Андрей Левицкий - Эромагия
Заметив, что ведьма продолжает оглядываться, Шон тоже повернулся, потом взял ее за руку.
— Хочешь узнать, — сказала Анита, толкая его локтем в бок, — чему посвящена эта звезда?
— Ясное дело, хочу.
— Прямо сейчас?
— Немедленно!
— Ладно, — согласилась ведьма. — Сейчас узнаешь…
Часть вторая
СЕРДЦЕ МИРА
1
Анита перекатилась на бок, приподняла голову и положила ладонь на грудь рыцаря. Шонтрайль де Тремлоу де Ривилль де Крайсак, кавалер Ордена Меча, лежал, сонно глядя в рассветное небо. Ведьма осмотрелась — пляж был пустынен, только шалаш виднелся в полутьме. Сзади шелестели морские волны, впереди на границе пляжа темнела роща.
Они провели в этом месте уже три дня. Молодая ведьма из обители Лайл-Магель и рыцарь, наследственный принц города-государства Пер-Амбой, познакомились, когда старая Беринда, носившая титул Верховной колдуньи, послала Аниту в город с заданием свергнуть захватившего власть безумного мага. Познакомились и… Она, вздохнув, положила голову на плечо Шона. Вместо подушки это плечо использовать было затруднительно — даже в расслабленном состоянии мускулы своей твердостью напоминали камень. Ведьма прижалась щекой, скосив глаза на могучую грудь, поросшую светлыми волосами, и принялась задумчиво пощипывать их, вспоминая все произошедшее. Тремлоу, покрытый шрамами голубоглазый блондин-здоровяк с подбородком, похожим не то на наковальню, не то на обух топора, был хорошей иллюстрацией того, что форма не всегда соответствует содержанию. Поначалу Анита приняла его за неотесанного бродягу-наемника, и лишь позже выяснилось, что Шон владеет не только мечом, но и вполне развитым мозгом и что у него хорошо подвешен язык — и не только он.
Тремлоу чуть повернулся, обхватив ведьму рукой, напоминающей узловатый сук старого дерева, положил широкую ладонь ей на голову и запустил пальцы в короткие черные волосы. Легко провел по затылку Аниты, погладил шею… она зажмурилась, чуть не заурчала, как кошка, которой чешут спинку.
— Что это там? — вдруг негромко произнес Шон.
— Твою мать…
— Где? — Открыв глаза, она прислушалась.
— Вроде шумят…
— О тощая дщерь неумелых родителей!
— Ага…
Перевернувшись, Шон приподнялся на локтях. Анита, усевшись ему на спину, тоже огляделась. До восхода оставалось недолго, но небо было лишь едва светлей окружающего пейзажа. И никого вокруг. Пустынный пляж широкой полосой тянулся вправо и влево на много миль, позади море с тихим шелестом облизывало солеными языками песок, а впереди маячил силуэт шалаша, построенного Тремлоу из веток, да темнела роща…
— Вверху, — произнес Шон и потянулся к мечу в ножнах, лежащему рядом на песке.
— Неумеха, ты можешь не дергаться?!
Анита уже и сама видела. В небе что-то летело: темный силуэт двигался странными зигзагами, иногда описывал петли, рывком подлетал выше или вдруг начинал падать, и тогда льющийся с небес скрипучий, очень пронзительный голос срывался на визг:
— А, курица драная, я ж тебе все прутики повыдергиваю!
Тремлоу встал на колени, сжимая ножны за середину и выискивая взглядом свою одежду. Анита тоже приподнялась. Голос казался смутно знакомым, хотя так сразу она не могла сообразить, кому он принадлежит…
— Дура, ну дура!
Вдруг она ощутила, что небольшой камешек, висящий на шее — амулет, который ведьма носила так давно, что уже и позабыла про него, — слегка нагрелся.
— Садись, садись же наконец, мерзкий веник!
Теперь голос звучал громко и внятно. Да и силуэт стал больше, потому что опустился почти к самому песку: ссутулившаяся фигура в развевающихся одеждах. Она приникла к какой-то папке, сидя на ней верхом и обхватив обеими руками. Анита, найдя в песке одежду, вскочила, отряхнулась сама, отряхнула платье и стала поспешно одеваться.
— Где мои штаны? — спросил Тремлоу.
— Стой, стой, гадина лохматая!!!
С силуэтом вдруг произошло что-то странное — он вздыбился, будто напоролся на невидимую стену, и описал мертвую петлю, подняв фонтан песка. Хриплый вопль разнесся над пляжем.
— Что это такое? — спросил Шон, прыгая на одной ноге и натягивая штаны. — Или вернее — кто это такое?
— Ведьма, — пояснила Анита, поправляя платье на груди. — Старая Беринда.
