Сергей Лукьяненко - Остров Русь (сборник)
— Сейчас!
Смолянин при этом навострил уши и закивал своей шишковатой головой.
— Что ты им сказал? — угрожающе оскалился Шидла.
— Я сказал «до свидания», — соврал я.
— «Сей-час» — это «до свидания»? — обернулся Шидла к Мегле.
— «Сейчас» по-русски означает «сию минуту», «немедленно», — ответил тот.
— Это по-немецки, — встрял Стас, — ты же немецкий учил. А по-русски это как раз «до свидания».
Сфинксы озадаченно переглянулись.
— Чего вы боитесь-то? — спросил Стас, чтобы сменить тему.
— Люди коварны, — объяснил Шидла печально. — А Ережеп — коварнейший из людей. Мы не верим ни единому его слову. Если он соглашается с тобой, жди подвоха.
— Ну почему вы никому не верите? — возмутился я.
— Потому что нельзя верить тому, кто умеет врать.
Я только махнул рукой. Ну как ему объяснишь, что, если иногда и соврешь, это еще не преступление. Даже на пользу бывает.
— Во избежание вмешательства землян предлагаю отправиться немедленно, — заявил Шидла. — Шурла, давай браслеты.
Тот открыл маленький люк в полу антиграва и извлек оттуда три металлических браслета и три коробочки, похожие на дистанционный пульт телевизора, только раза в два меньше и с единственным переключателем. Как объяснил Шурла, это и были дистанционные пульты. Они включали и отключали эти самые браслеты, которые по-научному назывались «иммуно-регенераторы», а по-простому — «оживители».
По словам Шурлы, эти браслеты в несколько минут излечивают любые болезни, заживляют раны и могут даже воскресить, если только смерть наступила не от старости. В последнем случае браслеты бессильны.
— А почему у всех таких нет? — с обличительными нотками в голосе спросил Стас.
— Потому что их изобрели совсем недавно, — ответил Шурла, — и они пока что засекречены. Ведь если такой браслет попадет в руки людей, те быстро научатся делать их сами. А мы хотим превратить их в предмет экспорта. Скумбрия, — мечтательно произнес он, — много скумбрии… И валерьянка… Мур-р, для тяжелобольных. Сначала мы сделаем так, чтобы люди не могли разобраться.
— А говорите, врать не умеете, — сказал Стас с укором.
— Это не вранье, это политика.
— Да я не про политику. Я про валерьянку. «Для тяжелобольных», — передразнил он. — Для каких тяжелобольных, если эти браслеты все излечивают?
— Да-а, — задумался Шурла, — об этом я как-то… — но тут же встрепенулся: — Все правильно! Если больные будут знать, что им дадут валерьянку, они и лечиться не станут.
— Хватит болтать, — вмешался Шидла. — За дело!
Шурла помог нам застегнуть браслеты на запястьях. Надел браслет на лапу и Шидла. Приспособив к нему свой дистанционный блок, он пояснил:
— Видите, тут специальные пазы. Вставляешь, щелчок, и готово. — Он помахал лапой, демонстрируя надежность крепления. — Но я советую вам обменяться блоками.
— Зачем? — спросил я.
— Если что-то случится с одним, другой всегда сможет его выручить. Только учтите, радиус действия блока — четыре-пять километров, не больше.
— Давайте тогда все трое обменяемся, — предложил я Шидле. — Дай мне свой.
Сфинксы переглянулись с мрачными улыбками:
— Ты сам не понимаешь, что говоришь, детеныш человека, — произнес Шидла мягко. — Чтобы сфинкс доверил свою жизнь… Ладно. Нам пора в хроноскаф.
— Подожди-ка, — остановил я его. — Мы кое-что не говорили вам…
И я рассказал о том, как из капсулы там, в музее, вывалился мертвый сфинкс.
— Понимаешь, мы же тогда еще вас не знали и подумали, что это — металлическая скульптура.
— Что ж, — с покорностью судьбе усмехнулся Шидла. — Я был готов к этому. Спасибо, что рассказали, теперь я знаю, что умереть должен в капсуле. Вы же знаете, смерть от голода не доставляет нам неприятных ощущений. — Он помолчал. — Хотел бы я знать, что твои соплеменники сделали с моим трупом. Надеюсь, не подвергли его публичному поруганию…
— Может, его в музее выставили, — заявил Стас. — Ведь, наверное, все, как и мы, решили, что это статуя…
Я подумал, что вряд ли это понравится Шидле. И не ошибся.
— Выставили в музее, — горестно поджал он губы, — на всеобщее обозрение… Хотя чего еще можно было ожидать от людей?
В первый и последний раз в жизни я увидел слезы на глазах сфинкса.
Но тут в разговор вмешался Мегла:
— Брат, я скорблю вместе с тобой. Но подумай вот о чем. Если ты умрешь не от старости, то, найдя твой труп сегодня, мы могли бы тебя оживить.
