Дмитрий Исаков - Акулу хотят съесть!
— Подруга лучше, чем жена! От нее меньше хлопот и убытка! — и немного подумав, добавила: — А к тому же она еще и верная!
— Ивану надо жениться и иметь от брака детей! — возразила ей Галя, хотя в принципе была согласна с Мурзилкой.
— Он с женщинами очень робкий из-за слишком уважительного к ним отношения, которого они ни капельки не заслуживают!
— Это точно! — подтвердила Мурзилка, и обе девушки, найдя на почве женоненавистности общий язык и взявшись за руки, последовали со всеми дальше.
— А что, Иван, давай мы тебя и вправду женим! — предложил вдруг Томми, когда они вышли на одну из центральных площадей и уселись на ступеньки около большого фонтана.
— Ты меня сегодня уже женил! — вяло произнес Иван, любуясь игрой заходящего солнца в стеклах домов. — А потом — на ком?
— Как это — на ком?! — воскликнул Томми и широко развел руками. — Посмотри вокруг; сколько красивых девушек, и любая из них будет счастлива выйти за тебя замуж!
— Так уж и любая?! — засмеялся на свою голову Иван, чем еще больше подзадорил Томми.
Тот хитро сощурился и противно ехидным голосом сказал:
— Давай спорим, что любая понравившаяся тебе девушка тут же согласится выйти за тебя замуж и тебе, для того чтобы она на это согласилась, не надо будет ударить даже палец о палец?!
— Давай! — продолжал улыбаться, как дурак, Иван. — Вот эта! — и показал на Мурзилку.
Мурзилка с криком «Му-ур!» сразу же прискакала и попыталась усесться у Ивана на коленях, но коварный Томми не дал ей сделать этого — оттащил ее от Ивана и вернул на прежнее место рядом с Галей.
— Э-э, нет! Эта не пойдет! С ней нужно не жениться, а пора уже разводиться! — продолжал балагурить Томми. — Ты выбирай любую другую из толпы — вон их сколько тут шлындает!
У Ивана в ту минуту была меланхолия, связанная с воспоминаниями юности, тем более, что, может, именно здесь у него было первое свидание со своей первой любовью, и, поддавшись мимолетному настроению, он стал и вправду вглядываться в пеструю толпу проходящих мимо девушек, выбирая и примеривая на глаз подходящую.
И тут случилось непоправимое!
Иван мельком заметил профиль одной высокой и стройной девушки, смутно напоминавшей первую его любовь — девушка была скромно, но со вкусом одета, и не торопясь следовала куда-то прямо мимо их фонтана.
— Вон та! — произнес роковую фразу Иван и махнул вслед ее рукой. — С длинным хвостом!
Томми быстро нашел глазами ее в толпе и, удивившись такому странному невзрачному выбору, спросил у Ивана:
— Ты в этом уверен?!
— Да! — не ведая, что творит, воскликнул тот. — Вон идет моя суженая, и еще секунда — и она скроется навсегда!
— Петруха! — неожиданно громко сказал Томми. — Ты слышал, что сказал Иван?! Иди и скажи вон той девушке, что она понравилась твоему хозяину и что он согласен на ней жениться!
Робах, не задавая глупых вопросов, мгновенно догнал почти пропавшую в толпе Иванову невесту и, остановив ее за руку, начал что-то ей говорить.
Наши друзья, включая Томми, немного обалдели от разворачивающихся событий, но никто из них не принимал эту шутку всерьез, а зря!
Робах не больше минуты уговаривал невинную жертву и неожиданно для всех уговорил!
Та, добровольно, без принуждения, вдруг повернулась и пошла прямо к ним.
Знал бы Иван, чем все это кончится, то побежал бы отсюда сломя голову!
Но он этого не знал, да ему еще стало очень интересно, с какой целью она к ним приближается: то ли хочет чего интересного сказать, то ли желает дать ему по морде!
По мере приближения девушки Иван все больше и больше удивлялся ее сходству с той ненаглядной, которую он потерял во времени навсегда и безвозвратно по своей глупости и простодушию много лет назад, когда ему было четырнадцать лет.
Такой же круглый овал лица, такие же огромные карие глаза, точно такой же вздернутый нос, ямочки на щеках, пухлые губы и каштановые волосы, да разве можно описать словами красоту и очарование единственной и, неповторимой, навек потерянной двенадцать лет назад и вновь воссозданной из мечты первой своей любви!
Девушка подошла к ним и остановилась напротив Ивана.
