Милена Завойчинская - Алета
Мать бушевала и требовала подчиниться и назначить день свадьбы, отец Версалант, первый муж мамы, снисходительно и терпеливо уговаривал ее успокоиться, не нервничать и оставить меня в покое. Мол – хочет идти жрецом в храм, пусть идет, это его выбор. Второй отец, Айлонтар, наоборот, поддерживал маму и давил на меня. Но это при ней. А наедине в очередной раз шпынял меня, что я должен всем богам молиться, что такое недоразумение, как я, кто-то вообще согласился взять и что мне место где угодно, но только не в приличном обществе. И что он не понимает, как в нашей семье вообще мог появиться на свет такой балбес, как я. Он уже перестал закатывать маме сцены ревности, которые случались с завидной регулярностью первые сто лет после моего рождения. Перестал заявлять о том, что они с Версалантом точно не могут быть отцами такого существа, как я. И о том, что она изменяла им, и пусть теперь настоящий папаша со мной и мучается. Но наедине со мной он не упускал возможности уколоть меня этим. Если бы не мама, я давно уже сбежал бы из дому. А она меня любит, балует и прощает все мои выходки.
Ну да, я не похож ни на моих отцов, ни на старших братьев. Я и на мать-то не похож, только глаза у меня ее, ярко-синие. А в остальном… от внешности моей мне одни неприятности, сколько себя помню. Иногда я начинаю думать, что отец Айлонтар прав и на самом деле у меня действительно есть другой отец, но не могу же я спросить об этом маму. Да и по характеру братья мои – серьезные мужчины, они уже давно имеют жен и детей. А меня они называют раздолбаем. Да уж, станешь тут раздолбаем, когда всю жизнь видишь, что ты не такой, как все, и не только видишь, но и чувствуешь все прелести подобного отношения к тебе окружающих… Давать сдачу сверстникам на дразнящие прозвища я научился очень рано. Ну а потом так и пошло. Какой смысл пытаться быть послушным сыном, если в результате все равно вечно за что-то получаешь выговор? Да и не смог бы я быть тихим усидчивым ребенком, как мои братья. И унывать и злиться на наказания я тоже уже давно перестал.
Мать поругается и все равно простит, а отцы уже давно махнули на меня рукой и ждут, как Праздника всех богов, дня, когда я наконец уеду из дома окончательно. И в общем-то я их даже понимаю.
Но что я могу поделать, если я такой, какой есть? Я же не виноват в том, что так выгляжу и что у меня такой темперамент. Как не виноват я и в том, что мои способности к магии не поддаются контролю и регулярно случаются стихийные магические выбросы. И ладно бы только в магии воздуха, но вот когда к ней добавляются всплески магии огня… Крыло дома, в котором находятся мои покои, подвергалось ремонту уже неоднократно. И жениться я не хочу! Больше всего на свете я хочу вырваться за горы и пойти учиться в Школу магии. И в храм я не пойду, лучше сразу назначить день казни.
Именно это я и заявил вчера утром, когда мы в очередной раз стали обсуждать эту тему. Я психанул и ушел в свои покои, так и не доев, а через час ко мне в комнату пришла мать. Разумеется, она снова простила меня. Как обычно, устроилась рядом, и мы, обнявшись, посидели. Потом она со вздохом надела мне на шею цепочку с подвеской в виде двух распростертых крыльев. На мой вопросительный взгляд она молча покачала головой и приложила палец к губам. Потом снова обняла меня, поцеловала в лоб и встала. Так же молча положила на стол кошелек с деньгами, какой-то свиток и ушла, не оглядываясь.
А самое-то важное оказалось в свитке. Старинные, почти выцветшие от старости строчки рассказывали о том, что из нашей долины есть выход в открытый мир. И указывалось, где именно его искать.
Сборы много времени не заняли. Только то, что действительно необходимо и может пригодиться в дороге. Деньги, оружие, сменные вещи, припасы. Брать маминого пегаса я не стал. Дойду сам, по крайней мере, никто не сможет проследить мой путь.
К вечеру вчерашнего дня я уже был возле гор. Переночевав, с утра принялся за поиски, прочесывая местность, описанную в свитке, на предмет поиска прохода. Но сегодняшний день прошел безрезультатно. Решив, что в надвигающейся темноте мне точно не найти проход, я подбил гуся и, нанизав его на толстую ветку, пристроил над костром, который пришлось разложить в специально вырытой для этого яме, чтобы не привлекать светом внимания из города. Пока птица готовилась, я сидел и мысленно прикидывал, где же может оказаться вход в тоннель сквозь горы.
