Терри Пратчетт - Ноги из глины
— К примеру, джином с тоником, — рассеянно пробормотала Ангва.
— Ангва?
— Гм? Да? Что?
— Кто-то сказал мне, что в Страже служит вервольф! Представляешь? Я не могу в это поверить!
Ангва остановилась и уставилась на нее.
— Я думаю, рано или поздно волчья натура себя проявит, — заявила Шельма. — И как только командор Ваймс такое допускает?!
— В Страже действительно служит вервольф, — кивнула Ангва.
— По-моему, это констебль Посети. Есть в нем что-то странное.
У Ангвы отвалилась челюсть.
— Такое впечатление, он всегда голоден, — продолжала Шельма. — И на лице у него все время хищная улыбочка. О да, вервольфа я узнаю с первого взгляда.
— Он и в самом деле выглядит немного голодным, что правда, то правда, — подтвердила Ангва. Что еще сказать, она не знала.
— Значит, я буду держаться от него подальше!
— Вот и отлично, — пробормотала Ангва.
— Ангва…
— Да?
— А почему ты носишь свой значок на воротничке? И воротничок у тебя какой-то необычный, точь-в-точь ошейник…
— Что? О. Ну… зато значок всегда под рукой. Понимаешь? При любых обстоятельствах.
— Мне тоже стоит обзавестись таким воротничком?
— Вряд ли.
Господин Крюк подпрыгнул.
— Дорфл, чертов глупый чурбан! Никогда не подходи так тихо к человеку, который работает с ножом для резки бекона! Я тебе уже сто раз говорил! И попытайся хоть как-нибудь шуметь, когда идешь, черт тебя побери!
Голем протянул дощечку, на которой было написано:
СЕГОДНЯ Я НЕ СМОГУ РАБОТАТЬ.
— Что такое? К примеру, у ножа для резки бекона нет выходных!
СЕГОДНЯ СВЯТОЙ ДЕНЬ.
Крюк посмотрел в красные глазки голема. Старик Рыбнокост предупреждал о подобном, когда продавал Дорфла. Да-да, так и сказал: «Иногда он будет уходить на несколько часов, потому как у них святой день. Это все из-за слов у них в башках. Если он не заглянет в свой храм, слова перестанут работать, не спрашивай у меня почему. Так что останавливать его бессмысленно».
Этот истукан стоил пятьсот тридцать долларов. Отличная сделка, подумал тогда господин Крюк, — и не ошибся. Голем переставал работать только тогда, когда заканчивалась вся работа. Впрочем, поговаривают, даже в этих случаях големы продолжают трудиться. Ходят всякие истории о том, как некий голем затопил дом только потому, что хозяин ушел, позабыв приказать ему перестать таскать воду из колодца. А другой голем мыл посуду до тех пор, пока блюда не стали похожими на бумажные салфетки. Тупые истуканы. Но очень полезные, если приглядывать за ними.
И все же… все же… почему-то подолгу их никто не держит. Наверное, это из-за внешности. Стоит такая вот двурукая громадина, впитывает в себя твои слова, и в голове у нее что-то варится… но что именно? Големы никогда не жалуются. Вообще не разговаривают.
После этого человек начинает задумываться о том, как бы сбыть с рук этакого работника, и успокаивается только тогда, когда подписывает договор с новым владельцем.
— Что-то много святых дней стало в последнее время, — заметил Крюк.
ИНОГДА БЫВАЕТ МНОГО СВЯТЫХ ДНЕЙ.
Но они НЕ УМЕЮТ отлынивать. Они УМЕЮТ только работать.
— Гм, даже не знаю, справимся ли мы… — задумчиво пробормотал Крюк.
СЕГОДНЯ СВЯТОЙ ДЕНЬ.
— Ну хорошо, хорошо. Завтра можешь взять выходной.
СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ. СВЯТОЙ ДЕНЬ НАЧИНАЕТСЯ ПОСЛЕ ЗАКАТА.
— Тогда не задерживайся, — наконец сдался Крюк. — А не то я… В общем, не задерживайся, слышишь?
Это была обратная сторона медали. Големов нельзя наказать. Нельзя ничего удержать из ихнего жалованья, потому что они вообще не получают денег. Их невозможно испугать. Рыбнокост рассказывал, как один ткач с Сонного холма приказал голему разбить себе голову и тот мгновенно выполнил приказ.
ДА. Я СЛЫШАЛ.
И какая разница, кем были собравшиеся люди? Фактически анонимность входила в условия задачи. Себя они считали человеками, помогающими ходу истории, двигающими прогресс и приближающими светлое будущее. Они были искренне уверены, что Время Настало. Страна способна пережить нашествие орды дикарей, она как-то справляется с чокнутыми террористами и лазающими по подвалам тайными обществами, но у страны появляются большие проблемы, когда преуспевающие и анонимные граждане садятся за большой круглый стол и обсуждают примерно следующее…
— По меньшей мере, это чистый способ, — сказал один. — Бескровный.
