Александр Матюхин - Ни капли волшебства
— Понятно, — дабы не провоцировать местных жителей, Крюков перевел взгляд на блестящие вывески, развешанные над входами в различные заведения. Как и во всех уголках вселенной, реклама здесь являлась двигателем торговли.
Около дверей небольшого домика стоял железный щит, на котором яркими буквами было написано: "Туалет, только для иностранцев".
— Эй?
— Что-то случилось? — остановился Морокл.
— Я прочитал эту вывеску!
— И что?
— Но там же надпись… не по-русски.
— С тобой всегда так трудно? — осведомилась Лиз, — как ты умудрился жениться и нарожать детей?
— Я не рожал.
— А кто рожал?
— Ммм… жена.
— У вас рожает жена?! — поморщилась Лиз, — дела еще более плохи, чем я предполагала.
— Я спрашивал про надпись.
— Все дело в эффекте привыкания профессора фон Поппа, — пояснил Морокл, — любой организм, находящийся в ином мире продолжительное время старается выжить в незнакомых условиях. А как это сделать? Правильно! Приспособиться к окружающему миру. Сначала ты автоматически привыкаешь к межгалактическому языку, потом сможешь есть их пищу, затем видишь двери-порталы, ну а потом… впрочем, тебе еще рано.
— Ну-ка, братишка, прочитай, что написано вон на том огромном плакате над дверьми? — ткнула пальцем Лиз.
— Одну секунду… "Бар "Георгиз и ко"! Выпивка, закуска, горячая еда и спальня в одном помещении! Спешите посетить! Цены не кусаются".
— Молодца! — Лиз одобрительно хлопнула Крюкова по плечу, едва не вогнав его в асфальт по колено, — идем туда немедленно! Надеюсь, нам удастся связаться с Георгизом!
— Что за Георгиз? — насторожился Морокл.
— А. Мой бывший ухажер. Так, мимолетное экзотическое увлечение. Он оказался слишком слабонервным. Стоило мне съесть на его глазах кожелапого осьминога, как он сообщил, что между нами ничего быть не может. А потом его стошнило прямо на столик.
— Ухажер? Но ведь гавасайцы…
— Он не гавасайец. Он с планеты Огрион. А здесь у него целая сеть баров и мелких магазинов для иностранцев. Торговля в разных уголках вселенной — это главный конек огрионцев. Интересно, как сейчас выглядит Георгиз? Раньше он был таким лопотулечкой.
— Может, пойдем в другой бар? — холодным голосом спросил Морокл.
— Я голоден, — сказал Крюков, — и мне не терпится что-нибудь пожевать.
— Молодца! — снова похвалила Лиз.
— На что нам сдался твой Георгиз? Мы ищем оружие, или собираемся набить животы? — поинтересовался Морокл.
— Животы, — отозвалась Лиз, — тем более что Георгиз, по совместительству, заведует местными магазинами легкого боевого оружия. Здесь все торгуют оружием, — обратилась она к Крюкову, — каждый второй имеет в подвале целый арсенал. Одно время гавасайцы собирались покорить галактику, в которой живут, но потом обнаружили, что в их галактике больше нет планет с разумными формами жизни, а все остальные давно завоеваны. Теперь вот уже двести лет они распродают весь арсенал. Очень выгодно для тех, кто хочет создать небольшую мобильную армию за небольшие деньги.
— Впечатляет, — заметил Крюков, — кстати о деньгах. На что мы собираемся покупать еду и оружие?
— Спроси у своего страхового агента. Я поговорю с Георгизом, но ничего конкретно не обещаю.
— А кто сказал, что у меня совсем нет денег? — взвился Морокл.
— Тогда давай их сюда, — протянула руку Лиз.
— Их не так много.
— Все равно давай. Ты не знаешь Георгиза, а я знаю. Его можно уболтать, особенно если он не будет знать цель нашего путешествия. Поэтому держите рот на замке. Оба.
Морокл, собирающийся было что-то сказать, закрыл рот, вытащил из кармана пару смятых купюр и отдал в распоряжение Лиз. Женщина-киллер довольно убрала их за пазуху в то самое место, куда обычно кладут деньги женщины. Чтоб никто не стащил.
— Зайдите в бар и поищите столик. Если Георгиза нет здесь, я попробую с ним созвониться.
— Очень на это надеюсь, — процедил Морокл.
Лиз же не обратила на страхового агента внимания, первой открыла дверь бара и зашла внутрь.
Изнутри полилась приятная мелодичная музыка. Задвигались какие-то неприметные тени.
— Вот они — женщины! — вздохнул Морокл, и последовал за Лиз.
Крюков заспешил следом.
Глава двенадцатая, в которой почти закупают оружие.
