Александр Рудазов - Сын архидемона
Но ведь нет! Ничего подобного! Нижняя кнопка слева привезла меня на пятнадцатый этаж, верхняя слева — на семнадцатый, нижняя справа — на четырнадцатый, а верхняя справа — на двенадцатый. Поскольку все эти этажи располагаются близко друг от друга, я заподозрил, что какая-то закономерность тут все-таки есть.
Но черт меня раздери, если я знаю какая! Может, тут используется булева алгебра или геометрия Лобачевского я не знаю. У меня вообще всегда была тройка по математике.
Кроме шестого класса — там я вытянул на четверку.
Так я катался туда-сюда минут пять и перепробовал семь этажей. А когда приехал на восьмой — он оказался тридцать девятым сверху — в лифт вошли еще два пассажира. Пожилой мужчина и женщина средних лет — оба в белых халатах. На меня они взглянули лишь мельком.
— Этаж? — коротко спросил мужчина.
— Двадцать четвертый, — ответил я.
Он нажал шестую кнопку снизу в правом ряду. И я наконец-то поехал на нужный этаж.
ГЛАВА 12
Самое сложное в проникновении на секретный объект — само проникновение. После того как окажешься внутри, на тебя уже не обращают внимания. Ведь если ты идешь по коридору уверенным шагом и делаешь рожу кирпичом, это означает, что ты имеешь право здесь находиться. Люди обычно рассуждают именно так.
А если не прокатит, у меня всегда остается план Б.
Двадцать четвертый этаж оказался куда оживленнее тридцатого и тридцать первого. Если профессор Гадюкин, такое впечатление, работает в гордом одиночестве, а на тридцать первом этаже вообще расположены только склады, то здесь народу полным-полно. Лампы дневного света, множество людей в белых и синих халатах — все куда-то спешат, торопятся, переговариваются на ходу.
— Калерия Пална, что там за скандал был в девятой лаборатории?
— А вы не слышали, Виталий Потапыч? Анисимов-то, оказывается, втайне проводил эксперименты по скрещиванию человека и волка.
— Очень интересная проблема. И как он подошел к решению?
— Прямым путем, через оплодотворение. Человеческой спермой волчьей яйцеклетки.
— И что же, получилось?
— Он утверждает, что если бы проект не закрыли, то все бы получилось.
— А почему закрыли-то?
— Нещадимов сказал, что не потерпит разврата на территории, и приказал вернуть Машку в зоопарк.
— Какую еще Машку?
— Да волчицу.
Дверь с неброской табличкой «Ф.Г. Игошин» разместилась сразу за поворотом, между кладовкой и лекционным залом. Я дождался, пока в мою сторону никто не будет смотреть, и юркнул внутрь.
Вот я и на месте. Очень просторный, со вкусом обставленный кабинет. Места столько, что хоть танцуй. Кроме входной двери есть еще две — одна приоткрыта, видна соседняя комната, в дальнем конце которой стоит лабораторный стол. На полу мягкий ковер, вдоль стен диванчики, в углу огромный телеэкран, над столом висят портреты Эйнштейна, Циолковского и еще двух каких-то мужиков.
— Это Сергей Королев и Вернер фон Браун, — тут же подсказал Рабан.
Доктор Игошин выглядел… обыкновенно. Самый обычный мужчина лет сорока пяти — худощавый, в роговых очках, вьющиеся черные волосы. Он был полностью поглощен экраном компьютера и на меня даже не взглянул. Я подошел к его столу и негромко кашлянул.
— Почему без стука? — строго спросил Игошин, обращая ко мне левый глаз, а правым по-прежнему глядя на экран.
— Вам известно, кто я такой?
— А вам известно, кто я такой? — вежливо спросил я, поворачивая камень в кулоне.
Должен отдать этому типу должное — он даже не вздрогнул. Сами представьте себя на его месте — миловидная девушка внезапно превращается в шестирукую тварь с крыльями и хвостом. Сумеете сохранить невозмутимое лицо? Я бы вряд ли сумел — а ведь мне довелось глядеть в глаза Ктулху.
Точнее, мне довелось плавать рядом с его глазом, но какая разница-то?
Доктор Игошин секунд пять молча смотрел на меня. Он даже не моргал. Потом его рука медленно потянулась к ящику стола.
— Очень рад, что вы меня навестили, дорогой… Яков Николаевич? — ровным голосом спросил Игошин.
— Олег Анатольевич, — поправил я.
— Как скажете. У меня для вас есть небольшой подарок.
Сказав это, он резко выхватил из ящика пистолет. И наставил его на меня.
— Ой, пистолет! — радостно воскликнул я, делая мгновенное движение. — Я всю жизнь мечтал о пистолете, спасибо!
Теперь, когда эта штука была уже в моей руке, Игошин чуточку побледнел. Интересно, он в самом деле считал, что яцхена можно убить пулей?
