Ант Скаландис - Мышуйские хроники (сборник)
Но, говорят, у мужчин сорок лет – возраст критический, переломный, вот и решил наш герой, что теперь пора. И так ему захотелось на валторне играть – мочи нет. Гори все огнем, а он должен стать музыкантом. Ну, сунулся в один магазин, в другой, туда, сюда – нет в Мышуйске валторн. Ни в музтоварах, ни в ресторанных оркестрах, ни в театре, а в филармонии, сказывали, была одна, да ее раздавил по пьяни упавший в оркестровую яму дирижер. Крепко раздавил, в лепешку, потому что в кармане у него лежала квадратная тяжеленная бутыль с джином «Гриннолс». В общем, сдали тогда инструмент как ценный лом цветного металла на Мышуйский комплетковочный завод, в пробочно-крышечный цех.
Узнав об этой печальной истории, Симфонякин чуть было не запил, да денег, к счастью, совсем не оказалось, и махнул он с горя за город, развеяться на родных просторах, по осеннему лесу побродить. Однако пока ехал в автобусе, растрясло Кирилла, облегчиться захотелось. Просто зайти за остановку на обочине пустынного шоссе внутренняя интеллигентность не позволила – в яркий солнечный день присаживаться где попало – моветон! Ну и рванул к ближайшим кустам.
Вот так расстроившийся живот и вывел к находке. А иначе на кой ляд было в придорожные кусты сворачивать? Грибы там вряд ли водились, уж слишком близко от дороги. Зато водилось в тех зарослях нечто иное. В неглубоком овражке лежала сумка не сумка, сундук не сундук… Какие-то старомодные слова на язык просились: кофр, баул, саквояж. Да уж больно чистеньким был этот кофр, словно его пятнадцать минут назад потеряли, а не в прошлом веке и даже не в прошлом году бросили за ненадобностью. Кирилл Мефодиевич мрачными подозрениями не страдал, терроризма не боялся, потому из простого человеческого любопытства саквояж этот сразу и открыл, не прислушиваясь и не принюхиваясь. А там!..
Ну прямо как в сказке. Аккуратный футляр столь желанной формы и в нем – ОНА. Чистым золотом сияющая настоящая новехонькая валторна.
Нужно ли пояснять, что по лесу бродить стало Кириллу Мефодиевичу не за чем. Ошалев от свалившегося на него счастья, он даже не в силах был задуматься, откуда оно, и как здесь оказался сей странный предмет, чей он, в конце концов. Про подозрительный кофр позабыл вовсе. Футляр – в охапку, бегом к остановке, а тут и автобус обратный до города подвернулся. Дорогой уже подумалось, что стоило бы, конечно, повнимательнее содержимое сумки той изучить – вдруг в ней еще что-нибудь лежало.
«Ну, не возвращаться же после такой находки. Да и нет там ничего, в этом дурацком саквояже, – уговаривал он себя. – Опять же, здоровенный такой! В квартирке маленькой холостяцкой и без того не провернуться из-за кучи ненужных вещей…»
И вот Кирилл Мефодиевич дома. Открыл футляр. Бережно, благоговейно взял в ладони валторну. На улице уж холодно было по-осеннему, а металл показался на удивление теплым. «Ну прямо как живая!» – промелькнуло в голове. И он мысленно обратился к инструменту: «Не обидеть бы мне тебя, милая. Ведь я же еще совсем чайник. Неумёха. Может, расскажешь, как на тебе играть?»
И в ту же секунду раздались тихие звуки. Кирилл Мефодиевич вздрогнул, испуганно огляделся, не понимая, что это. Не за себя боялся – за нее. Потом внимательнее прислушался и понял, что ноты, отрывистые, но чистые аккурат из раструба валторны льются. И даже не удивился, только расстроился, что нотной грамоты не знает и записать не сумеет. А звучала мелодия очень миленько, только странно как-то, немузыкально, словно бы все на одной ноте… И тут его осенило. Да это же не музыка никакая – это азбука Морзе! Вот когда знания радиста пригодились! Стоило понять принцип, мозги переключились, и он уже через секунду расшифровал первое слово, одновременно догадавшись, что валторна давно и упорно повторяет одну и ту же фразу: «Давай поговорим». Правильно подмечено: от счастья глупеют.
Между прочим, Кирилл Мефодиевич Симфонякин, как и любой другой нормальный мышуец ни в какие сказки об НЛО, путешественниках во времени и прочую чертовщину не верил. Фантастику в городе не читали и даже тихо презирали ее за убогость вымысла в сравнении с реалиями мышуйской жизни. Именно поэтому уже через три минуты Симфонякин знал наверняка, что валторна – инопланетянка и, не драматизируя, принял этот факт как данность.