На ее щеках горел алый румянец смущения и стыда за свое безумное до неприличия поведение, она растерянно улыбалась, не зная, как себя вести в этой нелепой ситуации, да и, если честно во всем признаться, совершенно не понимала, зачем она все это делает и какая сила заставила ее пойти на поводу у этого наглого робота, сказавшего ей совершеннейшую глупость про какое-то мифическое замужество с совершенно незнакомым человеком, при всей ее добропорядочности и скромности, да и вообще приличные девушки никогда не заводят знакомства на улице, тем более в таком непристойном месте, как этот «Фонтан любви»!
С другой стороны, в ее сознании произошло что-то совершенно непонятное, и ноги сами привели ее сюда, и этот молодой человек, которого она видела совершенно в первый раз, был ей почему-то необычайно дорог и до близости родной, что она еле себя сдерживала, чтобы не броситься с ходу ему на шею и не было никаких сил уйти от этого позора, а все его друзья впярились и пожирают во все глаза ее вселенский позор, и что будет с мамой, когда она узнает, что ее дочь натворила, а уж папа… — об этом лучше и не думать! Стыд-то какой!
Так и стояла эта бедная и несчастная девушка под перекрестным огнем взглядов этих наглых, безжалостных и бессердечных людей!
Молчаливое стояние затянулось, и нужна была разрядка, которая не заставила себя ждать!
— Ты чего тут вылупилась?! — с вызовом сказала Мурзилка несчастной. — А ну, канай отсюда, пока цела!
Иван, предвидя дальнейшие криминальные действия своей подруги, по-быстрому вмешался в только начинавшую разгораться бабскую склоку.
— Не обращайте на нее внимания, девушка! И не сердитесь на нас — это была не самая остроумная шутка!
Услышав из уст неожиданно ставшего ей родным незнакомца добрые слова, она приветливо и в то же время виновато ему улыбнулась, но с места не сдвинулась. (Все-таки она еще могла контролировать свои действия и на шею ему не бросилась!)
— Разве ты не слышала, что тебе сказали?! — опять начала кабанеть ревнивая Мурзилка, медленно заходя ей сбоку для более удобного угла атаки. — Пошутили, и будя! Срыгни отсюда!
Все присутствующие были шокированы происходящим, и Галя, не выдержав этого хамства, начала стыдить ее:
— Как тебе не стыдно, Мурзилка! Как ты выражаешься?! И что ты на человека напала! Разве ты не видишь — она не в себе! — и, обратившись к стоящей, строго сказала: — Девушка, простите нас и, пожалуйста, идите себе!
Все было бы хорошо, но Мурзилка изловчилась и прыгнула к сопернице с явным намерением вцепиться ей в волосы и наверняка исцарапала бы ее до крови, не перехвати ее Петруха вовремя!
Все вскочили как ужаленные, а несчастная девушка, не выдержав такого жуткого прессинга, всхлипнув, грохнулась в обморок!
Иван еле успел подхватить ее на лету, а Мурзилка, видя, что он уже ее лапает, начала буянить и трепыхалась в руках Робаха до тех пор, пока к ней не подошел Томми и не процедил сквозь зубы:
— Будешь кабанеть — отправлю на переплавку!
После чего та, наконец, остепенилась — видимо, трезво оценив степень опасности такого неприятного для нее расклада.
Не зная, что ему делать с этой сумасшедшей дальше, Иван в отчаянии позвал сестру:
— Галя, ради Бога, сделай что-нибудь?!
— Смотри, не урони ее! — очень дельно посоветовала Галя, но почему-то ничего не стала делать, да и чем она могла ему помочь? Если только подержать ее вместо него?!
Иван стоял посреди площади и держал, как дурак, на руках драгоценную ношу — совершенно незнакомую ему девушку!
Что с ней делать дальше, он совершенно не знал.
Через некоторое время, пригревшись, та потихоньку стала приходить в себя и, подчиняясь общепринятым инстинктам, обняла его за шею обеими руками, за чем сразу же последовал совершенно логический взрыв негодования в мурзячьих рядах, но он тут же был потушен грозным Томминым взором и нерушимой крепостью Петрухиных рук.
Иван, чувствуя, что его подопечная начинает оживать, немного ослабил свое беспокойство и стал, пользуясь выпавшей ему возможностью, так сказать, вплотную, более подробно изучать свалившееся на него счастье.
Несмотря на свой относительно высокий рост и вполне нормальное сложение, девушка казалась очень легкой, мягкой и нежной на ощупь.
Держать ее на руках было одно наслаждение, и почувствовав, что он сможет это делать хоть всю жизнь, Иван довольно здорово испугался реальности этой почетной перспективы, и чтобы ускорить так вяло начавшийся процесс ее оживания, он легонько дунул ей в лицо.
От такой ласки у нее слегка дрогнули слишком длинные и пушистые ресницы, и словно чего-то опасаясь, медленно раскрылись полные ужаса и любви прекрасные глаза.