— Ага, — подтвердил я, — у него на лапе браслет был. — Это я приврал, чтобы поднять Шидле дух. Браслета мы разглядеть не успели.
Мегла значительно покивал головой и снова обратился к Шидле:
— Брат, отдай мне свой блок оживителя, а я немедленно отправлюсь в архивы выяснять, где сейчас находится скульптура сфинкса, которая в двадцатом веке была в том музее. — Он кивнул в нашу сторону.
— Вероятность минимальна, — сказал Шидла, но все же отстегнул дистанционный блок и протянул его Мегле. — В двадцатом веке могли спутать труп сфинкса со скульптурой, но в наше-то время его бы уже давным-давно опознали. Однако мне о таком случае ничего не известно.
— Это так, брат, — согласился Мегла, — но не будем терять надежды. Я немедленно принимаюсь за поиски и сообщу результаты, когда вы будете на пути к Земле.
— Вообще-то я намеревался сначала сделать скачок в двадцатый век и на околовенерианскую орбиту, а уже оттуда на ракетной тяге двигаться к Земле, — сказал Шидла и пояснил нам: — Расстояние между Венерой и Землей слишком велико для того, чтобы преодолеть его одновременно с прыжком во времени. Затраты хроногравитационной энергии были бы огромны, поэтому хроноскаф может двигаться и как обыкновенный космический корабль.
— А, понятно, — сказал Стас, — а я-то все думал: если он вместе с прыжком во времени прыгает и в космическое пространство, как же потом приземляется?
— Как обычная ракета, — кивнул Шидла. — А вообще, я могу сделать и наоборот: сначала отправиться к Земле. Но тут есть сложность. Мы ведь находимся не на открытой площадке, вытаскивать отсюда хроноскаф — слишком много возни…
— Я знаю, как надо, — вмешался Шурла. — Ты делаешь скачок дня на три в будущее и одновременно — на орбиту Венеры. Тогда и Мегле не нужно спешить. Тебе три дня хватит? — спросил он историка.
— Вполне, — кивнул тот. — С избытком.
— Что ж, — согласился Шидла, — на один незапланированный временной прыжок, да к тому же с таким коротким сроком, запаса энергии у нас хватит. Пусть будет так.
Попрощавшись, Мегла и Шурла впрыгнули в антиграв и умчались прочь. А мы втроем забрались в хроноскаф.
— Пристегните ремни, — сказал сфинкс, повозившись с настройкой, — сейчас будем в невесомости. — И нажал кнопку.
На этот раз сознания я не потерял, наверное, потому, что был готов. Но в глазах все же потемнело. А первым, что я увидел, придя в себя, был требовательно пульсировавший на пульте синий огонек.
Шидла ткнул кнопку возле него и, наклонившись к щитку, рявкнул в решетчатое отверстие:
— Слушаю!
— Наконец-то, — раздался пробивающийся через помехи обрадованный голос Меглы. — Весь день вас вызываю. Я нашел, Шидла!
— Ты нашел мой труп?
— Да, если только это не подделка.
— Хотел бы я знать, кому понадобилось подделывать мой труп.
— Видишь ли, брат, в архивах статуя сфинкса из того музея значится бронзовой. Но в описании упомянут браслет на лапе.
— Перекрасили, — уверенно заявил Стас.
— Перекрасили? — переспросил Шидла. — Что ж. Чего еще ждать от людей. — Он печально поник головой. — Они перекрасили мой труп в разные веселенькие цвета, написали на нем всякие словечки… И выставили напоказ. — Он снова приблизил лицо к переговорнику: — Шурла, есть основания предполагать, что меня перекрасили. Скажи, ты уже видел эту… скульптуру?
— Нет. Но смогу увидеть минут через двадцать. Представь, она на Венере. Семьдесят лет назад ее у землян выкупили. Она стоит в игровом зале Храма Великой Матери-Кошки!
— Да-а, — протянул Шидла обескураженно. — А я ведь видел… меня. Я неплохо сохранился.
— Ну все, — крикнул Мегла, — я мчусь в Храм оживлять тебя!
— Не спеши, — охладил его пыл Шидла. — Подожди, пока я не прыгну в прошлое. Зачем нам в одно и то же время сразу два живых Шидлы? И еще, брат, прошу тебя, пожалуйста, смой с меня сначала всю эту мерзость. Не хотел бы я через семь с половиной тысяч лет после смерти очнуться в шутовской раскраске.
Когда Мегла отключился, Шидла склонил голову и удрученно сказал сам себе:
— Можно смыть краску. Но можно ли смыть позор?..
Выдержав для приличия паузу, мы со Стасом принялись уговаривать его, что все-таки лучше воскреснуть в своем времени, пусть и покрашенным под бронзу, нежели умереть насовсем.