Название планеты, которое необходимо было произносить исключительно на музыкальном языке, показалось ему очень красивым, но воспроизвести его ни голосом, ни свистом он был не в состоянии. Однако валторна проявила себя девушкой способной и с помощью азбуки Морзе легко переводила на русский длинные подробные фразы. Кирилл же задавал ей преимущественно короткие и практические вопросы.
Так они выяснили, что металлическая трубка – вполне естественная для нее форма тела, обладающего при том шестью органами чувств и центральной нервной системой кристаллического типа. На других физиологических подробностях останавливаться не стали. Футляр служил пришелице скафандром высшей защиты, а брошенный в кустах кофр – разумеется, космическим кораблем. Цель прилета – контакт, обмен полезной, в первую очередь музыкальной информацией. Короче, валторна мечтала побывать в среде музыкантов, желательно самых лучших мастеров планеты, и для достижения своих целей предлагала следующий план.
В целях конспирации Кириллу надлежало стать валторнистом. Для этого ровным счетом ничего не нужно было уметь. Инопланетянка сама сыграет любую мелодию, у нее же ведь и глаза есть, а ноты во всей Галактике одинаковые, и чтению их она обучена с младенчества. Словом, в задачу Кирилла входит лишь одно – накачивать воздухом легкие валторны, попросту дуть в нее. Когда сильнее, когда слабее – она подскажет. Потом потренируется немного, и сам начнет понимать.
Наконец предупредила заботливо, что о ее физическом здоровье переживать не стоит: хоть на пол роняй, хоть в печку кидай, хоть бей кувалдой – это ей все ни по чем, включая едкие кислоты и радиацию. А вот психически она очень тонко устроена, и потому главное – никогда! (на этом слове валторна заголосила будто плакальщица – отчаянно и тонко) – не пытаться сыграть на ней самостоятельно. Ни одной мелодии! Больше семи чужих нот она не выдержит и погибнет. «Женские штучки!» – подумал Кирилл Мефодиевич, не слишком-то и поверив, но подумал с нежностью и к сведению, конечно, принял.
Ну а дальше началось.
Это была не просто музыка, это была музыка, просвеченная яркими лучами любви и сбывшихся надежд, свершившихся мечтаний. У Кирилла. Валторна же рвалась к своей цели со всем упорством, присущим жителям ее планеты. Ей нужен был не просто музыкант, а звезда первой величины, виртуоз, который отправится в турне по всей планете, дабы сразиться с такими же как он мастерами.
В оркестр филармонии Симфонякина приняли сразу. Ну еще бы! Готовый валторнист, да еще со своим собственным дефицитным инструментом! Собратьями по цеху он был тут же замечен и оценен. Не пропустила уникального явления и пресса. Через месяц о самородке из Мышуйска рассказывали уже по всей стране. А еще через месяц он получил приглашение на международный конкурс в Германию, в Гамбург.
– Ах вот откуда кружечка! – не удержался от догадки Шарыгин.
– Ну, конечно, – кивнул Симфонякин мрачно. – Только я туда не доехал.
И Кирилл Мефодиевич поведал печальную концовку своей пронзительной повести.
Генеральная репетиция перед отъездом на гастроли закончилась глубокой ночью, но все равно решено было по сложившейся традиции это дело обмыть. А пить мышуйские музыканты умеют. Впрочем, в Мышуйске разве что детишки в яслях не пьют, и то на этот счет есть разные мнения. В общем, к утру вся филармония стояла на ушах, а точнее на клавишах и клапанах. А сам виновник торжества против обыкновения практически не пил, ощутил вдруг колоссальную ответственность и страшно нервничал. Сам не понимал, отчего.
Понял внезапно, когда остался один.
Музыкант он, в конце концов, или нет?!
Да он же маэстро, у него скоро своя школа будет!..
Кирилл Мефодиевич перестал бы уважать себя, если б перед отъездом не попробовал сыграть хоть одну музыкальную фразу самостоятельно. Да, по какой-то очень важной причине не стоило этого делать…Эх, найти бы инструментик попроще, подешевле, чем его золотая девочка!
Кирилл, помнится, честно полазил по футлярам друзей в поисках другой валторны. Но потом вспомнил, что она в Мышуйске единственная, да и припал нетерпеливыми губами к своей родной и любимой…
Выдавить из нее удалось нечто вроде «Мурки» – нот семь или восемь всего… Потом раздался пронзительный звук, похожий на женский визг, и валторна замолкла навсегда. Напрасно он потом еще два часа поглаживал ее, и нежно дул, и шептал в мундштук и в раструб ласковые слова. Прекрасный золотистый металл сделался безнадежно холодным.
Всем коллегам Симфонякин поведал, что потерял валторну по пьяни. Поверили легко, обещали раздобыть виртуозу новый инструмент, но конечно, ничего не нашли. От гастролей он отказался представив спонсорам справку (знакомый врач Арсений Куролапов сварганил) о внезапном ухудшении состояния здоровья, а именно о коварно развившейся астме – какие уж тут духовые инструменты!
