— Я не кто попало, — огрызнулся ангел.
— Я не тебя имел в виду, а так, вообще. Эта Непобедимая наверняка не исключение. Увидит симпатичную мордочку ангела, попробуй потом отвяжись от нее.
— Между прочим, ты тоже не урод, — со смешком сказал Самсон. — Где гарантия, что она на тебя не клюнет?
— Мое железное сердце тому порукой будет!!! — воскликнул Гуча и расхохотался. — Хватит с нас девок!
— Слава богу! — вздохнул Самсон. — Это где такое видано, чтобы в таком юном возрасте обзаводиться семьей? Да я еще, может, не нагулялся!
— Скажи лучше, не наворовался, — поддел приятеля черт.
— Любая работа почетна, — выкрутился воришка.
— Не злись, я ж тебя перевоспитывать не собираюсь, а ворчу так, любя!
— Интересно, как ты тогда ненавидишь?
— Страшно, — ответил черт таким тоном, что собеседники не поняли, шутит он или говорит серьезно. — А в город заглянуть все равно придется. Чтобы обогнуть Крепость, нужно идти либо через Фрезию, либо через Рубельштадт, а нам туда путь заказан.
— Жаль, у меня нехорошее предчувствие по поводу этой Крепости, — сказал Самсон.
Он подхватил котомку и пошел вперед. Следом зашагал ангел, а Гуча со своей торбой замыкал шествие.
Шли молча. Только один раз принц нарушил тишину. Он заорал от неожиданности, когда наступил на лягушку и едва не раздавил ее. Говорить не хотелось, каждый думал о чем-то своем.
Внезапно откуда-то неподалеку донесся шум — лязг железа, крики, рев какого-то крупного зверя. Друзья припустили бегом и, выскочив на большую дорогу, стали свидетелями неравной схватки. Воин, закованный в железные доспехи, сражался с огромным драконом. Гуче показалось, что человек проигрывает.
Не раздумывая ни секунды, черт выхватил из-за пояса кинжал, взмахнул им и выкрикнул волшебные слова. Небольшой ножичек мгновенно превратился в огромный меч, задрожал в руке и… от Гучи больше уже ничего не зависело. Все, то от него требовалось, — это крепче держаться за рукоять.
Со стороны казалось, будто на чудовище налетело стальное колесо — так быстро вращался меч. В считанные мгновения от дракона осталась обезглавленная туша, расчлененная по всем правилам мясницкого искусства на аккуратные куски — грудинка, окорок, филей, антрекот, гузка.
— Все, хватит! — приказал Гуча, между делом отметив, в каких целях использовали волшебный клинок предки отшельника Амината. Он опустил меч к земле и повернулся к рыцарю, ожидая благодарности за спасение от смерти. Дождался, но не того! Черт едва успел уклониться от удара по голове, который в противном случае раскроил бы ничем не защищенный череп надвое.
Машинально выкинув вперед руку с мечом, Гуча отбил еще один не менее мощный удар, направленный в грудь.
— Ты что, с ума сошел? — закричал он, отскакивая назад.
— Проходимец! — выкрикнул в ответ незнакомец, демонстрируя прекрасную технику владения двуручным мечом. — Поганый пес! Ты убил дракона именно в тот момент, когда он начал поддаваться дрессировке. Ты жизнью заплатишь за смерть моего любимца!
Может быть, так оно и получилось бы, будь в Гучиных руках обыкновенное оружие, но волшебным мечом он довольно успешно отразил атаку и обезоружил противника, сбив его с ног и приставив острие меча к горлу.
Рыцарь не шевелился, лишь издавал звуки, подозрительно похожие на рыдания. Черт, не убирая клинка от горла соперника, опустился на колени и осторожно, ожидая какого-нибудь подвоха, свободной рукой откинул забрало.
Умный меч, почувствовав настроение хозяина, стал маленьким и, выскочив из ладони, юркнул в карман алого плаща. Туча растерялся — на него смотрели самые прекрасные глаза на свете. Как оказалось, девица не плакала, а смеялась, прямо-таки лучась счастьем.
