Роберт Асприн - Снова Корпорация М.И.Ф., или Нечто оМИФигенное
– Кажется, понимаю, – ответил он. – А что происходит во время семейных ссор?
– Развитие семейных ссор может получить отвратительный характер, – недовольно скривившись, ответил я. – Ссора начинается с того, что люди вступают дискуссию, не зная, почему они это делают. На кону здесь оскорбленные чувства, а вовсе не деньги. Проблема в том, что при домашней сваре отсутствуют точно обозначенные цели, и никто не в силах предсказать, когда и чем завершится схватка. Конфликт продолжает разрастаться, и обе стороны все сильнее расходятся, причиняя друг другу все больший и больший ущерб. В конечном итоге им не остается ничего иного, кроме как нанести оппоненту решающий удар.
Я выдержал паузу, покачал головой и продолжил:
– Когда происходит взрыв, от его эпицентра следует держаться как можно дальше. Один из бойцов наверняка кинется на другого, или они оба накинутся друг на друга, вооружившись тем, что подвернется под руку. Если вы попытаетесь вмешаться, обе враждующие стороны скорее всего объединят свои силы, чтобы наброситься на вас, в чем, собственно, и состоит самая отрицательная черта подобного рода конфликтов. Именно в силу этого обстоятельства как копы, так и мы избегаем каких-либо активных действий, когда возникает ситуация «С.С.». Понимаете, как бы супруги ни были ослеплены гневом, они инстинктивно защищают друг друга от воздействия любой внешней силы. И под эту категорию подпадает всякий, кто осмелится вмешаться. В силу этого обстоятельства лучшей политикой с вашей стороны – если у вас имеется выбор, конечно – будет оставление поля боя. Прежде чем осмелиться на возвращение, следует дождаться, когда осядет пыль.
– Кажется, теперь я все понял, Гвидо, – кивнул он. – Спасибо. А теперь расскажи мне, что случилось с твоей рукой. И почему ты вернулся во дворец?
Неожиданная смена темы застала меня врасплох.
– Прошу прощения, что не доложил сразу по возвращении, – ответил я, пытаясь выиграть время. – Было поздно, и я решил, что вы уже спите. Но затем я услышал спор, ну и так далее… Утром я вам все расскажу.
– Угу… Никаких проблем. Но поскольку мы уже беседуем, скажи, что случилось.
– Мы всего-навсего столкнулись с небольшой неприятностью, – как можно небрежнее проронил я.
– Но достаточно серьезной, чтобы твоя рука оказалась на перевязи, – сказал он. – Итак, что же случилось?
– Если не возражаете, босс, я предпочел бы не вдаваться в подробности. То, что произошло, по правде говоря, вгоняет меня в краску.
– Ну ладно, – согласился он. – Оставим пока эту тему. Но работать-то рукой ты по крайней мере можешь?
– Ущипнуть что-нибудь в состоянии. Но до полной мощности еще далеко. Только я хотел поговорить с вами вовсе не об этом. Не могли бы вы направить Нунцио в помощь Пуки, а я бы тогда вернулся к своим обязанностям здесь.
– Не знаю, Гвидо. Нунцио занят с Глипом. Пытается выяснить, что случилось со зверьком, и мне очень не хочется отрывать его от дела до тех пор, пока он не найдет ответа. А почему бы нам не послать вместо него Корреша? Что скажешь?
– Корреша? – переспросил я. – Не знаю, босс. А вам не кажется, что тролль до смерти может напугать обитателей здешних мест?
– Но разве Пуки не владеет Заклинанием личины или чем-то иным в этом роде, что способно изменить внешность Корреша? – спросил он. – Ведь не ходит же она по Пенту, смущая народ зеленой чешуей изверга?
– Точно! Отличная мысль, босс. Вопрос снят. Корреш вполне сойдет.
– Хорошо. Утром я с ним поговорю.
– Вообще-то Корреш будет даже лучше, чем Нунцио. Пуки все еще расстроена тем, что меня подстрелила, и Нунцио будет…
– Что?! Постой-постой! Я не ослышался? Ты действительно сказал, что в тебя стреляла Пуки?
Ну и глупец же я! Сумев ценой огромных усилий перевести беседу на другую колею, сам же снова поднял неприятную тему. Оставалось одно: закрыть этот вопрос раз и навсегда, проявив несвойственную мне наглость.
– Спокойной ночи, босс, – сказал я, поднимаясь на ноги. – Мне показалось, что мы решили потолковать об этом утром. Во всяком случае, не сейчас.
С этими словами я удалился, стараясь держаться с максимально возможным в подобной ситуации достоинством.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
– Никаких сложностей, старик. Всегда рад прийти на помощь. Мне уже давно хотелось несколько сменить обстановку.