Похоже, музыка являлась единственной приятной вещью в баре Георгиза. Не успели двери за спиной Крюкова закрыться, как он погрузился в облако отвратительной вони, голубые клубы табачного (и не только) дыма и не слишком жизнерадостные объятия посетителей.
Различить что-либо вокруг было чрезвычайно сложно. Где-то пили. Где-то играли в карты, где-то спали лицом в тарелках или же в окружении пустых бокалов и бутылок. У барной стойки столпилось огромное количество народа. Запыхавшийся бармен разливал желающим бурую жидкость, не особо церемонясь, если промахивался мимо дрожащего стакана.
Расталкивая кишащую толпу, Лиз направилась прямиком туда.
Крюков с Мороклом, потоптавшись на месте, приметили почти пустой столик. Подойдя ближе, Морокл брезгливо скинул со стола на пол спящего гуманоида, сгреб бутылки, и присел на краешек стула. По лицу его блуждало выражение неописуемой брезгливости, словно он поздно обнаружил в тюбике с зубной пастой жирного слизняка.
— Это ее обычные забегаловки, — пожаловался он громко, пытаясь перекричать музыку. Возможно, на улице музыка и вызывала приятные ощущения, но здесь, когда мелодии наслаивались одна на другую и ревели так, что лопались барабанные перепонки, хотелось затолкать в уши побольше ваты.
— Теперь понимаешь, почему я ушел от этой особы? — продолжал Морокл, — извини, Алексей! Встреча с Лиз выбила меня из колеи! Я не думал, что когда-нибудь увижу ее снова!
— Она слегка… — Крюков попытался подобрать нужное слово, — бестактна.
— Еще бы! Слово "бестактность" было придумано специально для нее! Лиз родилась на планете, где учат только убивать и грабить. А еще заниматься сексом.
— Я заметил.
Морокл неопределенно хмыкнул:
— Нет, Леша, ты не заметил. Если бы Лиз показала тебе, как она занимается сексом, ты бы, наверное, добровольно сдался полиции!
— И каким же образом ты перенес ее… общество?
— Я не перенес. Сбежал, честно говоря. И уже на другой планете сменил фамилию и через суд потребовал развода. Лиз искала меня около года, наверное, чтобы убить. Потом поутихла, да и детишки ее подрасли…
Из глубины дыма возник мембранообразный официант с перекинутым через щупальце полотенцем. В уголке рта его торчала дымящаяся сигарета:
— Чем могу быть полезен, господа? — проворковал он приглушенным басом.
— Я тебя понимаю! — воскликнул удивленно Крюков.
— Еще бы, — ответил официант, — я умею разговаривать одновременно на ста двадцати трех языках. Плюс знаю еще три мертвых языка и один недобитый есть. Показать?
— Зато я ничего не понял, — проворчал Морокл, — у тебя ужасный краблсский акцент.
— Попробовали бы вы разговаривать одновременно на стольких языках, — огрызнулся официант, шевеля сигаретой, — я допускаю, что мое произношение не идеально, но для чего говорить мне это в лицо? Или вы не желаете ничего кушать?
— Вовсе нет. Дайте меню!
— А вот и не дам! — злорадно сказал официант, — пока не принесете извинения.
— Пошел к черту! Это свободная страна! — Морокл потянулся к волшебному посоху, который Крюков предварительно вытащил из-за пояса и прислонил к столику.
Официант резво отскочил назад:
— Убедили! Получите меню!
Видимо подобное обращение в этом баре было обыденным явлением. На столик упали две тонкие брошюрки в изрядно потрепанных обложках. Одну взял Морокл, вторую протянул Крюкову. Официант безучастно дымил сигаретой.
Открыв книжицу, Крюков в очередной раз подумал о том, что эффект привыкания — штука полезная! Странные буквы межгалактического языка складывались в слова, а слова в названия блюд. Правда, понять эти названия вряд ли смог бы кто из землян.
Несколько секунд они молча разглядывали меню.
— Что такое "сейку в соке сочного храмба"? — спросил Крюков, выглядывая из-за брошюры.
— Тебе не понравится.
— Почему?
— Землянам не нравиться, когда пища шевелиться у них во рту. А сейку, к тому же, имеют вредную привычку пускать перед смертью струю желчного яда. От него потом легкое несварение желудка.
— А еще сейку ругаются, — добавил официант со знанием дела.
— Простите?
— Ругаются, когда вы их едите. Многие гавасайцы считают сей факт пикантной изюминкой блюда. Представляете — ругающаяся закуска.
— Охотно… — Крюков почувствовал, как к горлу подкатывает горький ком. Хотя он был ужасно голоден, в голову забралась шальная мысль: а не потерпеть ли еще немного, пока не переберемся на более-менее гуманоидную планету? — что такое маго-маго?