Наконец запахло жареным мясом. Я встал, чтобы проверить готовность, как вдруг… в меня с визгом влетело какое-то существо и впечатало в землю, навалившись сверху. Но и это не все. На это орущее нечто приземлилось еще какое-то животное и стало прыгать по нам, вбивая в грунт. Я ощутимо шибанулся спиной и крыльями о каменистую почву, но хуже было то, что тот, кто упал на меня, прижал одно крыло и, судя по ощущениям, выдрал оттуда немало перьев. Демоны, надеюсь, хоть кости целы останутся. Как некстати сейчас получить травму…
– Твою ж маму! – раздался охрипший женский голос, и тот, а точнее, та, что меня придавила, подняла голову, отплевываясь.
Ну точно, выдрала перья, демоны!
– Маму не трогай! – Я возмутился. Вот мать не сметь оскорблять, за нее я любого порву.
Нежданная гостья вяло трепыхнулась в попытке слезть с меня, но ее зверь резвился на ее спине, и ей это никак не удавалось. Пришлось прийти на помощь, иначе эти двое размазали бы меня по земле тонким слоем. Сняв животное, я за шкирку приподнял эту женщину и помог сесть. Напротив меня, скорбно сморщив нос, сидела и потирала ушибленные части тела жутко растрепанная и чумазая худенькая девчонка. Судя по ее виду, она откуда-то долго катилась, так как вся ее странная одежда была облеплена мусором и землей, а в волосах запутались клочья паутины и веточки.
– Ты ангел? – Она, открыв рот, смотрела на меня.
Явно неместная, судя по ее виду. Одета в какие-то немыслимые грубые темно-синие штаны, обтягивающую короткую рубашку без пуговиц, а на ногах странная обувь с ребристой подошвой. Да и внешность… наши выглядят не так. Маленькая, худенькая, впрочем, за это ей спасибо, упади так любая из местных женщин, и я остался бы без крыла… О чем она там спрашивает? Ангел? А это еще кто?
– Я не знаю, кто такой ангел, но я не он. А вы мне чуть крыло не сломали. Откуда вы тут вообще взялись, ильдери?
– Ну и чего сразу обзываться? Я же не специально. Мы провалились вниз, здесь вылетели, а тут ты. Давай знакомиться? Я Алета. – Девчонка миролюбиво улыбнулась.
Странная какая. Так, интересно, а откуда это она на меня свалилась? Я поискал глазами. Над нами в отвесной скале было отверстие, которого совсем недавно, кажется, не было. Головой они его вышибли, что ли, эти мои нежданные гости? И что там она опять говорит? Обзываться? Не понимаю, о чем она. Я не самоубийца, чтобы оскорблять женщину словом или делом.
– Ильдери – это уважительное обращение к женщине. Откуда вы, раз не знаете этого? Вы не аэрлинг? – Я еще раз ее осмотрел. Крыло даю на ощип, не аэрлинг она.
Я кивнул на дыру в скале и поинтересовался, можно ли по этому ходу подняться наверх. А про себя отметил, что я все же прав насчет того, что она неместная. Только не очень понятно, зачем она пытается выдать себя за человека.
Демоны, как плохо-то, что выхода нет. Я так надеялся удрать из долины, пока меня не хватились. Но, судя по ее виду, летела она по проходу долго, вон собрала всю многовековую грязь. Я мысленно фыркнул. Это ж надо, какая перепачканная! Хорошо, что она себя не видит. Женщины так болезненно относятся к своей внешности. Хотя вроде симпатичная, насколько видно в сумерках, ну это если ее причесать и помыть. Только худенькая очень, любая женщина аэрлингов раза в два крупнее ее и намного выше.
Тут она смешно повела носом и зашарила глазами. Взгляд ее застыл, прикованный к жарящемуся гусю. Демоны, я и забыл про него, как бы не сгорел.
– Слушай, дай поесть, а? – попросила она.
Она что, готова разделить со мной трапезу? Я остолбенел. Она в своем уме? Я же мужчина, неженатый, она не может этого не видеть. И, кроме того, ее что, совсем не смущает мой вид?
Когда я спросил ее об этом, гостья назвала меня каким-то чертом. Да еще и с копытами… Интересно, кто это? А она все продолжала канючить еду и смотрела на гуся как зачарованная.
Ну и ну. В эту минуту рядом с ней снова появилась ее зверушка. Я присмотрелся в темноте и не поверил своим глазам. Щенок монимонта. С ума сойти! В нашей долине монимонт есть только у королевы. Я встал, чтобы сходить к птице, которая такими темпами скоро уже обуглится. Крыло ныло, и щипало кожу там, где эти двое выдрали перья. Ох… Надеюсь, ничего серьезного, завтра с утра проверю. Тут я перехватил голодный яростный взгляд своей гостьи и даже вздрогнул. Похоже, она не шутила, когда заявила, что готова съесть меня самого. О боги! Надеюсь, она это не всерьез? Я поспешно отрезал птичью лапу и сунул ей в руки, и она вгрызлась в нее с довольным урчанием. Хм… Похоже, и правда трое суток не ела, то-то она такая тощая.