Это сказал Корреш, к которому я заскочил, едва скатившись с постели. Как вы понимаете, речь шла о том, чтобы помочь Пуки и Оссе. Корреш – тролль, и, по-видимому, самый сильный и крутой из всей нашей команды. После меня и Нунцио, разумеется. Он таким остается, несмотря даже на свою странную манеру речи. Однако интеллигентно Корреш изъясняется лишь в то время, когда не работает по найму.
– Босс сказал, что Пуки сможет позаботиться о твоей внешности с помощью Заклинания личины, – сообщил я.
– А с этим никаких проблем не будет, – сказал он. – Сестренка снабдила меня одной вещицей, которая позволяет избежать подобного рода трудности. Интересно, куда я ее положил?
Порывшись в ящике стола, он извлек на свет прибор, который я сразу узнал. Я видел эту штуковину у его сестры Тананды, когда мы во время последнего задания некоторое время действовали вместе.
Прибор этот очень похож на компактные пудреницы с зеркалом, которые так любят таскать с собой девицы и дамы. Однако зеркало и пудру в этой безделушке заменяла пара вращающихся дисков, настроив которые можно было поменять внешность не хуже, чем с помощью Заклинания личины.
– Выходит, ты уже готов? – обрадовался я. – И когда же ты сможешь отправиться?
– Прежде чем я буду окончательно готов, мне надо завершить пару-тройку дел, – ответил он. – Кроме того, как мне кажется, было бы правильно дождаться формального разрешения босса. Как по-твоему?
Мне даже пришлось слегка закусить губу.
Корреш, несомненно, был прав. Все назначения в команде раздает босс. Беда в том, что я отправился расследовать так называемый «мятеж», не поставив в известность босса, и кроме того, осуществлял командование во время нашей экспедиции. В результате у меня выработалась нехорошая привычка действовать самостоятельно. А как я уже успел отметить ранее, в Синдикате подобные привычки отнюдь не способствуют сохранению здоровья на сколько-нибудь продолжительный срок.
– Само собой, – бросил я как можно более небрежно, надеясь, что он не догадается о моей непростительной промашке. – Боюсь, что я слишком беспокоюсь о Пуки, которой приходится в одиночку осуществлять операцию.
– Насколько я понял, Пуки вполне способна сама за себя постоять, – заметил Корреш. – За себя и еще за пяток других.
Я был доволен, что Корреш не стал требовать от меня подробностей о происхождении раны. Хоть Пуки меня об этом и просила, я ощущал некоторую неловкость, перекладывая на нее вину Оссы.
– Ладно, – кивнул я, – а я пока отправляюсь к Маше.
– Передай ей от меня привет. Может статься, что до ухода я не успею к ней заскочить. Но, если быть до конца честным, ее подготовка к бракосочетанию начинает слегка действовать мне на нервы.
– Знаешь, – я покачал головой, – меня потрясает то, что ни Ааз, ни босс не сказали мне о предстоящей свадьбе. Вчера поздно вечером я видел их обоих, а они и словом не обмолвились.
– Как мне кажется, их мысли в последние дни заняты совсем другими проблемами, – ответил Корреш. – Кроме того, Маша взяла все заботы на себя, так что они напрямую в этом деле не участвуют… во всяком случае, пока.
Шагая к комнате Маши, я размышлял о том, насколько радикально стиль босса отличается от обычаев, принятых в Синдикате. В нашем гангстерском мире бракосочетание – важнейшее событие, уступающее по своему значению только похоронам.
– Сиди спокойно и не дергайся, Гвидо, детка. У Маши есть чем подлечить твою лапку… если мне, конечно, удастся это отыскать.
– Будет очень больно? – слегка нервически поинтересовался я: мне ведь еще не приходилось для исцеления прибегать к магии.
– Разве только чуть-чуть побольнее, чем при ампутации, – успокоила она. – Но у тебя в любом случае останется одна рука.
– Надеюсь, ты шутишь?
– Конечно, шучу, дорогуша, – рассмеялась Маша. – Не будь ребенком. Ах уж эти мне мужчины! Когда доходит до драки – они герои. Но как только после этого им приходится залечивать раны – сразу превращаются в младенцев. На самом деле ты даже ничего не почувствуешь. Ага! Вот оно!
Она извлекла на свет тюбик и выдавила на рану какую-то маслянистую мазь. Мазилка некоторое время светилась и искрилась, а затем сама по себе всосалась в кожу, не оставив при этом ни малейшего следа. Должен признать, что Маша меня не обманула. Я ощутил не боль, а приятную, успокаивающую прохладу.
– Вот и все, – сказала Маша. – Мышца, пожалуй, еще некоторое время поноет, поэтому оставь пока руку на перевязи. К следующему утру твоя конечность будет как новая.
