Галина Гончарова - Поющие в клоповнике
— Из твоей памяти, откуда же еще?
Я фыркнула, но ничего говорить не стала. Есть ли смысл упрекать человека за то, что он дышит? А для Тёрна его способности, как для меня дыхание.
— Кан заходил полчаса назад. Он отправился продавать лошадей и покупать козлов и ослов. Я заказал нам завтрак.
— Ты будешь завтракать внизу? Это не опасно?
— Не слишком. Я накину капюшон и сдвину бинты так, чтобы можно было открывать рот. Надеюсь, все обойдется. И потом, сейчас раннее утро. Трактир почти пуст.
Что ж, будем надеяться, никто не обратит на него внимания.
— В крайнем случае, воспользуешься своей разновидностью магии. Подкорректируешь его мысли.
— Это не так-то просто.
— А подробнее можно?
— Можно. Я могу стать другим человеком или не-человеком, для меня это и, правда так же просто, как дыхание и могу потом читать его мысли. Но это очень неприятно. Ты же телепат, должна понимать, что испытываешь, копаясь в чужой грязи!
— Как ты только не возненавидел всех окружающих!
— Я был к этому близок. Мне помогли справиться с собой.
— Тот, другой элвар?
— Именно. Он объяснил мне, как с этим бороться. Теперь, случайно оказываясь в шкуре другого человека, и потом испытываю только легкую брезгливость. Пока не забуду всю увиденную мной грязь.
— Сочувствую. Неудивительно, что, таких как ты мало. А по наследству эти способности передаются?
— Да, конечно.
Любопытство опять дернуло меня за язык.
— Интересно, а когда тебе придется жениться, как вы будете уживаться? Есть какое-нибудь противоядие?
— Элвар, который учил меня, говорил, что единственная женщина во всем Элварионе не вызвала у него брезгливость с первого же взгляда. На ней он и женился.
— Хм, ну что ж, в этом тебе повезло. А тут гадай — того или не того ты выбрала.
— Если ты выбрала Кана, то я твой выбор не одобряю.
— Я пока никого не выбрала и не собираюсь, — огрызнулась я.
О том, что произошло ночью, мы не говорили. Не видели смысла. Кто бы ни заказал наше убийство, сейчас мы его не вычислим. У нас только одна возможность отомстить — вытащить оборотней из драконьей башни. Этим мы и займемся. Общий зал действительно был почти пуст. Двое людей в углу, какой-то пьяный тип у стойки. Так что нам не пришлось долго ждать. Яичница была пережарена и пересолена, но еще был свежий хлеб, сыр, масло, ветчина, зелень и целая миска засахаренных фруктов. И мой обожаемый яблочный сок. Я сделала бутерброды и засунула пару из них в карман, на дорогу. Сейчас мне есть особо не хотелось, но потом наверняка захочется. Такой вот я человек. Предпочитаю завтракать после десяти утра. Элвара такие мелочи не волновали. Он уплетал за обе щеки.
— У тебя аппетит, как у дракона, — не удержалась я.
— А у тебя с утра плохое настроение. И совершенно зря. Не стоит портить себе жизнь угрызениями совести и воспоминаниями. — Парировал он. — Хочешь, расскажу тебе, что такое драконий аппетит?
— Пожалуйста, — кивнула я.
Лицо элвара неуловимо изменилось. В уголках глаз появились смешинки.
— Однажды отважный рыцарь отправился воевать с драконом. С собой он взял верного слугу и дедовские доспехи. Надо сказать, что этот рыцарь был весьма храбр, но забыл, что лошади его храбростью не обладают. Он решил не подкрадываться к дракону, а вызвать его на честный бой. Встал перед пещерой и заорал, вызывая зверя на поединок. Дракон, будучи голодным, не просто вылез, а выбежал на бой. Лошади бой принять не захотели и помчались в разные стороны, так что дракон, начхав на рыцаря с его вызовом, бросился за более вкусной добычей. Слуга решил не ждать дракона и спрятался за камнями. Дракон, наевшись, решил выспаться и вернулся к пещере, где и был атакован рыцарем. Не знаю уж, как они там бились, но в какой-то момент дракон все-таки сцапал рыцаря и начал глотать не разжевывая. Он не учел одного. Для такого боя рыцарь взял проверенные дедовские доспехи с шипами и рогами. И еще как следует наточил все шипы. И в итоге — застрял в драконьей глотке! Дракон, естественно, задохнулся. Слуга, вылезя из-за камня, с трудом вырубил своего господина. Как ни странно, но рыцарь все еще был жив. Но драконьи слюна и кровь присохли намертво. Что называется — не отскрести. Дней двадцать рыцарь добирался до ближайшего мага, пугая всех по дороге не только видом, но и запахом, который шел от драконьих ошметков. Колдун, зажав нос двумя руками, объявил рыцарю, что спасти его может только драконья моча.