— Кх-м… — промямлил доктор, растерянно разглядывая свою пустую ладонь. — Мне рассказывали о скорости реакции яцхенов, но я не думал, что она на столько быстрая. Так, могу ли я поинтересоваться целью вашего визита?
— С этого и следовало начинать, — прохрипел я, швыряя пистолет в мусорное ведро.
А что мне еще с ним делать? Яцхен с пистолетом смотрится довольно глупо. Возвращать владельцу тоже будет опрометчивым — вдруг все-таки решит шмальнуть? Убить не убьет, даже не ранит, — но на выстрел сбегутся люди. Вряд ли стены здесь звуконепроницаемые.
Кстати, надо бы дверь запереть. А то еще войдет кто-нибудь, а тут я стою как дурак.
— Так чего же вы от меня хотите, Як… Олег Анатольевич? — спросил Игошин. — Если вы хотите узнать что-то о своем прошлом или о том, кто и зачем вас создал, то вы ошиблись адресом. Я не имел никакого отношения к проекту «ЯЦХЕН». Большая часть тех, кто вами занимался, погибли на «Уране». Оставался профессор Краевский, но… это ведь вы его убили, верно?
— Мой грех, — не стал отпираться я. — А откуда вы знаете?
— Ходили слухи. Ну да неважно. Я-то вам зачем? Я с вашим проектом дела не имел, с Краевским был знаком шапочно. С Ямщиком мы дружили, правда. ну, профессором Ямщиковым, но он мне особо про вас не рассказывал. Все, что я о вас знаю, — это то, что вы проект номер…
— Нет, не нужно, — перебил я. — Все это я и так уже знаю. У меня к вам другой вопрос, доктор. Немного неожиданный. Вы ведь работали с проектом «Палач»?
— На базе «Уран» я был главным программистом, — медленно кивнул Игошин. — Да, я работал с мозгом Палача… пока меня не оттеснил Краевский. знаете, интриги, подковерная борьба. Краевский был немного… ну да не будем плохо о мертвых. А почему вас это интересует?
— Потому что я разыскиваю Палача.
— Но почему вы решили разыскивать его здесь? Кстати, как вы попали на «Гею»?
— Не уклоняйтесь от темы, Федор… Геннадьевич? Григорьевич?
— Гаврилович. И не Федор, а Фома.
— Никогда бы не догадался. Так что, Палач у вас тут не появлялся?
— А почему он должен был тут появиться?
— Не надо все время отвечать вопросом на вопрос, Фома Гаврилович, — попросил я. — Меня это начинает раздражать. А вы же не хотите раздражать яцхена?
— Никто не хочет раздражать яцхена, — слабо улыбнулся Игошин. — Но Палача здесь нет и никогда не было. Чем еще я могу вам помочь?
Я замолчал. Мне начало казаться, что мы понапрасну толчем воду в ступе. С чего я вообще взял, что здесь могут отыскаться следы Палача? С того, что он собирался пробраться на «Гею» и найти доктора Иго-шина? Ну вот — я на «Гее», передо мной доктор Игошин… и он ничего не знает.
Или все-таки знает?
Не знаю, почему я решил, что Игошин мне врет. Может быть, его голос звучал не совсем искренне. А может быть, дело в пистолете, который он зачем-то держал в ящике стола. Зачем держать под рукой пистолет, если ты не ждешь нападения? В кого собирался стрелять доктор Игошин, кого он боялся? В общем, у меня зародились смутные подозрения — и я решил пустить в ход угрозы. Они работают лучше уговоров.
Я выпустил один-единственный коготь и демонстративно отхватил им уголок стола. Потом приставил это тончайшее, почти прозрачное лезвие к горлу Игошина. Тот нервно сглотнул.
— Я вызову охрану, — пригрозил Игошин.
— Не успеете, Фома Гаврилович, — мягко сказал я. — Мне очень жаль, но я должен узнать правду. Сами расколетесь или мне устроить аутодафе?
— Аутодафе? — недоуменно моргнул Игошин.
— А что? Я прошел обучающий курс. Правда, на права сдать не успел.
Не думаю, что он воспринял мои слова всерьез. Ну кому вообще может прийти в голову, что последние месяцы я провел на Земле семнадцатого века, стажируясь у великого инквизитора Торквемады?
Но зато он воспринял всерьез мой коготь. Для пущей убедительности я выпустил и все остальные. Шесть рук медленно изогнулись, заключая голову Игошина в чудовищный бутон. У него на лбу выступил пот, а я надеялся лишь, что жертва не вздумает дергаться. Если Игошин попытается вырваться, то изуродует себе лицо. Я, конечно, смогу его вылечить с помощью моей тканевой жидкости.
— Хорошо, я скажу, — неожиданно произнес Игошин. — Уберите когти.
Надо же, сработало.
— Так что, Палач здесь был? — радостно спросил я.
