Алексей Ерошин - Специалист
Егор задраил люк, озадаченно почесал затылок и побрёл варить кофе в универсальной кофеварке фирмы «Ла Фет».
Под утро практически всё было готово. Перелистав два десятка антикварных фильмов и проштудировав методом гипночтения массу первоисточников, Егор при помощи паяльника и такой-то матери перенастроил схему настройки переводчика и до отказа набил его память шпаргалками и революционными тезисами, выуженными из «Галанета». Едва тектусианское светило позолотило лучами бок звездолёта, правительственная делегация уже была у трапа. Егор выгреб из трюма все упаковочные ленты красного цвета, и выволок их наружу.
— Это для бантов, — пояснил он, — Кстати, не забудьте включить это в счёт.
— Шёлковые. В галакопеечку влетит. А без бантов никак? — с надеждой в голосе осведомился президент.
«Ball a Boll» деликатно промолчал. Егор удовлетворённо ухмыльнулся и заметил:
— Вы намерены следовать инструкции, или препираться по поводу каждой кредитной банкноты? Все революционно настроенные граждане обязаны надеть красные банты, и точка. Таковы правила.
Президент со вздохом кивнул. Мультипереводчик мигнул красным диодом, но снова сдержался. Помощник президента отдал распоряжение по унифону. Егор тайком заглянул в шпаргалку на экранчике переводчика и продолжил:
— Итак, пункт второй. Согласно инструкции, прежде, чем строить новое, архинужно и архиважно до основания разрушить старое.
Президент помрачнел:
— Предлагаю этот пункт опустить. Наша экономика и без того в руинах.
Егор был непреклонен:
— Вы понимаете значение слова «архиважно»?!! Если бы вы следовали инструкциям, ничего бы не рухнуло. Теперь будем рушить до конца. Это революционная необходимость.
— У нас есть пара пустующих строений под снос. Может быть, обойдёмся ими?
Егор набычился и засопел. «Ball a Boll» угрожающе замигал и выдал одинокий «бип».
— Ладно. Но, учтите, если этого будет недостаточно, рухнет всё.
Президент скрипнул своими мелкими зубами, и помощник отдал ещё одно распоряжение. Егор снова заглянул в шпаргалку.
— Теперь пункт третий. Нужно немедленно взять банк, почту и телеграф.
— Телеграф?!!
— Только не говорите мне, что у вас нет телеграфа. Революционная ситуация есть, а телеграфа нет?
— Увы, но…
— Придётся построить.
Президент, в свою очередь, набычился и засопел. Егор наставительно повторил:
— Придётся.
Тем временем к звездолёту подтянулись революционно настроенные граждане с красными бантами, завязанными, главным образом, из бумажных салфеток. Егор поспешно сбегал в трюм и вынес большой картонный тубус:
— Чуть не забыл! Это тоже впишите в счёт!
— Что это?!!
— Это сигнал к революции, конечно. Стыдно, товарищи. Плохо вы штудировали первоисточники.
Егор вскарабкался на автопогрузчик, очень кстати стоящий рядом, выкрутил громкость переводчика на максимум, сжал в кулаке шлемофон и громогласно воззвал:
— Товарищи! Даёшь! Настал переломный момент в нашей истории! Свергнем власть ненавистных тиранов и построим новый мир! Даёшь землю рабочим, а фабрики — крестьянам!
— Вы перепутали, — подсказал помощник президента, — Всё наоборот!
— Наоборот уже пробовали, — отрезал Егор, — Что за контрреволюционные речи?!! И вообще, почему вы без банта? Учтите, пробил час народного гнева! Товарищи! Все на штурм! Сигналом пусть послужит выстрел!
Егор потянул за шнурок, торчащий из тубуса, и гигантская петарда оглушительно бабахнула. Аборигены испуганно присели.
— Все на штурм! — завопил Егор, пытаясь заглушить звон от выстрела в ушах, — Даёшь! Ур-ра-а-а-а-а!!!
— Что мы собираемся штурмовать? — с испугом осведомился президент.
— Дворец, разумеется. Надеюсь, дворец у вас найдётся?
— Да, конечно. Даже два. Дворец правительства и дворец культуры. Какой нужен?
— А какой ближе?
— Дворец тектусианской культуры.
— Сойдёт, — кивнул Егор.
Правительственная делегация, во главе с Егором, погрузилась на автопогрузчик, увенчанный махровым красным полотенцем, и двинулась в город.
В городе революционная ситуация уже давала себя знать. Жители спешно крепили к балконам транспаранты с лозунгами: «ТОВАРИЩ! ВРЕМЯ ЗРЯ НЕ ТРАТЬ! НА РЕВОЛЮЦИЮ! НАС РАТЬ!». Даже швейцар у входа в банк нацепил красную повязку.