Я представила себе эту картину и фыркнула так, что ошметки фруктов полетели в разные стороны.
— Что же было дальше?
— Волнующий процесс отмачивания рыцаря. Отмочили его за два дня, но еще не один день он просидел в реке, навредив тем самым целой деревне.
— Это как?
— Вот так. До него река была еще относительно чистой, а после встречи с его телом волны начинали невыносимо вонять драконьей мочой. Но он все-таки был сюзерен, так что крестьянам пришлось терпеть.
— Да, не повезло бедняге.
— Рыцарю? — уточнил Терн.
— Дракону. Дракона-то убили, а рыцаря только отмочили. И потом, я полагаю у дракона не осталось наследников?
— Если не считать рыцаря.
— Так что он получил достаточную компенсацию за свои страдания?
— И женился потом на дочке герцога.
Я посмотрела на блюдо. Этот милый рассказ отбил у меня последний аппетит.
— Свинья ты все-таки…
— Киса, тебе наскучил этот придурок?
Я перевела глаза на обладателя испитого голоса и сногсшибательного винного запаха. Тип у стойки, точно. Морда с синяками, улыбка до ушей и двенадцать оставшихся зубов.
— А не пойти ли тебе? — предложила я.
— Пошли со мной, не пожалеешь! — предложил наглец. — Уж я тебя так ублажу!
— Лично с тобой я соглашусь пойти только к виселице, и то, если тебя будет вести палач, а меня попросят намылить веревку, да еще и заплатят за это правильное дело. — огрызнулась я.
Тип переварил мои слова и с ревом бросился бить мне морду. Я развернулась на стуле и подставила ему ножку. Нахал пролетел половину зала и с грохотом вписался в стойку. Хозяин трактира выплеснул на него кувшин с водой. Первый раунд окончен!
Тип встал и опять попер в мою сторону. Я начала медленно разминать пальцы, готовясь превратить недоумка в лягушку, чтобы квакал и прыгал, но меня перебил Терн. Он встал из-за стола и взял типа за шиворот и штаны. Потом посмотрел в сторону открытой двери.
— Промахнешься, — уверенно сказала я.
— На что спорим?
— Предлагай сам?
— На поцелуй, — выдал наглый элвар.
— В щечку, — дополнила я.
— Согласен. Извини, скрепить не удастся. Но ты ведь не откажешься от своего слова?
— Я всегда плачу долги по первому требованию!
— Договорились.
Терн резко развернулся вокруг своей оси. Пьяница, все это время висевший тихо, как ленивец на дереве, заорал. Так, с воплем, он вылетел за дверь и приземлился в большую грязную лужу посреди двора. Зрители зааплодировали.
— В следующий раз буду спорить осмотрительнее, — пожалела я.
— Посмотрим. Долг я спрошу потом, когда сниму эти повязки.
— Хорошо. Ты уже позавтракал?
— Да.
— Тогда пойдем, поищем Кана.
Мы расплатились и вышли на улицу. Пьяница так и не вылез из лужи.
— Стоило ли так нарываться? — спросил Терн.
Я передернула плечами.
— Я и сама бы с ним справилась. Это несложно.
Мы медленно шли по деревне, разговаривали ни о чем, смеялись, Терн купил две палочки мороженого у уличного продавца и мы уселись на скамейку, временно позабыв о Кане.
— Сто лет уже так не сидел, — вздохнул Терн.
— А сколько тебе лет? — не удержалась я.
— Сто двадцать пять лет ровно.
У меня глаза на лоб полезли. СТО ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ? Мне всего двадцать шесть, а в восемнадцать лет я уже считала себя слишком взрослой.
— Ты всерьез?
— Я совершенно серьезен.
— Никогда бы не подумала! Ты выглядишь…
— На сколько? На сто двадцать четыре года?
— Мальчишка! Честно говоря, я не дала бы тебе больше восемнадцати.
— Я тоже не сказал бы, что тебе двадцать шесть.
— Спасибо.
— Нет, серьезно! Вы, люди, по сравнению с нами однодневки, но о тебе я такого бы не сказал. Ты не просто выглядишь молодо, ты молода и душой!
— Это и неудивительно. Мне предстояло жить не больше семидесяти лет, там, в моем мире! Здесь же мне подарили еще больше тысячи лет жизни при удачном стечении обстоятельств. И я счастлива! А сколько живут элвары?
— Теоретически — около трех-четырех тысяч лет.
— А практически?
— Много элваров погибнет на этой проклятой войне, Ёлка. И им будет гораздо меньше, чем даже тысяча лет. Я тоже мог бы умереть, но я чудом спасся. И должен признаться, я боюсь смерти! Ужасно, когда теряешь пятьдесят лет жизни, но когда перед тобой несколько тысяч лет!? Я так люблю жизнь!
