Светлана Багдерина - Иван-царевич и C. Волк. Жар-птица
«Дней через десять,» — добавил он про себя.
— Вот и славненько. А то ведь нам еще постоялый двор искать сколько придется. Ты тут, нечаянно, раньше не был?
— Я вас п-провожу, — и из темноты, нетвердо ступая, вслед за голосом вышел человек. С первого взгляда царевич узнал в нем беднягу, за которого он заступился.
— Пошли, — пожал плечами Серый, и они двинулись к свету, на центральную улицу.
— Поз-звольте поблагодарить вас… ик… с-сам-м-моутверж… сам-моотревж-ж-ж… с-сам-моотвержд… Великодушных господ, я хочу сказать, за мое сп-пасение из лап… ик… этих п-презренных н-н-негодяйцев и п-представиться. Хотя, м-может, вы уже с-слышали м-мое имя, — незнакомец попытался горделиво вскинуть голову, но, ойкнув, сморщился, снова икнул и схватился за затылок. Царевич невольно почувствовал к нему симпатию.
— Я — Гарри. М-меннизингер, — продолжил он с не меньшим апломбом, но с более ограниченной жестикуляцией. — Ваш покорный с-слуга, — и человек, дохнув на них алкоголем, поклонился. А, может, просто посмотрел на свои коленки.
Волк украдкой наклонился к царевичу и шепотом переспросил:
— Кто-кто он?
И Иванушка также шепотом пояснил:
— Это от вондерландского «мини», что значит «маленький», и «сингер», что значит «певец».
Сергий еще раз покосился на нового знакомого, более внимательно.
— А ты ничего не путаешь?
Минисингер был толст и немыт. Желтые, до плеч, грязные спутанные кудри постоянно лезли ему в глаза, и тогда он смахивал их назад рукой жестом лорда, отгоняющего козявку. Черная с желтыми разводами (или желтая с черными пятнами?) куртка без единой пуговицы расходилась на животе, открывая для обозрения замызганную серую сорочку (была ли она раньше черной или белой, оставалось только догадываться). Половина лица, обращенная к Волку, уже начинала потихоньку синеть и распухать.
Босые, в одних дырявых чулках, ноги мягко шлепали по мостовой, перемещая своего хозяина одновременно в четырех измерениях. По всем признакам, без сомнения, Гарри был человеком творчества.
— Кто это тебя так взъерошил? — для поддержания разговора вежливо поинтересовался Серый.
Минисингер метнул на Волка убийственный взгляд, но того он даже не задел.
— Вы знаете этих мерзавцев? — рука царевич потянулась к мечу, и Серому даже показалось, что назови мини-сингер своих обидчиков, его друг бросится на их поиски, забыв про все на свете. Гарри, по-видимому, это показалось тоже, он решил, что его самолюбие в безопасности, и притушил свой пламенный взор.
— Не знаю, — промолвил он, явно покривив душой, — Их было ч-численное п-преимущество, и они заставили меня в-в-врасплох. Ик. Если бы не это, й-я бы им п-пок-ик-казал! — и он угрожающе взмахнул кулаком, снова ойкнул, но схватился на этот раз за плечо.
— Что? — поинтересовался Серый.
Если бы взглядом можно было ожечь, на месте Серого сейчас лежала бы кучка пепла. Очень маленькая кучка, если быть точным.
— Куда ты нас ведешь?
— К-к одному своему д-другу.
— Он содержатель постоялого двора?
— П-постоялый д-двор! — презрительно фыркнул Гарри, обдав друзей душепробирающим амбре сивушных масел, одновременно стараясь не делать резких движений. — У него — целый ик… д-дом, ик… два ик-тажа… и ик… красильня! И он — меценат. Ик.
— Что это значит? — шепотом спросил Волк.
— Это значит — покровитель искусств.
— И мини-сингеров тоже?
— В первую очередь.
— Понятно. Он сдерет с нас двойную цену за свое гостеприимство, чтобы потом отдать наши деньги этому пьянчужке.
Непонятно, почему, но Иванушку это задело за живое.
— Сергий, ты не прав. Нельзя судить о человеке, особенно о человеке искусства, по первому впечатлению. У них — нежные творческие натуры. Состояние натянутого обнаженного нерва — их каждодневная жизнь, они воспринимают мир не так, как все, а как бы полнее, объемнее, они видят и чувствуют то, что не замечает обычный человек, проходя мимо, погруженный в свои сиюминутные заботы, и не сознавая, что под ногами у него — вечность. Поэты пропускают вселенную через себя, испытывая…
— И ты тоже?
— Что?… — экспресс красноречия Ивана налетел на непрошибаемую бетонную стену с надписью «Отрок Сергий».