У входа во дворец культуры уже собралась порядочная толпа с бантами, оцепленная нарядом тектусианской полиции.
— Прислужники империализма! — гневно выкрикнул Егор в сторону полицейских.
— Напрасно вы их обижаете, — заметил президент, — Они сдерживают революцонную толпу, чтобы та не разбежалась раньше времени.
Егор пригляделся к охранникам правопорядка и заметил на их фуражках красные околыши.
— Прекрасно! — воскликнул он. — Армия на нашей стороне. Но нам ещё понадобятся революционно настроенные матросы.
Президент озадаченно почесал затылок:
— Но на Тектусе нет матросов. У нас никогда не было морей.
— И не будет! — поспешно добавил помощник президента.
— Контрреволюционные речи ведёте! — нахмурился Егор, — Смотрите, доиграетесь! Надо верить в светлое будущее. Всё у нас будет. Со временем, конечно.
Егор порылся в кармане и выудил оттуда перманентный маркер:
— Что бы вы без меня делали… Рисуйте на майках полоски, да поживее! Да не вдоль, а поперёк, ёшкин корень! А теперь — все на штурм! Ура, товарищи!
Полиция нажала, и под её давлением революционно настроенные матросы стали просачиваться внутрь дворца.
В коридорах дворца было прохладно и сумрачно. Играла музыка. Когда революционеры распахнули двери в большую залу, раздался истошный визг, и группа худосочных тектусианок в балетных пачках рванулась к раздевалке. Балетмейстер гневно выпятил нижнюю губу, встал в третью позицию и возмущённо вопросил:
— Что всё это значит?!! Здесь не балаган, а храм искусства!
— Для нас важнейшим из искусств является кино, — отрезал Егор, — А вы, собственно, кто?
— Директор дворца культуры в отпуске, я временно исполняю его обязанности.
Егор заглянул в шпаргалку и ответил:
— Которое тут временное — слазь! Кончилось ваше время!
На улице что-то оглушительно грохнуло, и окна заволокло пылью. Балетмейстер упал в обморок. Революционные матросы подмяли полицию и бросились врассыпную.
— Та-ак! Кажется, началось! — нахмурился Егор, бросаясь к выходу.
На улице пахло порохом. Проспект был завален грудой битого стекла и бетонных обломков. Ошарашенные жители, чихая от пыли, со страхом взирали на руины. Егор снова сжал в кулаке шлемофон и полез на автопогрузчик толкать речь:
— Товарищи! Подлые империалисты не сдаются без боя! Они думают, что нас можно сломить! Но они глубоко заблуждаются! Не дадим задушить революцию, товарищи! Отомстим за наших погибших братьев!
— Вы о чём? — перебил его помощник президента, — Не было никаких погибших. Перед запланированным взрывом, согласно правилам, всё население было эвакуировано на безопасное расстояние.
— А кто его планировал?
— Ну, как же, согласно вашей инструкции… До основанья, а затем…
— А, ну да… Ну… Тогда… Тогда все на борьбу с разрухой, товарищи! Пусть каждый возьмёт по лопате и внесёт свой вклад в общее дело!
— Ни о каких вкладах мы не договаривались! — запротестовал президент, — Кто будет платить проценты с этих вкладов?
— Да нет, вы неверно поняли мой переводчик. Все должны взять лопаты и убрать мусор.
— Для этого существует экскаватор! — ядовито заметил помощник президента, — И вообще, я не понимаю, зачем было рушить хорошие, крепкие строения!
Долго молчавший мультипереводчик, уловив эмоциональный поток Егора, разразился целой серией «бипов», периодически прерываемых фразой: «твоего родителя женского пола…»
— Между прочим, он до сих пор без банта! — злорадно заметил Егор, — Значит, он против революции! Чтобы он впредь не совал нам палки в колёса, предлагаю поставить эту контру к стенке!
— Вы полагаете, это может помочь? — задумался президент.
— Всенепременно!
Президент кивнул, и охрана, невзирая на протесты помощника, уволокла его и прислонила к ближайшей стене.
— Выполнено, — сказал президент, — Что дальше?
Егор заглянул в шпаргалку.
— Далее следует пустить его в расход.
— Что это значит? Сократить зарплату?
Егор снова заглянул в шпаргалку.
— Это значит, его следует расстрелять из огнестрельного оружия. По законам революционного времени.
— Помилуйте! — ужаснулся президент, — На Тектусе нет огнестрельного оружия!
— Его счастье! Тогда предлагаю судить его революционным трибуналом и посадить в тюрьму. Потом перекуём как-нибудь, в свободное время.
Президент вздохнул:
