Darya felber - neuchtennij factor
Что ж, или завянет, или выживет и размножится на радость толкиенистам – вон, как цветёт! А я её в первый день цветения – того... Всё, сейчас меня начнёт мучить совесть.
Тут я припомнила, что конопле вообще-то полагается цвести осенью, и с муками совести пришлось повременить. А это тогда что? Обойдя чудо природы по кругу, мне пришлось констатировать факт того, что справочной литературы оно не читало, а потому, совершенно наплевав на законы природы, нахально цвело в начале июля.
Второй виновник всех бед – это любопытство.
Это подпишет и небезызвестно обезносевшая Варвара и трагически сгинувшая английская кошка. А уж вкупе со скукой и похмельем я бы приравняла его по вредоносной силе всё к той же конопле (сделаем скидку приличной посевной – к индийской её родственнице).
Дождь усилился, перейдя из стадии тумана повышенной плотности в вялотекущую китайскую пытку водичкой: поначалу вроде и не мешает, но, минут через десять капелью по макушке, волком взвоешь. Спасая то, что не намокло в неравной борьбе с несговорчивой огородной культурой, я шмыгнула в бункер.
Сюда я забралась впервые и теперь с любопытством осматривалась.
Место обитания толкиенистов выглядело как средневеково-современная помойка. Там-сям валялись обрывки проволоки – материала для изготовления „настоящих мифриловых“ кольчуг, дырявая подошва от вышеупомянутых сапог типа „богатырские“ и, нарушая весь концепт – два скомканных бумажных пакета с логотипом Макдональдса и пустая бутылка из-под пива „Балтика“. Кирпичные стены были богато расписаны выдержками из „Кольца Всевластья“ и кустарным иллюстрациями к оным. Некоторые очень напоминали карикатуры, потому как у художников с творческим рвением было всё в порядке, а вот с талантом... Одно явление Гендальфа Белого уставшим героям заставило меня согнуться в приступе неконтролируемого хохота: уж больно он мне похмельного Деда Мороза напомнил. Не хватало разве что мешка с подарками, а, на роль Снегурочки, вполне сгодился Арагон, оказавшийся в исполнении „толкиенистов“ перекошенным карликом по пояс ростом тому же Гендальфу, зато с длинными волосами и в шлеме, подозрительно смахивавшем на кокошник.
Пройдя пару метров по коридору, как на экскурсии в музее юмористического искусства, я оказалась помещении, явно задуманном как тронный зал: у стены торжественно возвышался деревянный табурет со спинкой, вокруг почтительно расположились комфортабельные ящики из-под черешни. Макдональдс отметился и здесь, равно, как и сапоги с кольчугами.
В очередной раз подивившись богатству человеческой фантазии, я двинулась дальше, обнаружила дыру в подвал и торчащую оттуда солидную деревянную лестницу с гордо выцарапанным на верхней перекладине „Фродо – кАзёл, вон из хоббитов!“.
Заинтересовавшись, я поискала ответ подвергшегося моббингу Фродо и нашла на второй перекладине следующее:
„Сам козёл! И бутылку ту разбил Колян из орков “
Третью перекладину увенчал вопль души Коляна-орка:
„Фродо – шестёрка и пидор!!!“
Далее, последовательно, на четвёртой, пятой и шестой, развернулась целая драма.
„Может Фродочка и шестёрка, но ТОЧНО не педераст“
„Волчица ты, тебя я презираю“
„Галадриэль – продажная женщина. Вон из эльфов“
Уже вслух хихикая, я полезла вниз, горя желанием узнать, что же было дальше.
Нашла старательно зацарапанное:
„Витюша, ты хоть и король эльфов, а где точка G у женщины – не знаешь. Ask1 Фродо“, и монументальное:
„Галадриэль – шлюха!!!“
Продолжение трагедии пришлось додумывать самой – перекладины закончились.
Подвал выглядел чуть аутеничнее. Макдональдсом даже не пахло, а, наоборот, тянуло плесенью и какой-то затхлой древностью. Особенно впечатлили погнутые кольца в каменной кладке. Самое то кого-нибудь привязать или, на худой конец, заковать навеки. Не хватало только принцессы с косой до колен или оборванного каторжника для полноты картины. Вместо них на бетонном полу валялась дохлая полёвка, а уж холодно было... Ни одна принцесса в таком климате не выдержит и к прибытию принца вся обвешается соплями по пояс, а тогда - какая романтика? Поёжившись, я полезла обратно.
По бункеру стадом носились сквозняки. Прикинув, откуда дует, я побрела в противоположную сторону: как говорится, ветер в спину – кобыле легче.
За время моих исследований дождь приутих, вернувшись к приближённой к туману плотности, и я выбралась из бункера из другого выхода без опасений вновь серьёзно вымокнуть. А выбравшись - разинула рот на ширину плеч: передо мной шелестела листьями делянка десять на десять цветущей (что же это за аномалия такая) конопли метра под два в высоту!
Ай да толкиенисты!
Понятно теперь, откуда у „ведьмы и костра“ ноги растут. Посмеиваясь, я аккуратно обошла делянку по кругу и вышла к приснопамятному малиннику. Надо бы лопатку забрать, иначе бабуля всю плешь проест за утерю садового инвентаря. Она у меня такая, семьдесят пять лет на свете живёт, а в хозяйстве - всё под контролем и учётом. О чём не спроси – среди ночи скажет где и что лежит. Мне бы так в её возрасте. Так, тут я её, кажется, положила. Или не тут?
Покрутившись на месте в поисках лопатки, я начала закипать: ну что за народ, эти наши деревенские! Посреди леса оставить собственность нельзя. За три минуты спёрли. И что я теперь бабке скажу?
Но, за три минуты далеко не убежишь... Я прекратила беготню и прислушалась. В недрах малинника что-то интригующе шуршало и потрескивало. Медведей у нас не видели с позапрошлого столетия, поэтому я не испугалась, а заинтересованно вытянула шею: даже сцену „в малиннике“ было довольно сложно себе представить, а уж вариант „в мокром малиннике“ вообще тянул на медаль „За упорство в достижении...“ от общества садо-мазохистов. Или, всё-таки воришка?
Моё любопытство было вознаграждено: из колючих зарослей появился... дуб. Здоровенный, толстый – в пять моих обхватов – он раздвинул мокрый кустарник, вымахав под набухшие дождём небеса. Узловатые корни встали природными арками в мои метр шестьдесят, а то и выше, так что, приди мне в голову идея прогуляться под ними, то и пригибаться бы не пришлось!
„Ничего себе конопля цветёт!“ – было моей первой мыслью.
„А где златая цепь и указатель „Лукоморье“?“ – хихикнула вторая
„И Чернобыль, вроде, далеко…“ – задумалась третья.
Помотав головой и протерев глаза, я повторно взглянула на глюк. Глюк и не подумал исчезать. Наоборот - на замшелом, увитом плющом стволе с интервалом в тридцать секунд последовательно материализовались: искомая цепь с моё бедро толщиной, пушистый хвост, полосатые лапы, упитанная тушка, два уха, умильная мордочка и, как последний гвоздь в твердыню подкравшейся шизофрении, кривая улыбка на ней.
Кот поудобнее угнездился на одном из звеньев, придирчиво смахнул лапой пылинку с шикарного ошейника в пару цепи (хотя, может, просто почесался), сделал торжественную морду и, глубоко вдохнув, нараспев, выдал примерно следующее:
-Welcome, о, несчастный, уничтоженный создателем! Назови своё проклятое имя и please, proceed2 к...
Может, кто-то спросит, а почему примерно? Поясняю: я увлечённо щипала себя за все места, дабы если не проснуться, то, хотя бы кайф поломать, потому и не особенно прониклась.
Узнать, куда именно мне полагалось proceed не довелось: он приоткрыл один глаз, выискивая, в каком бы направлении меня послать и осёкся на полувздохе. Увидел, стало быть, объект посыла. Потом, совершенно не по-кошачьи выпучив оба, схватил лапой хвост и их протёр.
Я слабо помахала. Зря, наверное. Кот попятился задом влево, выдал в песенном режиме: „Жили-были дед и баба...“ и, так же поступательно, как и появился, только в обратном порядке, исчез. Последним испарился дуб, сбросив к моим ногам старый жёлудь и двух окосевших белок, героически ринувшихся спасать остатки запасов на зиму. Белки вцепились зубами в жёлудь с обеих сторон, да так и остались валяться на траве в оригинальной позе: нос к носу, лапки прижаты к сердцу, хвосты в разные стороны.
Я посмотрела назад. Конопля на месте, бункер – тоже.
-Повезло тебе,- сообщил голосок Румянцевой.- От его приветственных речей как-то раз тут Иван-дурак заснул. А проснулся в Камлоте. Опять, наверное, что-то с векторами случилось. До сих пор там обретается, прижился - тут голосок хихикнул,- По-ихнему только „My name is Stupid John“3 и выучил. Ничего, за философа его там держат: говорят, вот это и есть истинное отречение от мирской стороны жизни и попрание гордыни – и стильно, и самокритично.
Я ОЧЕНЬ медленно обернулась.
Мама моя! Никогда!!! Никогда больше не подойду к конопле даже на метр, а хоть бы и на пять. Пусть бабка в следующий раз сама её из огорода экзорцирует. Ну реально, едет же крыша: после дуба в малиннике осталась изрядная дыра и сквозь неё была видна развилка из трёх дорог, а на развилке – да-да - стоял камень. В алом платочке с горошинами...