— И это, конечно, пойдет на пользу городу.
Все степенно покивали. Что хорошо для них, то хорошо и для Анк-Морпорка, это даже не обговаривалось.
— И он не умрет?
— Его можно держать в состоянии… недееспособности. Меняешь дозу, и все. Так, во всяком случае, мне сказали.
— Это хорошо. Я бы предпочел, чтобы он был недееспособен, нежели мертв. Витинари способен восстать из могилы, от него можно ждать чего угодно.
— Я слышал, он как-то раз сказал, будто предпочел бы, чтобы его кремировали.
— Только прах нужно будет развеять, гм-м, ПОШИРЕ.
— А как насчет Городской Стражи?
— А что насчет Городской Стражи?
— О.
Лорд Витинари открыл глаза. Болело все. Даже волосы — вопреки всякому здравому смыслу.
Он сосредоточил свой взгляд, и мутная фигура у кровати обрела очертания Сэмюеля Ваймса.
— А, Ваймс… — слабо сказал он.
— Как вы себя чувствуете, сэр?
— Практически мертвым. Кто был тот малый с невероятно кривыми ногами?
— Джимми Пончик, сэр. Некогда владел очень толстой лошадью и был жокеем.
— Значит, лошадь выступала на бегах?
— Так точно, сэр.
— Толстая беговая лошадь? Вряд ли она хоть раз выигрывала скачки.
— Ни разу, сэр, насколько мне известно. Но на невыигрывании скачек Джимми сделал приличные деньги.
— А. Он дал мне молоко и какое-то вонючее лекарство. — Витинари опять сосредоточил взгляд. — Я здорово болел.
— Я тоже так думаю, сэр.
— Забавная фраза. ЗДОРОВО болел. Звучит… смешно, но люди так говорят. Право, довольно забавно.
— Да, сэр.
— Как будто подхватил сильный грипп. Голова толком не соображает.
— Правда, сэр?
Патриций немного поразмыслил. Что-то еще крутилось на уме.
— Ваймс, а почему он до сих пор пахнет лошадьми? — наконец спросил он.
— Он теперь коновал, сэр, лечит лошадей. Но чертовски хорош. Я слышал, в прошлом месяце он так обработал Хромую Удачу, что она стала выглядеть как молоденькая кобылка. Очень многие на нее поставили.
— Звучит обнадеживающе, правда, Ваймс?
— Не знаю, сэр. Выйдя на стартовую линию, она околела.
— А, я ПОНЯЛ. Ну-ну. Ты никому не доверяешь, правда, Ваймс?
— Спасибо, сэр.
Патриций приподнялся на локте.
— Ваймс, у тебя когда-нибудь ногти на ногах чесались?
— Никогда, сэр.
— Сейчас мне хочется немного почитать. Жизнь продолжается, не так ли?
Ваймс подошел к окну. На перилах балкона, уставившись в сгущающийся туман, сидела некая кошмарная фигура.
— Констебль Водослей, все спокойно?
— Так тофно, фэр, — ответило чудовище.
— Я закрою окно. Туман лезет в комнату.
— Фы прафы, фэр.
Ваймс захлопнул окно, отрезав у тумана пару щупалец, которые, впрочем, тут же растаяли в воздухе.
— Это еще кто такой? — спросил лорд Витинари.
— Горгулья констебль Водослей, сэр. Бесполезен на парадах и абсолютно бесполезен при патрулировании улиц, но когда нужно долго просидеть на одном месте, сэр, тягаться с ним не может никто. Он чемпион мира по сидению на одном месте. Абсолютный победитель в стометровых посиделках. Однажды целых трое суток торчал на крыше под проливным дождем, пока мы ловили знаменитого Пырялу из Паркового переулка. Мимо него и муха не пролетит. Капрал Буравчикссон патрулирует коридор, а констебль Золтплемянникссон патрулирует этаж под нами, констебли Кремень и Морена засели в двух соседних комнатах, но сержант Детрит постоянно проверяет их, и если кто заснет, то получит такого пинка в задницу… В общем, вы об этом и сами узнаете, сэр, потому что бедняга влетит сюда сквозь стену.
— Хорошая работа, Ваймс. Но, может, мне показалось — или все мои охранники действительно нелюди? Такое впечатление, это либо гномы, либо тролли.
— Я решил, что так будет безопаснее всего, сэр.
— Похоже, ты все предусмотрел, командор.
— Надеюсь, сэр.
— Спасибо, Ваймс. — Витинари сел на кровати и взял со столика кипу бумаг. — Не смею больше тебя задерживать.
Ваймс открыл рот.
— Что-нибудь еще, командор? — вскинул глаза Витинари.
— Ну… Кажется, нет, сэр. Думаю, я пойду, сэр.
— Если не возражаешь. И наверное, в моем кабинете тоже скопилось много бумаг, буду очень признателен, если ты пошлешь за ними кого-нибудь.