— Беринда… хозяйка вашей обители? Ага… А чего это она так чудно летит… Поберегись! — заорал вдруг он, отбросив меч, ухватил Аниту за плечи, повалил и сам упал рядом. Беринда пронеслась прямо над ними, оставляя за собой шлейф из теплого воздуха, взлетающего песка и пронзительных воплей. Она достигла моря, чиркая каблуками сапог по воде, описала круг над мелкими волнами и, наконец, сверзилась с того, на чем летела. Старуха упала в воду, а ее снаряд, преодолев еще несколько метров, с отчетливым протяжным всхлипом вонзился в песок у ног опешивших любовников.
— Кха! Тьфу! — Анита отскочила, плюясь, и побежала к морю.
— Повелительница! Эй, вы как?
Старуха уже выбралась на берег. С ее платья лила вода.
— Вы меня по камню нашли? — спросила Анита. — По амулету? То-то я чувствую, он нагрелся…
Судя по всему, ярость переполняла Беринду до краев. Не в силах вымолвить ни слова, лишь скрежеща зубами и тряся головой так, что с длинных седых волос летел дождь капель, она устремилась мимо Аниты. Та оглянулась: растерянный Тремлоу в одних штанах и босой, с мечом наперевес, стоял как столб, глядя на маленькую старушку, которая изо всей силы пнула ногой торчащую из песка кривоватую палку.
— Чтоб тебя разорвало! — выдохнула она.
Палка дернулась, подскочила и повисла наискось — только теперь Анита с Шоном сообразили, что это метла. Да не простая метла! Солнце еще не показалось, но стало светлее; разглядев собранные в пышный хвост и перевязанные красной ленточкой ярко-желтые, очень необычные для ведьмовской метлы прутья, Анита поняла, что метла эта — блондинка.
Чудеса продолжались.
— А ты — жаба! — взвизгнул кто-то. — Старая жаба! Это тебя скоро разорвет!
Шон огляделся — ошибки быть не могло, тонкий визгливый голосок исходил от метлы.
— Ах ты… — Беринда побагровела так, что стала напоминать оживший факел. Прыгая от ярости, старая ведьма тщетно пыталась вновь пнуть блондинистую метлу, но та быстро носилась над самым песком туда-сюда, выворачиваясь из-под ног.
— Дрянь!.. Дрянь!.. Вертихвостка… Веник!
Наконец, в результате очередного неизящного пируэта, метла оказалась возле Шона. Стремительно выбросив вперед руку, он схватил говорящую снасть за середину черенка. Желтые прутья заходили ходуном, и помело завопило дурным голосом:
— Талию, талию отпусти! Мужлан! Ребра мне сломаешь!
Рыцарь стоял, вытянув руку на высоте груди. Метла поначалу дергалась и пыталась выкрутиться из его пальцев, а потом вдруг разревелась. Шон захлопал глазами, не зная, как поступить теперь. Увязая в песке и пыхтя, старая ведьма приблизилась к нему. Румянец медленно покидал ее щеки. С другой стороны к рыцарю подошла Анита. Все трое разглядывали метлу, которая уже не дергалась, а мелко трепетала, захлебываясь плачем. Примерно из того места, где ее прутья были перетянуты лентой, завязанной большим красным бантом, летели мелкие капли влаги.
— Матушка, что случилось? — спросила Анита.
— Что случилось…
Старушка наконец слегка пришла в себя и оглядела Шона с Анитой.
— А вы сами не видели, что ли?! — завопила она, вновь багровея. — Это лохматое страшило чуть не сбросило меня, вот что! Меня! Повелительницу Лайл-Магеля!!!
— Жаба! — пискнула метла сквозь рыдания, вновь пытаясь вывернуться из кулака Шона.
Рыцарь посмотрел на помело, снова уставился на ведьму и произнес:
— А не могли бы вы, досточтимая сударыня, объяснить все в подробностях? Раз уж вы все равно прервали полет?
— Да, величайшая, — присоединилась Анита. — Объясните детали!
— Ну… — произнесла Беринда, начиная успокаиваться. — Это я, значит, летела в погоню… Гналась то есть за гнусными похитителями… — Она замолчала и провела ладонью по морщинистому лицу.
— Похитителями чего? — спросил рыцарь.
— Похищено Сердце Мира, — пискнула метла, справившаяся с истерикой.
— Сердце Мира? — переспросил Шон.
— А, это штука такая есть, — сказала ему Анита. — Она висит на цепях в сводчатом зале Лайл-Магеля и все время трепыхается. Очень такая священная реликвия.
Метла снова вмешалась:
— Не трепыхается, а бьется в унисон с тайным биением мира.
Тремлоу нахмурился, что-то вспоминая, и кивнул.
— Да, точно, я ж видел, когда в обители гостил. Такая мерзкая… то есть очень священная реликвия. Ну и кому понадобилась эта гадо… То есть я хочу сказать, кто посмел покуситься на святыню?