— Я хотел сказать — и ты тоже был когда-то… мини-сингером?
Иванушка на мгновение задумался.
— Нет.
Волк сделал вид, что поверил.
— Ну, смотри, как хочешь, — пожал плечами он. — Но я бы на твоем месте не связывался с ним, хоть он и пропускает во всю вселенную… Что бы это ни значило. Или именно поэтому.
Царевич упрямо, но чрезвычайно осторожно мотнул головой.
— Ну посмотри же, Иванушка, этот твой Гарри — законченная пьянь, мини-сингер или нет. А пьяницы хороши только в одном случае — им проще выворачивать карманы.
— Сергий! — буквально взвился Иван.
— Но ведь так оно и есть! Я же не придумываю! Если бы срезать кошельки было бы удобней у трезвых, я бы ведь так и сказал, что мне за интерес врать?
— Я не о том! Воровать — дурно!
— Дурно воровать — дурно. А хорошо…
— Сергий! Воровать — это гнусно! Брать чужое — преступление, и нет ему оправдания!
— Оправдание всему можно найти.
— Это силлогизм!
— Так силлогизм или преступление?
— Нет, я не это имел ввиду…
— Так зачем говорить то, что не имеешь ввиду? Это называется «врать». А разве врать — это не дурно?
Иванушка остановил на друге выразительный взгляд и промолвил:
— Дурно врать — дурно. А хорошо…
Вечерние улицы Мюхенвальда огласило громовое лукоморское ржание. Мини-сингер подпрыгнул, ойкнул, схватился за наболевшие места и с укоризной в нетрезвом взоре обернулся к своим спасителям.
— Вы, наверное, издалек-ик-а?
— Да, издалека, и у вас тут на краю света впервые. А что? — весьма определенное выражение лица Волка заставило совершить обратное путешествие слова Гарри, уже готовые вырваться наружу.
— Ах, да, мы же не представились, — спохватился царевич. — Прошу простить нас великодушно, но несколько нестандартные обстоятельства нашего знакомства не позволили сделать это сразу же, но я полагаю, это можно исправить прямо сейчас. Это — мой друг, Сергий Волк, рейнджер, а я — царевич Иван. И мы прибыли из Лукоморья. Только сегодня вечером, несколько часов назад, если быть точными. И намереваемся пробыть в вашем великолепном городе некоторое время, уладить свои дела, и, конечно же, осмотреть достопримечательности, так сказать, исторические и архитектурные памятники, знаменитый дворцовый комплекс и прочие интересные места.
— Очень приятно, — рот Гарри растянулся в натужной улыбке.
— Да, и мы тоже очень рады встрече с вами, — даже при свете масляных фонарей искренность царевича была видна невооруженным глазом.
— Ты за себя, за себя говори, — из уголка губ пробормотал Серый. — И кто тут из нас ренжер, мы тоже потом разберемся. А сейчас я в толк взять не могу — чего ты так радуешься что мы его встретили? Подумаешь, шшастье какое!
— Если он действительно мини-сингер, ты не представляешь, как нам повезло! В нашем современном практичном и чересчур реальном мире их же осталось один на миллион! Это несказанная удача! Королевич Елисей за все время своих странствий — и то повстречал их меньше десятка — на страницах девяносто пять, сто двадцать, четыреста пятьдесят девять, пятьсот шестьдесят семь, семьсот сорок один, тысяча двести девяносто девять и три тысячи девятьсот девяносто пятой, в самой последней главе! Ты подумай только! Живой мини-сингер! Ты вообрази, что если это правда, и нам действительно так несказанно посчастливилось, то, статься, мы услышим настоящие баллады, может быть только что сочиненные, еще животрепещущие, пронизанные духом приключений, прикоснемся к романтическому миру отважных героев, славных подвигов, доблестных походов, прекрасных дам, вдохнем полной грудью пьянящий ветер дальних странствий…
Серый вдохнул полной грудью, мысленно поклялся никогда и ни за что больше в жизни не давать повода Ивану говорить о мини-сингерах и балладах, а королевичу Елисею при встрече вообще устроить веселенькую жизнь, и погрузился в рассматривание неторопливо проплывающего мимо городского пейзажа — прелестей и чудес большого города.
* * *Примерно через полчаса знаменитые красильни предстали перед взором героев. Это подтверждала вывеска над дверью. «Красильня „Веселая Радуга“» — вопреки невзрачной цветовой гамме гордо провозглашала она.
На первом этаже, в маленькой комнатке, судя по всему — приемной, их встретил невысокий белобрысый парнишка со стрижкой «под горшок», с виду немногим старше Ивана.
— Санчес, — с картинным полупоклоном, отставив ногу и помахав рукой в области коленок, представил его Гарри. — Наш редактор, ценитель и кормилец.
